Клара Панарина, мама Риты, довольно молодая еще женщина, и сама втайне имевшая виды на обаятельного доктора, все то время, которое Оскар проводил в комнате ее дочери, постоянно прикидывала, как долго еще Арама останется холостым и дождется ли он совершеннолетия Риты, не женится ли на другой, более подходящей ему по возрасту и положению женщине, поскольку видела, что интерес его к Рите с каждым днем становится все более очевидным. Но всякий раз, видя его, элегантного, респектабельного и явно созревшего для женитьбы, она расстраивалась из-за того, что все ее планы в отношении Риты все же не представляются реальными. Уж слишком велика разница в возрасте, слишком юна Рита, все слишком… А для брака необходима гармония.
Сам факт изнасилования обсуждался в семье за запертыми от Риты дверями, но в обществе Оскара, довольно долго. Невероятно странная выходила история. Небольшая рощица в пригороде Москвы, открытая для любителей отдохнуть на свежем воздухе, казалось, просматривалась как на ладони. Клара с мужем занимались шашлыком под звуки доносящейся из машины музыки и не слышали ни криков, ничего такого, что могло бы встревожить их. В лесу было тихо, если не считать пения одуревших от солнца птиц да треска горящих поленьев в костре. На вопрос Клары, что произошло с Ритой в лесу, как выглядел напавший на нее мужчина, кричала ли она и почему не бросилась бежать от незнакомца, Рита лишь пожимала плечами и, казалось, не понимала, о чем идет речь. Где-то сутки она вообще не могла говорить. И первым врачом, осмотревшим ее, был как раз Оскар – доверенное лицо лучшей подруги Клары Панариной, Татьяны, ее гинеколог и любовник в одном лице. И хотя Оскар и Татьяна расстались давно, они все равно поддерживали приятельские и даже нежные отношения, которые, правда, последнее время строились уже на взаимном интересе другого рода: Татьяна поставляла ему пациенток и имела от этого проценты. Правда, в случае с Ритой все выглядело иначе. Оскар не взял с Панариных денег за осмотр их изнасилованной дочери. Он произвел необходимый в таких случаях осмотр и спросил ее отца, Виктора Панарина, собираются ли они обращаться в милицию и подавать заявление об изнасиловании, потому что в этом случае ему необходимо будет позвонить знакомому прокурору, чтобы, заручившись его поддержкой, как можно быстрее провести судмедэкспертизу потерпевшей. Но когда понял, что Панарины не собираются поднимать шум вокруг своей беды, считая, что насильника, случайно забредшего в этот лес, им все равно не найти, решил предложить им свою помощь не только в качестве гинеколога, но и психолога. Он уверил их, что сумеет помочь Рите, поскольку, помимо имеющихся у него документов, свидетельствующих об окончании им курсов психологов, у него есть довольно большой опыт работы с женщинами – жертвами насилия. Для Клары же, которой в тот момент было важно, чтобы все, что случилось с ее дочерью, оставалось в тайне, возможность иметь под рукой и гинеколога, и психолога в одном лице показалась подарком судьбы, и она согласилась на частные визиты Арамы, сколько бы они ни стоили. Так Арама вошел в их дом и вышел оттуда уже мужем их дочери.
Первые недели Рита воспринимала его только как своего врача, вяло слушала его наставления, старалась выполнять все его требования и поражалась тому обстоятельству, что родители сквозь пальцы смотрят на их многочасовое общение. Оскар приходил, скажем, в пять часов вечера, после того, как заканчивался прием в его поликлинике, а уходил в полночь! И если первые их беседы были все же связаны с тем, что произошло с ней в лесу (Оскар пытался восстановить в Ритиной памяти всю ее прогулку, просил описать внешность мужчины, напавшего на нее, и дословно передать разговор или угрозы, предшествующие изнасилованию), то позже, убедившись в бесполезности этих расспросов, он заговорил с ней уже совершенно о другом. Он все перевернул вверх дном и вывалил на голову ошалевшей Риты такие мужские откровения, услышав которые ее родители бы немедленно выставили его вон, если бы вообще не подали в суд за растление… Он объяснял Рите природу инстинкта, рассказывал о животных, приносил видеокассеты опять же об образе жизни животных, и на этих простых и роскошных в визуальном плане примерах объяснял, что могло толкнуть неизвестного мужчину на изнасилование. И Рита, успевшая за пару недель (!) прийти в себя и начавшая забывать пережитый ею кошмар, уже с интересом слушала своего доктора, рассказывающего ей о том, как просто и несовершенно устроен мужской организм и как легко