— А, вот вы где, Бэн! — Елейный голос начальника пресек побег Маньяна.
— Все-таки вы зашли? Ну хорошо! Кстати, где вы последний раз видели этого базуранского выскочку?
— Вы меня, сэр? О, то есть, где я его видел в последний раз? Ммм… э-э… Я видел его в порту.
— В порту? Похоже, негодяй просто-напросто решил ускользнуть от нас… от меня. А мои требования так и оставил без ответа. Хорош! Кстати, а, может, вам удалось его задержать?
— Мм… Видите ли, сэр.
— Жаль. Неизвестно, на какую низкую интригу он решится теперь, когда снова находится на свободе. Но по крайней мере нам удалось сохранить его визит к нам в секрете.
— Эй, Кранки! — раздался крик из толпы гостей, и к заместителю министра заспешил тучный человек с затуманенными глазами и небрежно повязанным галстуком. На лице его светилась веселая ухмылка. — Где же обещанный тобой базуранский милитарист, черт бы его побрал!
— Увы, его превосходительство никак не могут прибыть, — печально сказал заместитель министра и повернулся вновь к Маньяну. — Верните мне мой бокал, Бэн, — нахмурившись, потребовал он.
Маньян как-то стушевался, что-то пробормотал невнятное, бросился к бару, увидел там чем-то недопитый бокал и, бегом вернувшись к начальнику, всучил ему это пойло.
— Эй, послушайте! — раздался вдруг женский возглас. Он-то и отвлек внимание Кранкхэндла от странных метаморфоз и передвижений Маньяна, связанных с его бокалом. Через плотный кружок людей, столпившихся вокруг заместителя министра, пробилась маленькая и тощая женщина с зачесанными назад и прилизанными волосами и тонким острым носиком. — Мы… То есть я, являясь президентом Движения Активных Граждан за Прекращение Экспансионизма, решительно требую положить немедленный конец позорному разворовыванию планеты Фезерон!
Она уперла свои крохотные кулачки в тощие бока и вызывающе взглянула на заместителя министра Кранкхэндла.
— Достойное похвалы требование, мадам, — мягко сказал он. — К несчастью, позорное разворовывание Фезерона осуществляется вовсе не нами, а иными господами, так что нам будет очень трудно положить этому конец так скоро, как вы этого желаете.
— Послушайте, вы! Я вам не мадам, учтите! — с угрозой в голосе произнесла женщина и покрутила указательным пальцем перед глазами заместителя министра. — Не забывайтесь и выражайтесь здесь культурно!
— Ладно, тебе, Клеменсия, — сказал ей скромного вида джентльмен, показавшийся сзади. — Уверен, называя тебя так, господин Кранкхэндл вовсе не хотел тебя оскорбить. Он дипломат и это его манера общения, вот и все.
— Не надо за меня заступаться. Генри! — ответила она резко, обращаясь к тому джентльмену. — Уж мне-то, наверно, лучше знать, когда меня оскорбляют! Мадам — это женщины, которые услаждают этих господ в публичных или игорных домах во время их отпусков!
— Будьте уверены, моя добрая женщина, — мягко проговорил Кранкхэндл, — мне бы никогда и в голову не пришло сравнивать вас с теми женщинами.
— Никогда бы и в голову не пришло? На что вы намекаете?! — Еще пуще взъярилась добрая женщина, развернувшись на каблуке в сторону Кранкхэндла и вызывающе уперев в бок свой кулачок. — Скажите на милость, что у этих пассий имеется такого, чего бы не было у меня?!
— Речь шла не о внешнем виде, а о внутренней организации, — раздался голос из толпы, собравшейся вокруг спорщиков. — Остынь, Клемми. Давай лучше послушаем, как эта шишка сможет перед тобой извиниться.
— Да, дайте ему спокойно повеситься! — предложил другой голос.
— О'кей, так я вас слушаю, — капризно заявила Клемми. — Каковы будут ваши извинения?
— Извинения? — холодно переспросил Кранкхэндл. — Позвольте узнать, за что я должен извиняться? И перед кем?
— Какой вы! Хорошо, но за то, что происходит сейчас на Фезероне, вы все равно обязаны извиниться!
— Ах, вот оно что? И что же, на ваш взгляд, происходит сейчас на Фезероне?
— Вы отлично знаете! Давление на несчастных и порабощение угнетенных!
— Так за что же мне, землянину, извиняться, простите? Если вы говорите об угнетенных на Фезероне, то ими является население из числа землян, которые уже в третьем или четвертом поколении считают себя фезеронцами. Они угнетены базуранцами. Впрочем, тут я виноват за то, что мы не позволили вымереть этой расе естественным образом несколько лет назад, когда они сожрали собственную планету.
— Вы послушайте! Только послушайте, что он говорит! — вскричала победно Клемми и обернулась на толпу слушателей. — Смотрите, как просто и спокойно он говорит о геноциде или как там еще называется это, когда вырезают сразу целую кучу несчастных!
