Он очень обрадовался возможности поехать с Крузенштерном — ему хотелось самому присмотреть за торговыми операциями. Человек он был неглупый и понимал, что с пустыми руками ехать в Японию нельзя. По его настоянию Александр приказал приготовить подарки для японского императора.
Тут, кстати, вспомнили о том, что в России есть несколько японцев. К Алеутским островам, где жили русские звероловы, в 1793 году было принесено бурей заблудившееся японское рыбачье суденышко. Оно разбилось о береговые скалы, но рыбаков русские спасли. С Алеутских островов этих японских рыбаков перевезли в Иркутск и там поселили. И вот теперь о них вспомнили.
— Нужно бы взять этих японцев с собой и отправить на родину, — говорил Резанов. — Этим мы докажем свое желание жить с Японией в дружбе, и японское правительство лучше нас встретит.
И в Иркутск помчались курьеры — за японцами.
Наконец оба корабля, предназначенные для экспедиции, прибыли на Кронштадтский рейд. Это были крупные парусные шлюпы — один в четыреста пятьдесят топи, другой в триста семьдесят. Предстояло дать им имена. Крузенштерн решил назвать большой корабль, командовать которым будет он сам, — «Надеждой».
«Всех моряков ведет в путь надежда», — говорил он.
А второй корабль, командовать которым поручили Лисянскому, назвали «Невой».
В Кронштадт начали прибывать моряки, будущие спутники Крузенштерна. Первым своим помощником на «Надежде» Крузенштерн назначил опытного моряка Макара Ивановича Ратманова. Лейтенантами были Федор Ромберг, Петр Головачев и Ермолай Левенштерн. Кроме того, па «Надежде» оказалось и два совсем молоденьких офицера: мичман Фаддей Беллингсгаузен и мичман Отто Коцебу. Никто тогда, конечно, не мог предвидеть, что именно этим двум самым младшим спутникам Крузенштерна предстояло в дальнейшем, много лет спустя, прославить свои имена и сделаться гордостью русского флота. Никто не подозревал, что придет время, когда Коцебу и Беллингсгаузен будут сами водить корабли вокруг света, а Беллингсгаузен к тому же откроет целый материк — тот Южный материк, который не удалось открыть Куку, — Антарктиду.
Лисянскому было разрешено самому выбрать себе помощников, и он взял на «Неву» двух лейтенантов — Павла Арбузова и Петра Нова-лишина.
Матросов Крузенштерн выбирал с особенной осторожностью. Первое его условие заключалось в том, чтобы матрос ехал добровольно. В те времена русские матросы были крепостные и посылались на корабли большей частью против своего желания. Крузенштерн знал, что такие матросы для трудного и долгого плавания не годятся. Он брал только желающих и даже назначил им жалованье, случай в России совсем небывалый, — сто двадцать рублей в год. Желающих оказалось очень много. Их всех осмотрел доктор Эспенберг, судовой врач «Надежды», и выбрал только самых здоровых.
Ученые Горнер, Тилезиус и Лангсдорф тоже приехали уже в Кронштадт. 10 июня 1803 года корабли начали торопливо грузить. Это было дело нелегкое и требовавшее немало времени: кроме запаса провизии на три года, нужно было еще взять с собой товары Российско-Американской компании и подарки дли японского императора. Провизия состояла из нескольких тысяч бочек солонины и сухарей. Все остальное, необходимое для прокормления команды, Крузенштерн собирался покупать в разных портах по дороге. На Камчатку и на Аляску Российско-Американская компания отправляла с Крузенштерном шесть тысяч пудов железа, спирт, ружья, порох и много других вещей. Все это к 6 июля было погружено в трюмы. Корабли могли бы уже выйти в море, но не хватало подарков, японцев и посла.
Посол Резанов прибыл со свитой только 20 июля. Он привез с собой подарки — огромные драгоценные зеркала в золотых рамах. Зеркала эти нужно было поместить на «Надежде» с большой осторожностью, чтобы они не разбились и не испортились в пути.
Посла сопровождала свита. Состояла она, как написано было в постановлении коллегии иностранных дел, из «благовоспитанных молодых людей».
Вот их имена: майор Фредерици, надворный советник Фос, художник Степан Курляндцев, доктор медицины Бринкин и гвардии поручик граф Федор Иванович Толстой.
Все были очень озадачены, узнав, что молодого графа Федора Толстого причислили к «благовоспитанным людям». Он был, пожалуй, самым неблаговоспитанным молодым человеком во всем Петербурге. Задира, скандалист, пьяница и картежник, граф Федор Толстой знаменит был тем, что очень часто дрался на дуэлях. Стоя под дулом пистолета, он проявлял необыкновенную храбрость. Он славился как отличный стрелок и стрелял в своих противников без всякого сожаления.
Кроме доктора Бринкина и художника Курляндцева, всем этим «благовоспитанным молодым людям» на корабле было нечего делать. Всех их вместе с сундуками и денщиками нужно было разместить по лучшим каютам.