сделать зверя по имени мужчина счастливым. Еще он много говорил о стыде, классифицируя его и пытаясь втолковать девочке-подростку признаки истинного стыда и ложного, особенно когда речь идет об обнаженном женском или мужском теле. Из его пространных речей выходило, что истинный стыд имеет место быть лишь в категории нравственности и морали, но никак не связан с физической красотой. Он ненавязчиво опять-таки взращивал в своей юной подопечной некоторые первичные ростки эксгибиционизма, предлагая ей, по сути, как можно чаще раздеваться перед зеркалом и рассматривать себя, привыкая хотя бы к своему обнаженному телу, не говоря пока о мужском. Рита, слушая Оскара, продолжала какое-то время ощущать себя оглушенной новизной открывавшейся перед ней взрослой жизни и не могла долгое время решить для себя, рассказать ли матери о том, чему учит ее доктор Арама, или нет. И лишь когда они с Оскаром подошли к наиболее опасной теме истинной причины совокупления живых существ, в частности, мужчины и женщины, о браке и его роли в сексуальной жизни людей, она поняла, что никогда не сможет перешагнуть грань стыда, обратившись с вопросами на эту тему к матери. Пусть будет только Оскар с его «ликбезом», ей его вполне достаточно. Тем более что эти разговоры будили в ней непонятные чувства, осложняя и без того непростую ее девичью жизнь. Ведь она, безусловно, помнила все, что произошло с ней в лесу, до мельчайших подробностей. И не только лицо мужчины, с которым она там познакомилась, но и каждое слово, каждое движение. И если с чем-то и не могла справиться ее память, так это с полчищем непередаваемых по силе чувств, которые она испытала там, на жесткой, усыпанной хвойными иголками земле, где ее взял незнакомец. И доктору Араме просто повезло, что его откровенные разговоры с Ритой легли на уже подготовленную, распаханную другим мужчиной благодатную почву этих самых чувств. Иначе скандала было бы не избежать. И оранжерейная девочка вроде Риты (но в отличие от нее не испытавшая на себе боль и сладость первого соития) непременно поделилась бы с матерью своими мыслями по поводу бесстыдных бесед с молодым и отчаянно смелым, до цинизма, домашним доктором.
Поэтому весной, когда Риту решили повезти на море (последние полгода она находилась на домашнем обучении, а потому могла наверстать школьную программу по возвращении), она нисколько не удивилась, когда узнала, что они едут вчетвером: она, мама, папа и Оскар.

Глава 4. На море

Теплое море, солнце, тихий закрытый пансионат в горах, купанье, игры на свежем воздухе – все это помогло Рите окончательно забыть о перенесенном потрясении, и она снова превратилась в живую и любопытную девочку со всеми вытекающими отсюда желаниями и поведением. И если за завтраком или обедом в присутствии родителей она старалась вести себя тихо и не обращать лишний раз на себя внимание, то, оставшись наедине с Оскаром, напропалую кокетничала с ним, краснела, когда он слегка приобнимал ее за талию или нечаянно касался рукой ее груди. Особенно сильной и веселой она чувствовала себя в воде. Ей казалось, что она рыба, большая и гибкая рыбина, легко выскальзывающая из рук Оскара. Придумав, что она не умеет плавать, Рита с удовольствием стала «учиться», лежа на вытянутых сильных руках своего доктора, стоящего по грудь в голубой воде, чувствуя грудью и животом его прикосновения и пытаясь понять, нравится ли ей это или нет. Но почему-то получалось, что нет. Получалось, что упругая вода ей нравится куда больше, чем руки Оскара. Вода представлялась ей стихией, исполненной невиданной силой и тайной, в то время как худой и уже успевший загореть Оскар по-прежнему производил впечатление очень осторожного и трусливого ухажера. Она знала и чувствовала, что он только и мечтает сотворить с ней то, что сотворил неизвестный счастливчик там, в лесу, но у него для этого не хватает той самой стихийности чувств, того безумия, которое охватило того, другого мужчину. А потому вместо того, чтобы уважать Оскара, она, напротив, потихоньку его презирала. И даже дразнила нарочно, не понимая, что же ею движет на самом деле, помимо ее ребячьей дерзости, разумеется: желание ли досадить влюбленному в нее взрослому мужчине за его пассивность и выжидательную позицию (и это на море, среди буйства красок, тепла, неги и звездных ночей! И это при том, что в соседней с ними комнате – а они вчетвером занимали два смежных двухместных номера – время от времени ритмично поскрипывает кровать ее родителей?!) или же другое желание, проснувшееся в ней так рано?