Она резко развернулась к смущенному дипломату, который выставил перед собой растопыренные ладони, словно плохой артист, увертывающийся от летящих в него гнилых помидоров.
— Что вы тут такое говорите, мэм? Сдается мне, вы неверно уловили суть тех осложнений, которые неожиданно обнаружились на наших границах!
— Насколько мне известно, трагедия зашла уже слишком далеко. Нам следует вернуть земных колонистов изо всех мест, куда они улетали когда-либо и поселились.
— Ваше предложение, мэм, само по себе очень интересно, но едва ли практически выполнимо. Подумайте сами: где нам взять одновременно целую армаду большегрузных транспортов для такой массовой переброски колонистов? Где мы возьмем полное материально-техническое обеспечение всей этой невероятной по масштабам операции? Кроме того не забывайте, что сама Земля с трудом уже носит на себе коренное восьмимиллиардное население и совершенно не располагает территориями, где бы могли разместиться эмигранты из более чем пятидесяти колонизированных миров.
— Ха! Отговорки! Есть такое понятие, как неотъемлемые права человека!
— Отлично. Но скажите, какие конкретно права человека вы тут защищаете, уважаемая Клемми?
— Судите сами. Бедняги колонисты поверили обещаниям банды безответственных бюрократов, которая назвала себя правительством. Отправились черт знает куда, поставив на кон все, что у них было. Решили строить дома посреди дикой первобытной природы. А теперь получается, что мы просто выпихнули их с Земли, где они родились. Получается, что мы не можем выделить им местечка на их родине, потому что видите ли, нам самим тесно, так что ли?! О, это великодушно по отношению к ним!
— Мм… Похоже, вы сами не заметили, как полностью изменили свою позицию, Клемми. Минуту назад вы охарактеризовали этих достойных колонистов как эксплуататоров и чуть ли не как угнетателей и вершителей геноцида.
— Ха! Вы мне, пожалуйста, не указывайте, на какой позиции мне следует стоять. Я и сама прекрасно знаю. Я стою на позиции права и достоинства, вот где!
— Это конечно! Жаль только, что мы порой расходимся с вами в определении мест, где искать право и достоинство. А также доброту и снисхождение.
— Я ни с кем не расхожусь, как вас там! Может быть, вы просто хотите скрыть от нас неудачу, которую потерпели вместе с вашими бюрократами из правительства. И заговариваете нам зубы!
— Ну что ж, Клемми, я поднимаю руки, признаю себя дураком и смиренно прошу у вас совета: как бы вы разрешили проблему Фезерона?
— Я здесь вовсе не для того, чтобы выполнять за кого-нибудь его грязную работу! Вам придется попотеть самому.
— Предположим, что для того, чтобы охранить права колонистов, — тех самых колонистов, которых вы минуту назад столь пламенно защищали, — нам придется предпринять некоторые меры, скажем так, военного характера, с помощью которых мы оградим свободу землян от назойливых притязаний со стороны любых внешних агрессоров, например, базуранцев, а?
— Вот куда вы заехали! Делает вид, что готовит вечеринку, мило заговаривает нам зубы, а на самом деле замышляет развязать войну!
— Я так понял, что вы выступаете за то, чтобы мы стояли в стороне и спокойно наблюдали за тем, как наших людей грабят и лишают их собственности?
— Смотрите, он поймал меня на слове и, прикрываясь этим, хочет, чтобы Земля устранилась от фезеронских дел. А то, что там лишают собственности и грабят наших людей, это его не волнует!
Кранкхэндл обернулся к Маньяну и печально взглянул на него.
— Видите, Бэн, как все повернулось? Виноваты, если не вступились, и все равно виноваты, если вступились. Дьявол!
— Вы опустились до того, что ругаетесь в присутствии леди! — звонко крикнула, упиваясь победой, Клемми.
— В самом деле, неловко, сэр, — поморщился Маньян. — Что мы будем делать?
— Наступило время принятия твердых и жестких мер. Похоже, теперь мне нужно действовать лично.
— Вы, сэр? Лично?! — открыл от изумления рот Маньян.
— Совершенно верно. Я всегда готов занять свое место на передовой. Что же касается данного случая, то я лично собираюсь снарядить на Фезерон посыльного, который бы провел на месте дипломатическое расследование и доложил бы о результатах опять же мне лично.
— О, достойное решение, сэр! А… Позвольте полюбопытствовать, кто из нашего персонала будет удостоен чести выполнить столь важное поручение? Я, разумеется, выдвинул бы первым свою кандидатуру, но в последнее время что-то беспокоит здоровье…
— У меня и мысли не было быть отрывать вас, Бэн, от исполнения ваших прямых обязанностей. Кроме того, вы ведь очень загружены сейчас работой в качестве офицера связи в Межпланетном Трибунале?
