— Мы тебя медком угостим.
Дурачок просветлел. Победно взглянув на Акину, он полез за пазуху, намереваясь достать любимую игрушку, и вдруг побледнел, захлопал себя по карманам. Ножа не было. Подвывая от горя, Пуквица начал обшаривать себя, потом упал на колени и стал ползать по земле, внимательно осматривая каждый камешек.
— Потерял? — ехидно спросил герцог, с брезгливым интересом наблюдавший за манипуляциями Демьяна.
Пуквица поднял полные слез глаза, и на его лице появилось осмысленное выражение.
— Это ты! Ты взял! — Он подбежал к Акине и попытался схватить его за камзол, — Ты!
Вельможа усмехнулся, отступая на шаг:
— Зачем мне твой нож? Да и как я мог его взять?
— Он золотой! Он дорогой! Ты злой колдун! Украл! Магией украл! Отдай! Отдай! — Пуквица снова рванулся к герцогу, цепляясь серыми от земли пальцами с обкусанными ногтями за его тонкую шелковую рубашку.
Все последующее произошло в считанные секунды. Акина раздраженно отпрянул, отталкивая от себя дурачка, однако тот продолжал наседать. Колени герцога подогнулись, каблуки разъехались в жидкой грязи, он нелепо взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие, но не удержался, поскользнулся и со всего размаху рухнул на гору строительного мусора. Сбоку от него упал Пуквица.
Некоторое время царило молчание, потом со всех сторон к месту падения бросились стоявшие неподалеку крестьяне. Первым бежал Нимарка. Одним движением он отшвырнул неуверенно шевелившегося Демьяна и склонился над герцогом. Круглая физиономия старосты в момент осунулась. Он… Он не дышит… Не дышит…
— Пусти! Разойдитесь все! — Через толпу протискивался управляющий и лакеи герцога.
— Отойди! — скомандовал управляющий.
Нимарка поднялся и, обнажая голову, отступил в сторону. Толпа ахнула. Из груди герцога Акины Убарского торчал острый, гладко отполированный кол.

Граф Пронт стоял возле окна кабинета и с плохо скрываемым удовольствием наблюдал за тем, как слуги укрепляют над воротами черные траурные полотнища. Тело его отца, легендарного и грозною герцога Акины Убарского, покоилось в главной зале родового замка, а он все никак не мог поверить свалившемуся счастью. Еще утром Пронт был бесправным забитым наследником, графом без графства, измученным бесконечными попреками деспотичного родителя, и вдруг в одночасье стал полноправным герцогом, властителем обширной провинции, императорским сановником. Пронт огладил пышные усы и метнул быстрый взгляд на буфет. Новоиспеченному герцогу чрезвычайно хотелось промочить горло. В этот момент в дверь деликатно постучали, и в кабинет вошел кавалер Дибас — друг детства и доверенное лицо Пронта.
— Доставили пленника, — заговорщицки шепнул он. — Какие будут распоряжения?
— Того самого? Как его? — Пронт наморщил лоб. — Демьяна Пуквицу?
Дибас кивнул и выжидательно уставился на Пронта. Тот покраснел.
— Ну… Я даже не знаю, — промямлил наконец он. — В колодец его?
— В колодец? Всего лишь? — Брови кавалера удивленно поползли вверх.
Пронт покраснел еще больше. Его лоснящееся широкое лицо первого едока и выпивохи приняло виноватое выражение.
— Понимаешь, старина, — взволнованно начал он, понизив голос. — Мне этот парень, можно сказать, услугу оказал. Старик ведь крепок был. Никак не хотел на тот свет отправляться. Пережил бы меня, как пить дать, чернокнижник проклятый. Была б моя воля, я бы Демьяну благодарность объявил, серебряными монетами осыпал и отпустил восвояси.
— Мой пресветлый господин, вы понимаете, что говорите? — Дибас возмущенно всплеснул руками. — Этот тип чрезвычайно опасен!
— Опасен? Но, как я понял, все произошло случайно, — удивился Пронт.
— Конечно! Да подумайте сами! Вы помните, сколько раз мы пытались… — Дибас замялся. — Пытались упокоить нечистую душу вашего батюшки? Вкупе с телом, разумеется?
Молодой герцог судорожно стиснул большие кулаки.
— Отравить пытались? Пытались, — продолжал Дибас. — Выпил яд, и даже живот у него не заболел. Из арбалета в него стреляли? Стреляли. Лавину спускали? Спускали. Один Акина живой и вышел…
Пронт подошел к буфету, налил себе полный кубок вина и осторожно пригубил его. Прошелся по комнате, прислушиваясь к сухому скрипу старинного паркета.
— Это значит… — несмело произнес он.
— Это значит, драгоценный мой господин, что мы имеем дело с хитрым и знающим магом. Я только вчера из тайных источников проведал, что единственный способ убить Акину Барского — проткнуть его дубовым колом! Скажите, разве мог какойто деревенский балбес случайно убить великого герцога? Случайно толкнуть именно на кол? Вам не кажется подобное допущение смешным и нелепым? — Кавалер даже притопывал на месте для придания весомости своим словам.