Крузенштерну, конечно, совсем не нравилось иметь на корабле столько бесполезных пассажиров, но приходилось подчиняться. Он еще надеялся, что хоть японцы не приедут из Иркутска.
Однако через несколько суток курьеры, загнав по пути немало лошадей, примчали в Петербург пятерых японцев. Их перевезли в Кронштадт и поместили на «Надежде» в одной каюте.
Наконец все готово. Ждать уже больше нечего. На «Надежде» находилось шестьдесят пять человек, на «Неве» — пятьдесят четыре. Можно трогаться в путь.
Подул легкий ветерок с востока. Оба корабля медленно вышли в море.
Было это 7 августа 1803 года.


2. В ТИХИЙ ОКЕАН
ВОКРУГ МЫСА ГОРН

На знакомом пути до Англии оба корабля встретила сильная буря. Это было как бы испытание, посланное в самом начале путешествия, — испытание, которое и корабли и люди вынесли с честью. Достигнув Англии, они зашли в маленький порт Фалмут. 6 октября оба корабля покинули Фалмут, вышли в Атлантический океан и направились к югу. Несмотря на то что надвигалась осень, с каждым днем становилось теплее.
19-го увидели огромную остроконечную гору, подымавшуюся, как казалось, прямо из вод океана. На вершине ее сверкали полосы снега. Не верилось, что там может быть снег, потому что моряков мучила жара и они давно уже работали в одних рубашках. Это был Тенерифский пик.
Вечером того же дня «Надежда» и «Нева» вошли в гавань городка Санта-Крус — столицу острова Тенериф и всех Канарских островов. Это был маленький сонный испанский городок с белыми домиками и плохо вымощенными узкими улицами, полный пьяных монахов, оборванных нищих, ослов, коз, свиней.
Вот что Крузенштерн записал в своем дневнике о Санта-Крусе: «Всеобщая бедность народа и толпы тучных монахов, шатающихся ночью по улицам, возбуждают отвращение. Нищие обоего иола и всех возрастов, покрытые рубищами и носящие на себе знаки всех болезней, наполняют улицы вместе с монахами.
Инквизиция господствует здесь, как и во всех владениях испанских, и притом, по уверению многих, с великою строгостью для человека, свободно мыслящего.
Ужасно жить в таком месте, где злость инквизиции и неограниченное самовластие губернатора действуют в полной силе, располагающей жизнью и смертью каждого гражданина. Здешний гражданин не имеет ни малейшей свободы…»
Крузенштерн запасся в Санта-Крусе пресной водой, свежим мясом, овощами, прекрасным тенерифским вином, дал погулять и отдохнуть своим морякам.
26 октября оба корабля опять вышли в море.
Ровно через месяц, 26 ноября, корабли перешли через экватор и вступили в Южное полушарие.
Это был первый случай за всю историю русского флота, когда русские корабли пересекли экватор. Никогда прежде русским морякам не приходилось заплывать так далеко от родины.
Переход через экватор решили отпраздновать, как требует старинный морской обычай, издавна соблюдаемый на всех флотах мира. Одного веселого матроса, Павла Курганова, имевшего, по словам Крузенштерна, «отменные способности и дар слова», нарядили Нептуном — древним богом морей, прицепили ему длинную бороду из пакли и дали в руки большие трехзубые вилы. Нептун произносил грозные речи; его дразнили, он гонялся за всеми с ведром, обливал водой, махал трезубцем. Кончилось это все плясками под звездным тропическим небом.
18 декабря увидели берег Бразилии. В те времена Бразилия была португальской колонией. Крузенштерн повел свои корабли вдоль берега к югу и через два дня ввел их в гавань бразильского города Дестеро. Восемнадцать лет назад эту же гавань посетил Лаперуз.
«Надежда» одиннадцатью пушечными выстрелами приветствовала город, и городская крепость ответила ей салютом из одиннадцати выстрелов.
В Дестеро экспедиция задержалась на целых полтора месяца, потому что, едва корабли вошли в гавань и стали на якорь, выяснилось, что грот-мачта «Невы» слегка накренилась и треснула. Продолжать путешествие с такой мачтой было невозможно — ее нужно было заменить новой. А в окрестностях Дестеро совсем не было мачтового дерева. Крузенштерну удалось договориться с бразильскими купцами, которые подрядились доставить подходящую мачту издалека. А это, конечно, должно было занять много времени.
Крузенштерна поразил жалкий вид португальских солдат. «Солдаты, — записал он, — несмотря на то что из Бразилии посылают в Лиссабон ежегодно множество алмазов, уже многие годы сряду не получают жалованья».
В ожидании мачты Крузенштерн поселил большую часть своих моряков на берегу. Губернатор, встретивший русских очень приветливо, предоставил им свою загородную виллу, где они могли отдыхать в полном покое. Ученые занялись изучением природы, а остальные гуляли по окрестностям и отдыхали.
