https://wodolei.ru/catalog/mebel/Triton/
Название фирмы. Все, закрыли эту тему.
Пока шла опера, Дина думала только о том, что пакет они сдали в гардероб. Зачем? Чтобы вести себя естественно. Если бы она сказала Максиму, что будет носить пакет сама, он сразу же догадался бы обо всем. А вдруг ей показалось?
Никакого удовольствия от музыки она не получила. Казалось, слух ее жил отдельно от остальных органов чувств – она не слышала щемящую музыку Римского-Корсакова. Взгляд ее, скользя по сцене, мутнел, она никак не могла сосредоточиться… Ей проще было разглядывать голые плечи дам, сидящих впереди нее в партере, ухоженные мужские затылки. Все наслаждались музыкой, следили за развитием действия, переживали за главную героиню, а Дина, вместо того чтобы получить удовольствие от прекрасной музыки, фантазировала…
Ей не терпелось поскорее добраться до дома, чтобы открыть наконец пакет и не спеша рассмотреть все его содержимое. А вдруг ей показалось? Сколько раз она задавала себе этот вопрос… И зачем она только услышала эту фразу: «Теперь ее жизнь в ваших руках»?
2
После концерта пакет нес Максим. Он что-то говорил ей, она делала вид, что слушает, хотя на самом деле горячий стыд заволок и слух, и остальные чувства – она мечтала об одном: как можно скорее отделаться от спутника. Понимала, что он молчит и не рассуждает по поводу пакета из вежливости, что его тоже занимает вопрос: каким образом вернуть пакет тому, кому он был предназначен. Надо было уже перед тем, как расстаться, хотя бы вскользь вернуться к этой теме, как сделал бы на ее месте порядочный и честный человек, а ей и надо было, чтобы он так думал, чтобы хотя бы не вызвать подозрение. Зачем ему знать, что она вовсе не такая, как он о ней думает? Он никогда не узнает правду ни о пакете, ни о том, в каком виде она прислуживает в доме генерала. Две постыдные истории в ее жизни – не многовато ли для такой молодой женщины, как она? И все они связаны с деньгами. Ведь в пакете деньги. И немалые. Ей не могло показаться…
– Ну что, сходим вместе на «Золотого петушка»?
Он проводил ее до самого дома, и теперь они стояли на крыльце ее подъезда и прощались. Она нервничала из-за пакета, который Максим по-прежнему продолжал держать в руках. Вот, вот сейчас она протянет руку и возьмет его со словами: «Завтра предприму что-то, чтобы вернуть его хозяину…»
Но она не успела этого сделать. Максим сам вернул ей пакет со словами:
– Знаешь, если там ничего серьезного и есть, как ты говоришь, адрес, то не забивай себе голову – отправь документы по почте. Если же есть номер телефона, то позвони и назначь встречу уже там, где тебе удобно. Я вижу, что тебе не по себе из-за того, что ты взяла пакет, но, как я понял, все произошло слишком быстро, и та женщина, которая тебе его передала, мгновенно исчезла… Да и я настоял на том, чтобы мы пошли в театр. Так что не переживай, я же вижу, что у тебя настроение не очень-то… Не думай ни о чем. Придешь домой, посмотришь, что там, и сама решишь, как лучше поступить, чтобы разделаться с этой проблемой с наименьшими потерями. А если там какая-то ерунда вроде книги или журнала, то и вовсе забудь.
Хороший мальчик Максим. Значит, он все это время видел, в каком она находится состоянии, и молчал. Хорошо, что она не рассказала ему самого главного – о том, что сказала та женщина, передавая ей пакет…
Они с Максимом тепло распрощались, Дина даже позволила поцеловать себя в щеку. Потом они, спохватившись, обменялись телефонами и наконец, пожелав друг другу спокойной ночи, расстались. Дина не помнила, как оказалась дома. Заперлась на все замки и привалилась к стене… Сердце ее стучало. Надо было успокоиться, прийти в себя. Она разделась и с пакетом прошла в гостиную. Положила его на стол. Бомба? Но тогда она взорвалась бы прямо у памятника, где в то время собралось не так уж мало народу. Но все равно место возле памятника для террористов не самое удобное – им подавай метро, большое скопление народа. Вот если бы пакет ей вручили возле театра и бомба была запрограммирована взорваться ровно в семь, тогда… Стоп. Зачем думать о грустном? Какая еще бомба? Ее явно с кем-то спутали. Террористка вряд ли бы стала произносить эти странные слова: «Теперь ее жизнь в ваших руках».
