— Что это? — спросил Джон.
— Это баранка, в геометрии ее называют тором.
— Вик увлекся топологией, — объяснила Эдит. На столе лежали и другие странные предметы.
— Это бутылка Клейна, а это… Что это, такое, Вик? Эдит приподняла длинную спираль в форме кольца, бумажную ленту со склеенными концами. Виктор мягко отстранил ее руку, взял ножницы и разрезал ленту вдоль.
— Это односторонняя поверхность Мебиуса, — ответил он.
Наконец, вместо двух отдельных колец, как ожидал Джон, он увидел одно кольцо по размерам вдвое больше прежнего, но в два раза уже его.
Виктор улыбнулся. Джон в недоумении смотрел на кольцо. Ему стало не по себе не из-за Эдит, а из-за…
«Боже мой, — подумал он, — я слишком серьезно воспринимаю все это».
Он бросил беглый взгляд вокруг. Камин горел, хотя в кабинете и так было очень тепло.
— Зачем ты зажгла камин? — спросил он Эдит, — Что, тепловентилятор неисправен?
— Нет, нет, просто камин создает более интимную обстановку. И потом, так любит Виктор.
Эдит подошла к камину, нагнулась, взяла маленький топорик, расколола надвое чурку и подбросила в огонь.
— Может, вернемся в зал, Эдит. Я… — Джон с опаской посмотрел на Виктора и продолжил, понизив голос. — Я хочу с тобой поговорить.
Когда они вернулись в зал, он не сразу нашел нужные слова.
— Эдит! — Эдит! Так больше не может продолжаться:
Стало тихо. Сестра не моргая смотрела в одну точку на противоположной стене…
— Ты в конце концов сойдешь с ума, — продолжил Джон. — Ты разговариваешь с ним, улыбаешься ему, как если бы… Эдит! Почему ты не хочешь понять… Виктор умер… Сколько времени ты собираешься так жить? Твой муж умер, понятно? Он мертв!
Эдит, не говоря ни слова, встала, подошла к какому-то аппарату со множеством кнопок и нажала на некоторые из них. Музыка наполнила весь дом. Она так и осталась стоять там, спиной к Джону.
— Виктор не мертв, — медленно произнесла она. Джон подошел к сестре, обнял ее за талию.
— Послушай, Эдит. Доверься мне, я твой брат, наконец…
— Виктор жив!
— Послушай, я знаю одного прекрасного врача. Если бы ты согласилась…
Эдит вырвалась у него из рук.
— Я не сумасшедшая, — сказала она. — Пока еще…
— Речь не об этом. Мы с Амандой каждый месяц показываемся врачу. Если ты согласна, я приведу доктора Шюта. Через час мы будем здесь.
— Я пока что не умалишенная, — повторила Эдит. Она нажала на другую кнопку, и музыка зазвучала еще громче.
— Сделай, потише, — устало попросил Джон.
— Нет. Это увертюра к «Кариолану», любимый отрывок Виктора.
— Довольно! — крикнул Джон. — Можешь ты мне сказать, для кого эта музыка? Для тебя или для него? Эта стереомузыка тоже для него, как будто он действительно может слышать…
— Да, если бы он слышал…
— Да, если бы он слышал. Он двигает руками и ногами, но все это благодаря электронным процессорам. Он ничего не слышит, Эдит. У него нет души, понимаешь ты?
Эдит двусмысленно улыбнулась.
— Я знаю, он всего лишь робот. Но я все равно счастлива, — она звонко засмеялась.
— Ты идиот, Джон. Слышишь музыку? Ты сам ничего не понимаешь. Если бы Виктор был композитором, я провела бы остаток жизни в воспоминаниях о нем, слушая его музыку. Виктор был ученым, Джон! Его творение там, в кабинете. Я знаю, это всего лишь автомат, груда ламп и проводов. Но Виктор создал его по своему подобию, дал ему свой голос, жесты, память… Ты… ты не можешь знать, что я чувствую, когда вижу его читающим, пишущим, когда я чувствую, что он мыслит.