Со двора послышался свист розга и крики управляющего, распекавшего нерасторопных работников. Гостей на предстоявшие похороны ожидалось великое множество, и забот у слуг и челядинцев прибавилось. Пронт с любопытством высунулся в окно, наблюдая за тянувшейся через ворота чередой повозок.
— Вы слушаете, мой господин? — со стоическим терпением повторил Дибас. — Вам не кажется, что все слишком сложно для случайности?
Дада. Пожалуй, ты прав… Я както не успел задуматься над этим. — Молодой герцог озадаченно почесал затылок.
— А вы задумайтесь, задумайтесь. — Димас посмотрел заманчиво сиявшие в буфете бутылки вина и сглотнул слюну. — Кому была выгодна кончина вашего уважаемого отца?
Смущенно кашлянув, Пронт развел руками:
— Мне, конечно. Кому ж еще!
— Правильно! вскричал кавалер, незаметно передвигаясь в направлении буфета. — Продолжим умозаключения. Кому выгодна смерть вашего отца, а затем ваша смерть, господин герцог?
Глаза Пронта расширились от ужаса.
— Симону, моему младшенькому братцу?
— Совершенно верно! — Дибас значительно поднял палец. — И какие напрашиваются выводы?
Он безнадежно посмотрел на расстроенного и ничего не понимавшего герцога и, вздохнув, закончил:
— Раз мы точно знаем, что никак не причастны к убийству Акины Убарского, то все это подстроил не кто иной, как Симон. Похоже, он нашел и подкупил искусного мага, который не только раскрыл тайну вашего покойного батюшки, но и легко отправил его в Подземелья Ристага!
— Мой брат, забери его Ристаг! Мой младший брат Симон! — Румяное лицо Пронта исказилось от страха. — А я даже не знаю, где он сейчас находится!
Кавалер слегка поклонился и успокоительно помахал руками, показывая, что он обо всем позаботился.
— Ходят упорные слухи, что бунтовщик со своими приспешниками затаился в Смоляном лесу, в охотничьем домике.
— Так что же мне теперь делать, Дибас? — взволнованно спросил Пронт. — Что же мне делать? Попытаться захватить охотничий домик и убить Симона прежде, чем он доберется до меня?
Хитрый кавалер покачал головой:
— Ни в коем случае, мой господин. Не стоит сражаться с мятежником Симоном на его территории, где он знает каждый кустик. Вопервых, мы должны приготовиться к осаде: наверняка ваш брат попробует взять замок Убарис штурмом, рассчитывая на то, что вы еще не освоились в новом положении и не сможете дать ему отпор.
Усы Пронта воинственно встопорщились.
— Ха! Это мы еще посмотрим! воскликнул он. — Не такой уж я болван, как коекто воображает! Пусть приходит! Отлично! Будем с нетерпением ждать.
— Безусловно, мой повелитель. Я свято верю в ваш стратегический гений. — Дибас изящно поклонился, — Вовторых, я бы осмелился дать вам рекомендацию: следует подвергнуть пыткам и казнить коварного шпиона и колдуна Пуквицу. Думаю, казнь должна быть прилюдной, дабы все знали, что с вашей светлостью шутки плохи!
Герцог просветлел. Со стуком поставив кубок на стол, он заключил кавалера в объятия.
— Ты прав, мой верный друг! Чем я могу тебя отблагодарить за мудрые советы?
— Ваше доверие, господин, мне дороже всего на свете, — церемонно ответил тот.
На раскрасневшемся лице Проита отразилось умиление.
— А не выпить ли нам за это? — предложил он, доставая из буфета открытую бутылку вина.
— Не откажусь, не откажусь, — Дибас повел носом. — Мм! Божественный сорт! За ваш успех, мой герцог! И пусть сдохнут все враги!
— Пусть сдохнут все враги! — подхватил Пронт и разом осушил кубок.

В Смоляном лесу было сумрачно. Склонявшие ветви до самой земли ели чередовались с редкими соснами и тоненькими, хилыми березками. Здесь не росло ни черники, ни брусники, только синеватый мох застилал землю влажным покрывалом.
Возле охотничьего домика царило оживление — несколько десятков латников заинтересованно заглядывали в окна, пытаясь узнать, что за весть принес их предводителю взволнованный гонец.
— Проклятие! — вскричал сьер Симон Убарский, дочитав до конца донесение. — Мой туповатый братец всетаки нашел способ отправить батюшку в гости к Ристагу!
Он нервно прошелся по комнате, не замечая ничего вокруг. Потертый, но все еще пушистый самарагдский ковер мягко пружинил под его ногами.
— Но, дорогой, — возразила Симону его жена, рыжеволосая толстушка Карин, — зачем так переживать? Ты же сам хотел избавиться от Акины.