Чья жизнь в ее руках? Может, там лекарство? И пачки денег ей просто померещились?
Она села за стол и принялась осторожно вынимать содержимое пакета. Так и есть. Внутри пакета – еще один, плотный и мягкий, коричневого цвета. А в нем – пачки долларов, перетянутые тонкими цветными резинками. Пальцы сами стянули первую резинку и принялись отсчитывать драгоценные купюры.
В пакете оказалось пятьдесят тысяч долларов. Не миллион, конечно, усмехнулась она, все еще не веря в случившееся, но все равно. Немалые деньги. Она отложила их в сторону и прикрыла пакетом. Что еще? Конверт. Незапечатанный. Большой, голубой. Без марок и подписи. Она открыла его и достала открытку. Новогоднюю. Ветка ели с красивой красной игрушкой и бокал шампанского. Открытка посыпана розовой блестящей пудрой. Раскрыла открытку, сложенную пополам, и внутри увидела небольшой текст, написанный синими чернилами – почерк мужской, размашистый.
...
«С Новым годом, Розмари! Желаю тебе здоровья, счастья и любви. И еще – научиться кататься на лыжах. Хотя это не обязательно. Знай, что, пока я с тобой, ты всегда можешь на меня положиться и опереться.
Целую, твой В.».г. Красноармейск, д/о «Отрадное», 01.01.2001.
И внизу – рисунок, сделанный этими же чернилами: парочка влюбленных, стоявших в обнимку и державших свободными руками лыжи. У девушки длинные волосы. На мужчине – шапка-ушанка. В остальном все как обычно. Свитера, широкие штаны. Лица – символические, почти одинаковые, улыбающиеся, нарисованные уверенной рукой, но на фоторобот не потянут. Дина хотела представить себе этих людей. Она вдруг поняла, что фраза, брошенная женщиной, отдавшей ей по ошибке пакет, относится именно к этой девушке с лыжами – Розмари. Понятно, что это не настоящее имя. Что это именно В., влюбленный в нее и проведший с ней Новый год в доме отдыха «Отрадное», так называл ее. Он любил ее? Или любит до сих пор? Но они явно расстались – ведь открытка была разорвана пополам и затем аккуратнейшим образом склеена при помощи тонких пластин скотча. Зачем и кто разорвал открытку и когда? Как много вопросов! Причин могло быть зато всего две. Первая: они поссорились, и кто-то из любовников от отчаяния или злости разорвал ее. И вторая: они разорвали открытку специально, перед тем как расстаться, чтобы потом, при встрече, соединить куски. Как пароль, как святыня, имеющая место быть там, где есть брак, семья. Мужчина и женщина оторвались от своих семей, отправились в Красноармейск, в дом отдыха, встретились – и полюбили друг друга… Или же познакомились прежде, чем отправились туда. Вероятно, это место располагало к любви. Но в силу определенных обстоятельств остаться вместе они не могли. Или он был женат, или она – замужем. Расстались либо насовсем, чтобы не травмировать себя дальнейшими опасными встречами, либо на время, чтобы уладить свои дела с разводами, формальностями. И вот теперь склеенная открытка должна быть передана либо женщине, либо мужчине. Но, судя по фразе, произнесенной курьером, и открытка, и деньги предназначались все-таки женщине… «Теперь ее жизнь в ваших руках…» А может, эти деньги – выкуп? Девушка на лыжах похищена, и похитители требуют выкуп. Но пятьдесят тысяч долларов – не миллион, повторила Дина про себя. К тому же похитители, ожидавшие женщину с пакетом, не позволили бы постороннему человеку забирать деньги. Они не допустили бы, чтобы пакет был передан кому попало. Женщина, принесшая пакет, явно не знала того, кому он был предназначен, в лицо. Иначе не отдала бы его Дине. Но она же отдала! Значит ли это, что она, Дина, была похожа на ту, что должна была подойти к памятнику Пушкина к семи часам за деньгами? А как еще объяснить эту ошибку? Внешность или одежда? Этого она не узнает никогда. Одно Дина поняла сразу, как только увидела деньги и открытку: все надо вернуть тому, кто этого ждет. Иначе случится беда. И эта беда коснется кого-то из нарисованных лыжников. Мужчина или женщина. Пятьдесят тысяч… Может, кто-то от кого-то откупается? Но тогда женщина сказала бы: не жизнь ее, а судьба, предположим, в ваших руках. Но жизнь… Женщина в опасности. Что-то (или кто-то) угрожает ее жизни. Либо ее где-то держат и ждут выкупа. Возможно, также, что она больна и деньги требуются на лечение… Существуют, вероятно, еще