Джон не поверил своим ушам.
— Он мыслит?
— Да, он знает много такого, чего не знал сам Виктор.
— Ты заблуждаешься, Эдит. Ты хочешь в это верить, пытаешься убедить себя в этом. Ты же знаешь, что роботы не могут думать.
— Ты ошибаешься.
— Предположим. Но так ты действительно можешь заболеть, и однажды утром проснешься абсолютно уверенной, что этот робот — живой Виктор.
— Это уже произошло, — сказала Эдит, словно себе самой. И происходит постоянно. Настолько легко спутать иллюзию с реальностью, желаемое с действительным… Я знаю, кончится тем, что я сойду с ума. Но я не боюсь этого, я этим дышу.
— Ты действительно нездорова, Эдит. Позволь, я приглашу доктора.
— Я не хочу излечиваться, — Джон увидел в ее глазах зловещий блеск. Эдит, словно желая защититься, прижалась спиной к стене. — Ты хочешь отнять у меня Виктора. Я знаю, ты этого хочешь…
— Успокойся, Эдит. Я только хочу, чтобы тебя посмотрел доктор.
Эдит зарыдала.
— Ты не осмелишься отнять его у меня, правда?
— Нет, обещаю тебе. А сейчас позволь мне уйти. Через часок я вернусь сюда вместе с доктором.
Виктор все сидел за столом, разрезая кольца. Эдит села у камина.
— Вик, — нежно позвала она.
Виктор неохотно поднял глаза, продолжая работать ножницами. Он с сожалением оставил свое занятие, подошел и сел на диван рядом с ней. Они молча смотрели на огонь. Эдит спросила:
— Вик, ты помнишь лето сорок первого?
— Конечно, мы тогда были в Кейтик-Парк, в Онтарио.
— Ты так любил ловить рыбу, правда?
— Да, я ловил рыбу, а ты загорала.
Эдит улыбаясь, придвинулась к нему и прижалась к его плечу.
— Ты помнишь музей в Торонто? Ты мне показывал барельефы, которые украшали центральный вокзал в Монреале до того, как он был разрушен. Ты был так весел в тот день. Ты помнишь, Вик? Ты долго стоял у барельефов и все рассказывал, рассказывал… Это было осенью сорок четвертого.
— Сорок третьего, — поправил Виктор.
— Знаю. Просто я хотела проверить, так ли ты хорошо помнишь, как помню я.
Они говорили так- долго-долго. Потом голос Эдит ослаб. Странное оцепенение охватило ее тело и мозг. Мечта, реальность, прошлое, будущее, настоящее: клубок мыслей, карусель чувств, которые она не в силах контролировать.
Глубокий ласкающий голос Виктора заставил ее подскочить.
— Они хотели забрать меня, да?
Эдит задрожала. Виктор, не двигаясь, смотрел на пламя в камине.
— Нет еще. Нет еще, — ответила она, тоже, не мигая, глядя на огонь.
Доктор Шют плохо переносил реактивный вертолет, его тошнило.
— Мистер Роулинг, — непрестанно повторял он в то время, как Джон вел машину к Вердену.
— Мистер Роулинг, я согласился поехать с вами только ради того, чтобы посмотреть на робота…
Под ними была трансканадская дорога: длинная, блестящая, металлическая лента, вьющаяся по лесу. Огромные сухопутные корабли на воздушной подушке со страшной быстротой неслись по четырем полосам в двадцати сантиметрах от земли.
— Кто же, все-таки, включил его, — спросил доктор Шют.
— Что?
— Я спрашиваю, кто включил робота?
Джон переключил управление на автопилот.
— Вот этого я не знаю. Может быть, Эдит. Как бы то ни было, она не приглашала специалиста-кибернетика. Я знаю только, что однажды, войдя в кабинет, я лицом к лицу столкнулся с ним. Он был точным двойником Виктора.
Доктор Шют растерялся. Одну руку он держал на области желудка, а другой время от времени почесывал бороду.