Не поднимая глаз от вышивания, она поймала метавшегося мужа за руку и силой усадила рядом с собой. Младший сын покойного герцога вздохнул и принялся грызть ногти.
— Хотел! Именно! И не только хотел, но и предпринимал некоторые конкретные шаги! И эти шаги, если ты помнишь, ни к чему не привели.
Карин пожала плечами и десятком аккуратных стежков наметила контур будущего лепестка.
— Твоему брату повезло больше, чем тебе, только и всего. Кстати, как это произошло?
Симон подал ей донесение, снова вскочил и устроился на подоконнике. Его продолговатое благородное лицо выражало крайнее беспокойство.
— Они пытаются это представить как несчастный случай. — Карин подняла голову от пергамента и усмехнулась. — А ведь Пронт далеко не такой законченный кретин, как мы себе представляли. Подослать к старому герцогу ловкого колдунаубийцу, замаскированного под деревенского юродивого, а самому оставаться в стороне — весьма тонкий ход для безмозглого рубаки.
Симон презрительно фыркнул.
— Тонкий ход! — произнес он поднимаясь. — Можно подумать, эта уловка когото обманула!
Остановившись возле массивного подсвечника, он подправил фитили и полез в карман за спичками.
— Проклятая лачуга! — проворчал сьер себе под нос. — Здесь даже днем темно!
Шелковый лепесток гладко запунцовел. Мастерица поменяла иголку и добавила несколько желтых штрихов.
— Обманет, будь уверен. Помяни мое слово, он еще и на костре сожжет этого своего засланца. Чтобы от себя подозрения отвести.
— Не слишком ли сложная интрига для простака Пронта? — нахмурился Симон.
Карин отложила рукоделие и с беспокойством посмотрела на мужа.
— Возможно, мы его недооценивали? Всетаки он твой брат и сын Акины Убарского — должен же в нем проявляться семейный ум?
— До сих пор, во всяком случае, он успешно скрывал тот факт, что в голове у него есть чтото, кроме мыслей о выпивке, закуске и округлых женских задах.
— В том и проявлялась его политическая дальновидность. Он обвел нас вокруг пальца, — заметила Карин. — Что ж, Пронт теперь герцог, и вовсе не глупый герцог. С этим нельзя не считаться.
— Предлагаешь как можно скорее осадить замок Убарис? — Симон вытащил из кармана трубку и стал ее сосредоточенно набивать. — Но шансы на победу невелики: добряк Пронт явно готов к любым неожиданностям с нашей стороны.
Карин аккуратно смотала нитки, наколола иголку на подушечку. Потом достала из шкатулки гребень и несколько раз провела им по волосам.
— Но когда войско принесет присягу новому сеньору, будет еще хуже, — проговорила она. — Нам следует приказать сторонникам в замке сеять слухи о том, что это Пронт убил герцога Акину. И поддерживать легенду о незаконном происхождении нового Убарского властителя.
Симон задумчиво кивнул. Мысленно он уже раздавал поручения подчиненным и выстраивал план дальнейших действий.
— Милая, ты не могла бы позвать сюда полковника Истахиса? Надо поскорее обсудить план грядущей кампании. Ты совершенно права, время не терпит.
Довольно улыбаясь, Карин поспешила выполнить поручение мужа. Возможно, уже через несколько дней она покинет холодный и неуютный охотничий домик и поселится в великолепных покоях замка Убарис, будет нежиться в теплой ванне с ароматическими маслами, гулять в саду, примерять фамильные драгоценности. Ради герцогской короны стоило рискнуть многим, очень многим.
— Это наш шанс, — прошептала Карин, воинственно сжимая пухлые кулачки, — и, наверное, единственный шанс.

— Это наш единственный шанс! — истерически взвизгнул писарь Епат Дорука, откидывая со лба липкие пряди волос. — Единственный шанс сбросить с себя цепи рабства и непосильного каторжного труда!
Он стоял на сколоченном наспех помосте в центре Васильковой, а внизу колыхалось целое море непокрытых крестьянских голов. Возле окружной школы столпилось все население окрестных деревень, за исключением хворых и немощных стариков.
— Братья! Доколе ж терпеть муки? Мы возделываем землю, пашем, сеем, собираем урожай! Следим за скотиной, растим овощи! Мы работаем от зари до позднего вечера не покладая рук, не имея времени на отдых и сон.
А что мы имеем взамен? Черствую неблагодарность! Угнетение! Нас душат! Епат драматически вцепился руками в свою тощую шею. — Нас душат податями, десятинами и оброками. Все лучшее мы отдаем им, вельможам, а сами прозябаем в нищете, грязи и убожестве! Сеньоры в замке утопают в роскоши, а наши дети голодают!
Собравшиеся отвечали невнятным гулом. Писарь считался человеком знающим и надежным. Гербовая бумага, удостоверявшая, что послушник Дорука закончил три класса певческого училища при храме богини Амны, делала Епата значительной персоной на селе.
1 2 3 4 5 6 7