варианты, но они почему-то пока не приходят в голову. Одно было ясно: деньги надо отдавать. Вместе с открыткой, раз это какой-то символ. Открытка… Нет, это все-таки не похищение, не выкуп, бандитам не свойственна сентиментальность, а открытка в пакете – вещь не случайная, она что-то означает. Мол, помнишь, как все было? Или же… Забирай открытку вместе с воспоминаниями и больше не звони, не пиши, не приезжай. Забирай свои игрушки и убирайся из моей песочницы. Ну зачем ей понадобилось брать этот пакет? Почему она не побежала вдогонку за женщиной и не вернула его? Как, почему… Да потому, что женщина сразу же исчезла. Как сквозь землю провалилась. Успела произнесли лишь одну фразу – и все! Словно так и было задумано. Возможно, за ней следили или что-нибудь в этом духе, что ей, Дине, понять пока невозможно.
Она снова открыла посыпанное блестящей новогодней пудрой послание: дата. Первое января две тысячи первого года. Пять лет тому назад. Мужчина, этот самый «В.» (Виктор, Виталий, Владимир, Влад…), написал дату так, как пишут деловые люди. Не прописью, а парами чисел. Хотя какое это сейчас имело значение?
Дина спрятала деньги в шкаф с бельем, туда же сложила и пакет с открыткой, только на другую полку, поставила греться чайник и отправилась в ванную. Лежа по горло в теплой приятной воде, она с закрытыми глазами пыталась себе представить какой-то богом забытый дом отдыха, занесенный снегом и тихий, почти пустой… Гороховый суп на обед и теплое молоко с плюшками на полдник. Собственно говоря, а почему бы не прогуляться до этого «Отрадного», взять путевку и самой отдохнуть, а заодно и попытаться выяснить фамилии этих двоих, так и не сумевших договориться за пять лет…
3
– Хозяин квартиры живет в Африке, мать его… – уставший следователь сонно клевал носом в своем кабинете.
Перед ним стояла чашка с остывшим кофе. Он разговаривал сам с собой, так ему казалось, что его мысли обретут стройность и особый смысл. Он знал, что соседние кабинеты давно пусты, что все ушли домой, а он, как идиот, сидит и продолжает думать об убитой в квартире на улице Краснодонской. Странное убийство! Странная девушка, которая разувается, не сняв с перчаток. Или же она сняла перчатки, а убийца после выстрела зачем-то надел их на ее руки. Как будто у него было время после убийства возиться с перчатками. Если он нормальный, то он должен был уносить ноги, а не надевать перчатки на руки убитой им девушки. То, что она разулась сама, несомненно. Иначе зачем бы убийце разувать ее? Итак. Девушка пришла домой (предположим, что это ее дом, хотя, конечно, никакой он не ее, а Виноградова Альберта Михайловича, геофизика, работавшего по контракту в Африке), разулась, чтобы не топтать паркет (все-таки на улице снег). Перед тем как разуться, сняла перчатки. Скорее всего, сунула их в карман или оставила на полочке в прихожей. И тут она увидела убийцу. Он мог поджидать ее в квартире и выстрелить, как только она вошла. Или же мог прийти позже, но сразу за ней, потому что жертва – одета… Девушка открывает дверь, впускает убийцу, или же он сам входит, она пятится… Затем он стреляет ей в грудь. Возможно, он, преследуя ее, хватает с полки перчатки, надевает их (чтобы на оружии не осталось следов) и уже потом достает, предположим, из кармана пистолет и стреляет. После чего срывает с себя перчатки… Находясь в шоковом состоянии, он надевает их на руки мертвой девушки. Перчатки! Вот дались они ему! Думает только о перчатках. Нет, похоже, девушка разувалась в перчатках. Или же вошла, хотела разуться, но в этот момент в дверь позвонили, и она, как была, в перчатках и сапогах, развернулась к двери и открыла ее. Увидела убийцу и впустила его. Если бы это был незнакомый человек, то, во-первых, она могла бы его не впускать. Или же впустить после каких-то объяснений, мало ли что… Во всяком случае, разуться она могла, лишь успокоившись, то есть самым обычным способом сняла сапоги. Однако она была в перчатках… Значит, была рассеянна. Задумалась о чем-то. Вероятно, этот гость сильно удивил ее…
Личность убитой установлена. При девушке была сумочка с документами и небольшими деньгами. Неудачина Алевтина Ивановна, 1979 года рождения, жительница города Саратова, проживающая по адресу: ул. Рахова, дом 153/57, кв. 20.