Сколько ловушек она расставляла для своего «сопровождающего», пытаясь спровоцировать его на отчаянный поступок, который она представляла себе не иначе как нападение и изнасилование. Она сходила с ума от желания испытать вновь все то, что испытала с обезумевшим от страсти взрослым мужчиной всего лишь в нескольких шагах от поляны, с которой доносились мирные и спокойные голоса ее родителей… Она и заманивала Оскара к себе в комнату, дождавшись, пока родители не уедут куда-нибудь в горы на экскурсию, давая тем самым понять, что они совершенно одни и без присмотра… Или предлагала устроить рано утром на берегу «нудистскую вотчину» с раздеваниями… Но Арама, все отлично понимая, продолжал держаться. И вдруг уже перед самым отъездом из пансионата случилось нечто такое, что разом перевернуло всю ее жизнь.
Однажды после ужина к ней в комнату вошла мама и, страшно нервничая и заикаясь, сказала Рите о том, что Оскар – единственный человек, которого она хотела бы видеть в роли своего зятя. Дальше последовала большая пауза, во время которой Рита почувствовала подкатывающую к самому горлу волну тошноты. Словно мамины слова подействовали на нее физически.
– Но мне же только четырнадцать… Это во-первых… Во-вторых, ты говоришь о своем желании… А как же он? Его желания? Это он тебя послал?
– Не совсем он… – Клара долго не могла решиться произнести это вслух, боясь непредсказуемой реакции дочери. – Он любит тебя, ты же не можешь этого не чувствовать…
– Но он мне о своей любви ничего не говорил, – пожала плечами Рита, почему-то получая удовольствие от этого странного разговора с матерью. – Вы с папой решили его заморозить на несколько лет, до моего совершеннолетия, чтобы мы могли потом пожениться?
– Нет, мы не собираемся его замораживать, даже наоборот… Просто я не знаю, как тебе это сказать… Но мы, то есть я… хотела бы у тебя узнать, нравится ли тебе доктор Арама, Оскар? Любишь ли ты его или нет?
– Однозначно – нет! – хихикнула в пику всей серьезности матери Рита и покачала головой. – Но, с другой стороны, я и не знаю, что такое любовь… Может, и люблю, он же хороший, заботится обо мне, смотрит на меня, как на божество, это же не может не нравиться. Рядом с ним я чувствую себя взрослее, старше, и мне интересно с ним… Кроме того, то, что он всегда находится рядом со мной, возвышает меня в глазах моих подруг, знакомых, друзей, даже наших мальчиков из класса…
– И ты говорила с кем-нибудь из них об Оскаре? – любопытство взяло верх, и Клара поймала себя на том, что ведет себя пошло, беззастенчиво выуживая информацию из дочери, особенно если учесть причину, заставившую ее затеять весь этот разговор.
– А как ты думаешь? Даже если я не хожу в школу, прикрываясь поздними инфекционными детскими болезнями, обрушившимися на мой еще несформировавшийся, слабый подростковый организм, то это же не значит еще, что я не встречаюсь со своими друзьями, не перезваниваюсь с ними по телефону… Мои прогулки по городу в обществе красивого доктора Арамы не могут не вызывать интереса или даже… подозрения…
– И что же?
– Ничего особенного… Просто все считают, что Оскар – твой любовник! И что он прикрывается мной, как ширмой.
Рита и сама не знала, зачем сказала об этом матери, зачем солгала. Но реакция матери была удивительной. Клара неожиданно улыбнулась, а лицо ее и вовсе приняло довольное выражение. По-видимому, она была счастлива, что оказалась в объятиях Оскара хотя бы на словах, в воздухе. И это тоже не понравилось Рите.
– Так что ты хотела мне все же сказать? Хочешь взять с меня клятву, что я когда-нибудь выйду за него замуж?
– Нет, – теперь уже Клара решила идти до конца. – Дело в том, что после всего того, что ты перенесла, тебе будет очень трудно найти мужчину, с которым бы ты смогла… Ну, ты понимаешь меня…
– …с которым я могла бы лечь в постель? Ты об этом?
– Примерно, – теперь уже раздраженной казалась Клара. – Мы же с отцом переживаем за тебя. Я перечитала много литературы на этот счет, даже встречалась с женщинами, которые перенесли такую же травму… Многие из них остались неврастеничками… Ты уж извини меня, Рита, что я так прямо… в лоб… И они не устроили свою личную жизнь. Секс стал для них, – она густо покраснела, – запретной областью. Они не подпустили к себе ни одного мужчину… Вот я и подумала, раз Оскар любит тебя и мы любим его…
– Кто это – мы?
– Мы – это значит мы. И я, и отец – мы уважаем его, он замечательный человек… Он знает о твоей беде и никогда не упрекнет тебя, ты понимаешь, о чем я? Рита, ты взрослая девочка, и ты должна понять, что Оскар – единственный мужчина, который может стать для тебя мужем. И теперь все зависит только от тебя…
Но Рита ничего не понимала. Кроме того, что ее родители хотят, чтобы она когда-нибудь вышла замуж за доктора.
1 2 3 4 5 6