Новый год офицеры встретили в гостях у губернатора. Странно было встречать Новый год в такую жаркую, душную ночь. В Южном полушарии январь — самый жаркий месяц года.
В Бразилии множество попугаев и длиннохвостых обезьян. Попугай там такая же обычная птица, как у нас ворона или воробей. Крузенштерн для забавы купил полдюжины попугаев самых необычайных цветов, посадил их в большую клетку и отправил на свой корабль. А граф Федор Толстой достал обезьяну, приручил ее и с ней не расставался.
Окрестности Дестеро кишели бесчисленными ядовитыми змеями. «Я нередко удивлялся многим из наших спутников, — записал в своем дневнике Лисянский, — которые не подвергались никакому несчастному случаю, каждый день гоняясь за бабочками. Здесь их несметное множество, и наипрекраснейших в свете. Губернатор уверял меня, что посылаемые им курьеры в Рио-де-Жанейро во избежание укуса ядовитых змей, лежащих иногда поперек дороги целыми стадами, принуждены бывают скакать на лошадях верхом с возможной скоростью… Из насекомых более всех забавляли нас огненные мухи… Взяв в руки трех из них, можно читать книгу ночью. Мне самому случилось однажды с помощью такой мухи отыскать в темноте платок. Этими светящимися насекомыми столь на-полнены здешние места, что от вечерней до утренней зари повсюду бывает довольно светло».
В конце января привезли наконец новую мачту, и корабельные плотники начали ее устанавливать. Скоро все было готово. 4 февраля 1804 года корабли покинули гавань Дестеро и направились дальше к югу.
Крузенштерн очень торопился. Мыс Горн можно обойти только в летние месяцы — декабрь, январь и февраль. В остальное время года здесь свирепствуют ураганы.
С каждым днем становилось все холоднее. Матросы опять удивлялись: приближался март, по русским представлениям — весенний месяц, а погода портилась, тепло исчезало.
Начались бури. Волны подымали корабли и швыряли их в разные стороны. Нередко «Нева» и «Надежда» теряли друг друга из виду. Пока им удавалось всякий раз находить друг друга, но, кто знает, не придется ли им длительное время плыть врозь. Когда наступило наконец затишье, продолжавшееся всего несколько часов, Крузенштерн направился на шлюпке к «Неве».
— Нам надо условиться, где мы встретимся, если туман и буря разлучат нас надолго, — сказал он капитану Лисянскому. — Кораблям, вероятно, придется обходить мыс Горн поодиночке.
Обсудив положение, капитаны назначили местом свидания остров Пасхи в Тихом океане.
— Но если у острова Пасхи вы «Надежды» не найдете, — сказал Крузенштерн, — ищите нас у острова Нукагива. Этот остров совсем не исследован, и нам необходимо там побывать.
Едва Крузенштерн вернулся на «Надежду», буря разбушевалась с новой силой. «Нева» исчезла в крутящемся тумане и больше не появлялась. Сквозь мрак и холод «Надежда» продолжала свой путь к югу.
Наконец, 3 марта, увидели мыс Горн, огромную черную, голую скалу, о которую разбивались пенистые волны — гребни их были выше корабельных мачт. Осторожно, медленно «Надежда» обошла эту скалу и вышла в Тихий океан.
— Проскочили! — сказал Крузенштерн с облегчением.


ОСТРОВ НУКАГИВА

Крузенштерн назначил Лисянскому встречу возле острова Пасхи, но обстоятельства сложились так, что заходить к острову Пасхи оказалось невыгодным. В южной части Тихого океана «Надежду» долго не оставляли бури, сильно задержали ее и отнесли далеко на запад от первоначально намеченного курса. Чтобы подойти к острову Пасхи, пришлось бы возвращаться к востоку против сильного встречного ветра и потерять много времени. И Крузенштерн решил идти прямо к острову Нукагива и там ждать «Неву». Он очень спешил, потому что задержался в Бразилии дольше, чем предполагал, а осенью хотел быть уже в Японии. Запасы пресной воды, взятой в Дестеро, подходили к концу, и Крузенштерн распорядился, чтобы никто на корабле не смел выпивать больше одной кварты в день. «Надежда» шла по неведомой части Тихого океана, где никогда еще не был ни один корабль. Днем на салинге, а ночью на бушприте беспрестанно сидел матрос и смотрел, не видно ли земли.
Крузенштерн обещал вознаграждение тому, кто первый увидит землю. Но проходили дни и ночи, а кругом ничего не было, кроме волн.
17 апреля 1804 год перешли южный тропик. Еще через двадцать дней, 7 мая, увидели наконец берега Нукагивы.
Остров Нукагива, один из Маркизских островов, был впервые замечен американским капитаном Ингрегэмом в 1791 году, за тринадцать лет до того, как его посетил Крузенштерн.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4