— В самом деле. Нет, в самом деле, сэр, что там здоровье! Работа, работа…
— А как насчет того парня, который любит с вами поболтать во время ответственнейших совещаний? Припоминаю, он помогал вам в выполнении ряда необычных поручений… Никак не удержу в памяти его имя…
— Должно быть, вы имеете в виду Ретифа, сэр. Что ж, прекрасный выбор! Как вы совершенно справедливо изволили заметить, его методы бывают порой не совсем традиционны и, я бы даже сказал, выходят за рамки инструкций, но эффект всегда налицо.
— Мм… Если уж честно, даже не представляю, что он может сделать на этот раз. По-моему, дело — труба. Бесполезно. Эти негодяи уже почти полностью захватили планету и установили свое правление. Но по крайней мере он своими глазами ознакомится с обстановкой и встретится с пострадавшими. Это избавит нас от нежелательной перспективы принимать у себя делегации оставшихся в живых фермеров, которые будут требовать компенсации за отнятые земли и разграбленные земли, а то, чего доброго, еще будут настаивать на том, чтобы Корпус послал на Фезерон флотилию кораблей из состава сил поддержания мира, чтобы вышибить базуранцев домой силой и с большей скоростью, чем была та, с которой они обрушились на несчастную планету.
— Да, сэр, именно так. Так мне сказать ему?
— Скажите, не будем же мы скрывать от него вечно, что ему оказана столь высокая честь и доверие.
— А, так вот вы где, Ретиф, — весело окликнул Маньян молодого дипломата, выхватив его взглядом из толпы, вытекающей из служебного входа в порт.
Ретиф заметил коллегу и пошел к нему навстречу.
— Да, я здесь, — подтвердил он. — А что побудило вас, господин Маньян, выйти на улицу в столь ранний и ветреный час?
— Да, видите ли, вчера вечером мне довелось немного поболтать с заместителем министра, — небрежно ответил Маньян, — и он упомянул э-э… Словом, он наделил меня полномочиями… То есть приказал мне… Вернее, попросил меня… Разумеется, очень вежливо… Но, постойте, Ретиф, а что это вы здесь делаете?
— Мне пришло в голову, что вполне возможен приступ здравого смысла у Кранки, в результате которого он решит послать на Фезерон рабочую группу для ознакомления с обстановкой непосредственно на месте событий. В связи с этим я понял, что было бы неплохо кратко посетить тот одноместный дредноут Хонка, на котором тот собирался умчать к своим верным солдатам.
— О, в самом деле? И вам удалось проинспектировать корабль? Кстати, все-таки зачем?
— Я подумал о том, что нашей рабочей группе полезно было бы первой попасть на Фезерон, пока туда не прибыл вражеский военачальник и не замутил воду. Кроме того, если бы можно было поиграть в космосе в салочки с дредноутом Хонка, удалось бы выяснить все достоинства его корабля как с технической, так и с военной точки зрения.
— Вы крадете мои идеи, Ретиф! — кивнув и погрозив в шутку пальцем, сказал Маньян. — Но увы, насколько я могу судить, Хонк уже вылетел.
Он с печалью взглянул на то место, где был припаркован одноместный корабль Хонка. Теперь это место было пусто, если не считать разбросанных поблизости пустых бочонков, коробок и прочего мусора.
— Ничего, я побывал на его корабле раньше, — успокоил Маньяка Ретиф. — Изящная штучка. Богианская постройка, хелборская оснастка. Что же касается двигателей, то тут мы имеем дело с агрегатом «Игрек».
— Что?! Насколько мне известно, столь мощным устройством оснащены наши средние крейсера! — воскликнул потрясенный услышанным Маньян.
— Совершенно верно. Если оболочка дредноута не развалится в полете, то Хонк имеет реальные шансы установить рекорд.
— В таком случае нам не удастся успешно преследовать его. Жаль, — с печалью в голосе проговорил Маньян.
— Не скажите, — ответил, улыбаясь, Ретиф. Он достал из кармана маленький металлический цилиндр, подбросил и поймал его на руке. — Когда я зашел для краткого осмотра в чрезвычайный энергетический отсек, — небрежно сказал он, — добавочный конвертер-соленоид вдруг как-то так взял, да и выпал из установки… Взял, да и приземлился в моем кармане…
— Батюшки! — воскликнул Маньян. — Не означает ли это, что посол Хонк столкнется с непреодолимыми трудностями в том случае, если захочет включить гиперскорость?
— Именно! Никакой гиперскорости не получится, как ни жаль. Ему придется до самого места назначения тащиться со скоростью девяти десятых световой.
— Интересно, — задумчиво проговорил Маньян. — Я вот думаю, как же это конвертер мог так удачно упасть в ваш карман…
— Признаться, я ему в этом немного пособил. Совсем немного. Мне нужно было лишь снять пластину щита безопасности, кое-что открутить, кое-что отодвинуть, и… пожалуйста!
— Ретиф! Как вы посмели!.. Впрочем, что я восклицаю, как будто я вас не знаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9