— Он действительно похож на человека? — наконец спросил он.
— Кто?
— Робот. Вы мне сказали, что он как две капли воды похож на человека из мяса и костей…
— Могу вам гарантировать. Это копия, портрет Виктора: его глаза, волосы, морщины на щеках, все, вплоть до родинки на шее. Все, как у Виктора.
Доктор покачал головой, он явно не поверил Джону. Он вспомнил, что месяцев восемь или десять назад, читал в «Нью Канадиэн Джорнэл оф Рисеч» большую статью на эту тему.
Статья была довольно расплывчатая, заумная, предназначенная, скорее, для специалистов-кибернетиков. Он только и понял из нее, что Виктору Кюрводу удалось при помощи процесса, похожего на гальванопластику, получить ткань из псевдопротоплазмы. Это еще не все. Там говорилось о специальных контурах, которые, теоретически, могли бы совершенно точно воспроизвести человеческий мозг с его памятью, знаниями, привычками… Короче говоря, Кюрвод утверждал, что можно создать психосоматический двойник человека. Естественно, Правительственная Комиссия по контролю блокировала его проект и запретила продолжать исследования. Никто и подумать не мог, что он уже сконструировал прекрасный образец, смоделировав его по своему подобию и хранил в подвале, подальше от нескромных взглядов.
— Какой интеллект! — прошептал доктор Шют. — Ваш зять был гением.
— Да, он был очень умен. Кто знает, что бы он еще мог сделать, но…
— Минуточку. Если мне не изменяет память, он погиб в авиакатастрофе.
— Да, сгорел на своем реактивном вертолете.
Доктор Шют умолк и, затаив дыхание, сжался в своем кресле.
— Мой совет, доктор, — сказал Джон. — Хорошо бы, если бы вы не показывали явно, что хотите увидеть робота. — Пусть Эдит сама пригласит вас пройти в кабинет Виктора после того, как вы ее осмотрите.
— Хорошо.
— Вам не кажется, что Эдит мог бы помочь гипнофен?
— Не думаю. Вашей сестре нужно забыться, сменить обстановку.
— Тогда посоветуйте ей поехать отдохнуть в Луна-Сити.
— Там будет видно. Я буду откровенен с вами, мистер Роулинг-я не специалист по нервным болезням, но мне кажется… Короче говоря, если я найду необходимым положить ее в психиатрическую клинику, я прямо скажу вам об этом. Договорились? За вами остается право обратиться к другому специалисту.
Наконец они прибыли. Реактивный вертолет плавно приземлился на террасу павильона напротив дома Эдит. Через минуту они уже стучали в дверь.
Окна были закрыты, все занавески плотно задернуты. Дом казался бы опустевшим, если бы музыка не струилась сквозь ставни, загадочно обволакивая все здание.
— В чем дело? — удивленно спросил доктор. — Там никого нет?
Джон постучал сильнее.
— Эдит, открой, это я, Джон!
В доме послышались приглушенные шаги, легкий шорох, будто кто-то в замешательстве остановился у самой двери.
— Эдит! Я прекрасно знаю, что ты дома. Открой! По ту сторону двери раздался смех, серебристый и пронзительный смех Эдит.
— Нет, Джон, я тебе не открою. Ты пришел, чтобы отнять у меня Виктора и уничтожить его.
— Открой, Эдит. Открой, умоляю тебя.
Тогда Джон, словно одержимый, начал колотить в дверь кулаками и ногами, попытался высадить ее плечом, но дверь не поддавалась.
— Остановитесь, — сказал доктор. — Она откроет.
Раздался душераздирающий крик Эдит, дверь медленно открылась, и на пороге появился Виктор. Он смотрел на них зловеще и угрожающе. Бесчувственный, величественный и неподвижный, как статуя. В вытянутой правой руке робот держал термический пистолет.