Она прибыла в Москву три дня тому назад и собиралась уехать как раз на следующий день. Не успела. Не уехала.
Поехали дальше…
Следователь Борис Михайлович Аникеев мог бы уже давно отправиться домой, да только не хотел. До официального развода оставалась неделя, и он не мог находиться со своей почти бывшей женой в одной квартире. Не мог видеть, как она собирается, укладывает вещи, чтобы переехать к своему любовнику. Не понимал, зачем ей понадобилось жить дома вплоть до самого развода. Как будто нельзя было собраться за пару вечеров, пока его нет дома, и уйти, сделав так, чтобы он не страдал, видя ее сборы, и не раздражался бы при мысли, что теперь все свои юбки и халаты, чулки и сорочки она будет носить в другой жизни. И что их увидит другой мужчина. У них любовь, видите ли! А что же было тогда между ними, между Надей и самим Борисом? Ну и что, что нет совместных детей. Как будто дети могут гарантировать любовь, устойчивые отношения, верность. Какая чушь, и как наивны те, кто так полагает. Семья, в понимании Бориса Михайловича, должна держаться только на любви и уважении. Это – все.
Он представил себе, что пришел, открыл дверь своими ключами и увидел свою жену, Надю, стоящую возле раскрытого чемодана с задумчивым видом (нижняя губа закушена, глаза застыли:
1 2 3 4
Пока шла опера, Дина думала только о том, что пакет они сдали в гардероб. Зачем? Чтобы вести себя естественно. Если бы она сказала Максиму, что будет носить пакет сама, он сразу же догадался бы обо всем. А вдруг ей показалось?
Никакого удовольствия от музыки она не получила. Казалось, слух ее жил отдельно от остальных органов чувств – она не слышала щемящую музыку Римского-Корсакова. Взгляд ее, скользя по сцене, мутнел, она никак не могла сосредоточиться… Ей проще было разглядывать голые плечи дам, сидящих впереди нее в партере, ухоженные мужские затылки. Все наслаждались музыкой, следили за развитием действия, переживали за главную героиню, а Дина, вместо того чтобы получить удовольствие от прекрасной музыки, фантазировала…
Ей не терпелось поскорее добраться до дома, чтобы открыть наконец пакет и не спеша рассмотреть все его содержимое. А вдруг ей показалось? Сколько раз она задавала себе этот вопрос… И зачем она только услышала эту фразу: «Теперь ее жизнь в ваших руках»?
2
После концерта пакет нес Максим. Он что-то говорил ей, она делала вид, что слушает, хотя на самом деле горячий стыд заволок и слух, и остальные чувства – она мечтала об одном: как можно скорее отделаться от спутника. Понимала, что он молчит и не рассуждает по поводу пакета из вежливости, что его тоже занимает вопрос: каким образом вернуть пакет тому, кому он был предназначен. Надо было уже перед тем, как расстаться, хотя бы вскользь вернуться к этой теме, как сделал бы на ее месте порядочный и честный человек, а ей и надо было, чтобы он так думал, чтобы хотя бы не вызвать подозрение. Зачем ему знать, что она вовсе не такая, как он о ней думает? Он никогда не узнает правду ни о пакете, ни о том, в каком виде она прислуживает в доме генерала. Две постыдные истории в ее жизни – не многовато ли для такой молодой женщины, как она? И все они связаны с деньгами. Ведь в пакете деньги. И немалые. Ей не могло показаться…
– Ну что, сходим вместе на «Золотого петушка»?
Он проводил ее до самого дома, и теперь они стояли на крыльце ее подъезда и прощались. Она нервничала из-за пакета, который Максим по-прежнему продолжал держать в руках. Вот, вот сейчас она протянет руку и возьмет его со словами: «Завтра предприму что-то, чтобы вернуть его хозяину…»
Но она не успела этого сделать. Максим сам вернул ей пакет со словами:
– Знаешь, если там ничего серьезного и есть, как ты говоришь, адрес, то не забивай себе голову – отправь документы по почте. Если же есть номер телефона, то позвони и назначь встречу уже там, где тебе удобно. Я вижу, что тебе не по себе из-за того, что ты взяла пакет, но, как я понял, все произошло слишком быстро, и та женщина, которая тебе его передала, мгновенно исчезла… Да и я настоял на том, чтобы мы пошли в театр. Так что не переживай, я же вижу, что у тебя настроение не очень-то… Не думай ни о чем. Придешь домой, посмотришь, что там, и сама решишь, как лучше поступить, чтобы разделаться с этой проблемой с наименьшими потерями. А если там какая-то ерунда вроде книги или журнала, то и вовсе забудь.
Хороший мальчик Максим. Значит, он все это время видел, в каком она находится состоянии, и молчал. Хорошо, что она не рассказала ему самого главного – о том, что сказала та женщина, передавая ей пакет…
Они с Максимом тепло распрощались, Дина даже позволила поцеловать себя в щеку. Потом они, спохватившись, обменялись телефонами и наконец, пожелав друг другу спокойной ночи, расстались. Дина не помнила, как оказалась дома. Заперлась на все замки и привалилась к стене… Сердце ее стучало. Надо было успокоиться, прийти в себя. Она разделась и с пакетом прошла в гостиную. Положила его на стол. Бомба? Но тогда она взорвалась бы прямо у памятника, где в то время собралось не так уж мало народу. Но все равно место возле памятника для террористов не самое удобное – им подавай метро, большое скопление народа. Вот если бы пакет ей вручили возле театра и бомба была запрограммирована взорваться ровно в семь, тогда… Стоп. Зачем думать о грустном? Какая еще бомба? Ее явно с кем-то спутали. Террористка вряд ли бы стала произносить эти странные слова: «Теперь ее жизнь в ваших руках».
Чья жизнь в ее руках? Может, там лекарство? И пачки денег ей просто померещились?
Она села за стол и принялась осторожно вынимать содержимое пакета. Так и есть. Внутри пакета – еще один, плотный и мягкий, коричневого цвета. А в нем – пачки долларов, перетянутые тонкими цветными резинками. Пальцы сами стянули первую резинку и принялись отсчитывать драгоценные купюры.
В пакете оказалось пятьдесят тысяч долларов. Не миллион, конечно, усмехнулась она, все еще не веря в случившееся, но все равно. Немалые деньги. Она отложила их в сторону и прикрыла пакетом. Что еще? Конверт. Незапечатанный. Большой, голубой. Без марок и подписи. Она открыла его и достала открытку. Новогоднюю. Ветка ели с красивой красной игрушкой и бокал шампанского. Открытка посыпана розовой блестящей пудрой. Раскрыла открытку, сложенную пополам, и внутри увидела небольшой текст, написанный синими чернилами – почерк мужской, размашистый.
...
«С Новым годом, Розмари! Желаю тебе здоровья, счастья и любви. И еще – научиться кататься на лыжах. Хотя это не обязательно. Знай, что, пока я с тобой, ты всегда можешь на меня положиться и опереться.
Целую, твой В.».г. Красноармейск, д/о «Отрадное», 01.01.2001.