— Я поражен вот чем, — рассказывал потом Джон. — Когда он подал мне руку, он тотчас вытер свою руку о брюки. Виктор всегда так делал, он не выносил влажных рук. Такое отвращение у робота — не просто электронная реакция…
— Ты хочешь сказать, что он разумен, как и мы?
— Не знаю, Аманда. Но иногда я начинал так думать. Доктор Шют тоже в нерешительности. Проблемы кибернетики выше наших знаний, ты понимаешь? Роботов бесчисленное множество. Стоит только оглянуться вокруг: водители, продавцы, репетиторы в школе и прочее и прочее. Но, если их поставить в ситуацию, не предусмотренную их программой, они сразу же остановятся. А робот Виктора выносил суждения, он принимает решения, Эдит сказала, что он без конца совершенствуется, и теперь знает даже то, чего не знал Виктор. Знаешь, что из этого следует? Шют мне все уши прожужжал, прямо замучил меня философией. Он все говорил о человеческом «я» — вначале оно ничего не значит, но постепенно формируется привычками, повторением опытов и так далее. Он утверждал, что это одинаково для робота и для нас. Я не верю. Я так и сказал ему об этом. Тогда он расхохотался и добавил:
«Главное то, что робот действует так, как если бы… если бы… если бы…» Пока мы шли в полицию, он повторил это раз сто.
— Я что-то ничего не понимаю, — сказала Аманда.
— Чего ты не понимаешь?
— Я спрашиваю себя, понимает ли робот то, что он робот.
— Я тоже спросил об этом доктора Шюта.
— Что он ответил?
— Он сказал, что вопрос не имеет смысла. Боже мой, возможно ли серьезно говорить с человеком, который, почесывая бороду, не перестает повторять: «Если бы…» Он думает, что робот усвоил инстинкт разговорной речи или что-то в этом роде. Я не смог опровергнуть это. Нужно было видеть, Аманда, как робот появился в дверях с пистолетом в руке, чтобы защитить себя.
— Но он все же не выстрелил.
— Шют полагает, что он не выстрелил, потому что сам Виктор никогда не сделал бы этого.
— Ну, а если бы Виктор ненавидел тебя?
— Не знаю, Аманда. Возможно, он превратил бы меня в пепел. Одно ясно — теперь роботу известно, что часы его сочтены, он знает, что мы хотим его уничтожить, и принял меры предосторожности.
— Может, это Эдит заставила его?
— Нет. Эдит вскрикнула, прежде чем открылась дверь… Несомненно, этот робот не просто сервомеханизм, он действует по своему разумению. Это такая «вещь», которой невозможно управлять. Как бы то ни было, теперь дом окружен.
— Тебе кажется, что Эдит опасно оставаться там?
— Пока нет. Виктор хорошо относится к ней.
Аманда расхохоталась.
— Да, твоей сестре крупно повезло. Сначала Виктор, который обожал ее больше всего на свете, любовь, которая придала смысл ее жизни… А теперь, пожалуйста, робот. Влюбленный робот, который окружает ее заботой и вниманием…
Джон не обратил внимания на взрыв ее вымученного смеха. Зазвонил телефон. Джон нажал на кнопку, и на, экране появился человек в форме.
— Здравствуйте, мистер Роулинг. Позвольте представиться: сержант Хаук. Командир решил высадить дверь, но он хочет, чтобы вы присутствовали при этом.
— В доме никто не отвечает?
— Никто, сэр. Несколько часов стоит полнейшая тишина. Робот, должно быть, обрезал провода. Не отвечают даже на телефонные звонки.
— Ладно. Скажите командиру, что я скоро буду.
Аманда продолжала истерично смеяться. Джон строго посмотрел на нее.
— Не стой, как истукан, — пронзительно взвизгнула Аманда. — Тебя ждут, чтобы сыграть эпилог. Твоя сестра снова станет вдовой, но на этот раз без похорон.
Когда Джон подошел к дому Эдит, он увидел, что за всеми кустами засели полицейские.
— Я не могу больше, — сказал командир Дерек. — Эта музыка… она мне мозги просверлила.
1 2 3