И внизу – рисунок, сделанный этими же чернилами: парочка влюбленных, стоявших в обнимку и державших свободными руками лыжи. У девушки длинные волосы. На мужчине – шапка-ушанка. В остальном все как обычно. Свитера, широкие штаны. Лица – символические, почти одинаковые, улыбающиеся, нарисованные уверенной рукой, но на фоторобот не потянут. Дина хотела представить себе этих людей. Она вдруг поняла, что фраза, брошенная женщиной, отдавшей ей по ошибке пакет, относится именно к этой девушке с лыжами – Розмари. Понятно, что это не настоящее имя. Что это именно В., влюбленный в нее и проведший с ней Новый год в доме отдыха «Отрадное», так называл ее. Он любил ее? Или любит до сих пор? Но они явно расстались – ведь открытка была разорвана пополам и затем аккуратнейшим образом склеена при помощи тонких пластин скотча. Зачем и кто разорвал открытку и когда? Как много вопросов! Причин могло быть зато всего две. Первая: они поссорились, и кто-то из любовников от отчаяния или злости разорвал ее. И вторая: они разорвали открытку специально, перед тем как расстаться, чтобы потом, при встрече, соединить куски. Как пароль, как святыня, имеющая место быть там, где есть брак, семья. Мужчина и женщина оторвались от своих семей, отправились в Красноармейск, в дом отдыха, встретились – и полюбили друг друга… Или же познакомились прежде, чем отправились туда. Вероятно, это место располагало к любви. Но в силу определенных обстоятельств остаться вместе они не могли. Или он был женат, или она – замужем. Расстались либо насовсем, чтобы не травмировать себя дальнейшими опасными встречами, либо на время, чтобы уладить свои дела с разводами, формальностями. И вот теперь склеенная открытка должна быть передана либо женщине, либо мужчине. Но, судя по фразе, произнесенной курьером, и открытка, и деньги предназначались все-таки женщине… «Теперь ее жизнь в ваших руках…» А может, эти деньги – выкуп? Девушка на лыжах похищена, и похитители требуют выкуп. Но пятьдесят тысяч долларов – не миллион, повторила Дина про себя. К тому же похитители, ожидавшие женщину с пакетом, не позволили бы постороннему человеку забирать деньги. Они не допустили бы, чтобы пакет был передан кому попало. Женщина, принесшая пакет, явно не знала того, кому он был предназначен, в лицо. Иначе не отдала бы его Дине. Но она же отдала! Значит ли это, что она, Дина, была похожа на ту, что должна была подойти к памятнику Пушкина к семи часам за деньгами? А как еще объяснить эту ошибку? Внешность или одежда? Этого она не узнает никогда. Одно Дина поняла сразу, как только увидела деньги и открытку: все надо вернуть тому, кто этого ждет. Иначе случится беда. И эта беда коснется кого-то из нарисованных лыжников. Мужчина или женщина. Пятьдесят тысяч… Может, кто-то от кого-то откупается? Но тогда женщина сказала бы: не жизнь ее, а судьба, предположим, в ваших руках. Но жизнь… Женщина в опасности. Что-то (или кто-то) угрожает ее жизни. Либо ее где-то держат и ждут выкупа. Возможно, также, что она больна и деньги требуются на лечение… Существуют, вероятно, еще варианты, но они почему-то пока не приходят в голову. Одно было ясно: деньги надо отдавать. Вместе с открыткой, раз это какой-то символ. Открытка… Нет, это все-таки не похищение, не выкуп, бандитам не свойственна сентиментальность, а открытка в пакете – вещь не случайная, она что-то означает. Мол, помнишь, как все было? Или же… Забирай открытку вместе с воспоминаниями и больше не звони, не пиши, не приезжай. Забирай свои игрушки и убирайся из моей песочницы. Ну зачем ей понадобилось брать этот пакет? Почему она не побежала вдогонку за женщиной и не вернула его? Как, почему… Да потому, что женщина сразу же исчезла. Как сквозь землю провалилась. Успела произнесли лишь одну фразу – и все! Словно так и было задумано. Возможно, за ней следили или что-нибудь в этом духе, что ей, Дине, понять пока невозможно.
Она снова открыла посыпанное блестящей новогодней пудрой послание: дата. Первое января две тысячи первого года. Пять лет тому назад. Мужчина, этот самый «В.» (Виктор, Виталий, Владимир, Влад…), написал дату так, как пишут деловые люди. Не прописью, а парами чисел. Хотя какое это сейчас имело значение?
Дина спрятала деньги в шкаф с бельем, туда же сложила и пакет с открыткой, только на другую полку, поставила греться чайник и отправилась в ванную. Лежа по горло в теплой приятной воде, она с закрытыми глазами пыталась себе представить какой-то богом забытый дом отдыха, занесенный снегом и тихий, почти пустой… Гороховый суп на обед и теплое молоко с плюшками на полдник. Собственно говоря, а почему бы не прогуляться до этого «Отрадного», взять путевку и самой отдохнуть, а заодно и попытаться выяснить фамилии этих двоих, так и не сумевших договориться за пять лет…
3
– Хозяин квартиры живет в Африке, мать его… – уставший следователь сонно клевал носом в своем кабинете.
Перед ним стояла чашка с остывшим кофе. Он разговаривал сам с собой, так ему казалось, что его мысли обретут стройность и особый смысл. Он знал, что соседние кабинеты давно пусты, что все ушли домой, а он, как идиот, сидит и продолжает думать об убитой в квартире на улице Краснодонской. Странное убийство! Странная девушка, которая разувается, не сняв с перчаток. Или же она сняла перчатки, а убийца после выстрела зачем-то надел их на ее руки. Как будто у него было время после убийства возиться с перчатками. Если он нормальный, то он должен был уносить ноги, а не надевать перчатки на руки убитой им девушки. То, что она разулась сама, несомненно. Иначе зачем бы убийце разувать ее? Итак. Девушка пришла домой (предположим, что это ее дом, хотя, конечно, никакой он не ее, а Виноградова Альберта Михайловича, геофизика, работавшего по контракту в Африке), разулась, чтобы не топтать паркет (все-таки на улице снег). Перед тем как разуться, сняла перчатки. Скорее всего, сунула их в карман или оставила на полочке в прихожей. И тут она увидела убийцу. Он мог поджидать ее в квартире и выстрелить, как только она вошла. Или же мог прийти позже, но сразу за ней, потому что жертва – одета… Девушка открывает дверь, впускает убийцу, или же он сам входит, она пятится… Затем он стреляет ей в грудь. Возможно, он, преследуя ее, хватает с полки перчатки, надевает их (чтобы на оружии не осталось следов) и уже потом достает, предположим, из кармана пистолет и стреляет. После чего срывает с себя перчатки… Находясь в шоковом состоянии, он надевает их на руки мертвой девушки. Перчатки! Вот дались они ему! Думает только о перчатках. Нет, похоже, девушка разувалась в перчатках. Или же вошла, хотела разуться, но в этот момент в дверь позвонили, и она, как была, в перчатках и сапогах, развернулась к двери и открыла ее. Увидела убийцу и впустила его. Если бы это был незнакомый человек, то, во-первых, она могла бы его не впускать. Или же впустить после каких-то объяснений, мало ли что… Во всяком случае, разуться она могла, лишь успокоившись, то есть самым обычным способом сняла сапоги. Однако она была в перчатках… Значит, была рассеянна. Задумалась о чем-то. Вероятно, этот гость сильно удивил ее…
Личность убитой установлена. При девушке была сумочка с документами и небольшими деньгами. Неудачина Алевтина Ивановна, 1979 года рождения, жительница города Саратова, проживающая по адресу: ул. Рахова, дом 153/57, кв. 20.
Она прибыла в Москву три дня тому назад и собиралась уехать как раз на следующий день. Не успела. Не уехала.
Поехали дальше…
Следователь Борис Михайлович Аникеев мог бы уже давно отправиться домой, да только не хотел. До официального развода оставалась неделя, и он не мог находиться со своей почти бывшей женой в одной квартире. Не мог видеть, как она собирается, укладывает вещи, чтобы переехать к своему любовнику. Не понимал, зачем ей понадобилось жить дома вплоть до самого развода. Как будто нельзя было собраться за пару вечеров, пока его нет дома, и уйти, сделав так, чтобы он не страдал, видя ее сборы, и не раздражался бы при мысли, что теперь все свои юбки и халаты, чулки и сорочки она будет носить в другой жизни. И что их увидит другой мужчина. У них любовь, видите ли! А что же было тогда между ними, между Надей и самим Борисом? Ну и что, что нет совместных детей. Как будто дети могут гарантировать любовь, устойчивые отношения, верность. Какая чушь, и как наивны те, кто так полагает. Семья, в понимании Бориса Михайловича, должна держаться только на любви и уважении. Это – все.
Он представил себе, что пришел, открыл дверь своими ключами и увидел свою жену, Надю, стоящую возле раскрытого чемодана с задумчивым видом (нижняя губа закушена, глаза застыли:
1 2 3 4