Юлиус Вэнс, законно избранный глава Каленусийской Конфедерации, устроился на заднем сиденье, за спиной водителя. Внешность школьного учителя мало вязалась с репутацией отставного генерала, безмерно популярного героя подавления мятежа псиоников. Бывший шеф Департамента Обзора, сменив мундир наблюдателя на костюм государственного чиновника, в душе остался тем, кем был, – наблюдателем Фантомом. Сейчас на его спокойном суховатом лице не отражалось ничего – Вэнс равнодушно скользил взглядом по шпалерам причудливо стриженых кустов между проспектом и лентами тротуаров, по белой плитке стен, по пестрым силуэтам утонувших в зное летнего вечера прохожих.Эскорт тем временем свернул на кольцевую дорогу и углубился в расчерченное клумбами и заросшее кудрявой зеленью фешенебельное предместье Порт-Калинуса. Пешеходные дорожки здесь почти пустовали. Водитель на полминуты притормозил у ажурных ворот частной виллы Вэнса. Решетка отъехала в сторону, пропуская серебристую сигару машины, охранник в серой тунике пси-наблюдения отсалютовал президенту Конфедерации. Дверца бесшумно распахнулась, Фантом выбрался в свежую прохладу парка, распрощался с водителем и медленно побрел в дом, вдыхая острый запах ярко-желтых цветов. Их сплошной ковер покрывал миниатюрную искусственную скалу.В каминной комнате стояла тишина. Пустое угольное ведерко блестело крутым начищенным боком. Фантом опустился в кресло и замер, отдыхая от дневной и предвечерней суеты. Беспокойные мысли отступили, отодвинутые в самый отдаленный уголок сознания.В тишине размеренно тикали антикварные часы. Плотные шторы отгородили мягкий свет исподволь обступившего виллу вечера. В дальнем углу что-то пошевелилось, Вэнс поднял отяжелевшую голову, по привычке тронул внутренний «оружейный» карман костюма, но тут же улыбнулся. Обманчиво-неуклюжая тушка металлической свинки переступала по паркету короткими лапками, пытаясь незаметно подобраться к хозяину.– Ты напугал меня, Макс.Сайбер подошел вплотную и ласково ткнулся в ботинки президента.– Твоя женщина и твой сын не очень любят меня. Я рад, что сегодня они не ночуют здесь.Голос машины изобразил ловко синтезированную поддельную обиду.Юлиус сухо рассмеялся.– Ты слишком любишь их дразнить.– В меру – это их же и развлекает.Маленький Макс, единственный экземпляр несомненно разумного искусственного псионика, был создан бывшим Аналитиком Обзора. Вскоре после этого Ролан-Аналитик погиб в мятеже – поэтому Макс остался неповторим. Для псиоников ввели обязательную пси-реабилитацию – Макс избавился от конкурентов в лице сенсов-людей. Технический уродец проворно ковылял на поросячьих ножках, Вэнс не стал переписывать уникальный мозг в новую, лучшую оболочку – конструкция и так жила на грани невероятного. Президент боялся тронуть трепетное чудо.– Ты ждал меня?– Да.– Рад?– Конечно. Ты выглядишь усталым, Юлиус.– Я и в самом деле устал – рано или поздно переступаешь незаметный порог, после которого это состояние становится привычным.– Ты слишком много стараешься, полегче, мой президент. Что ты обычно делаешь, когда подступают сомнения?– Иногда спрашиваю тебя, Максик.– А потом все равно поступаешь по-своему. Зачем ты заварил эту кашу с реабилитацией псиоников?Вэнс на минуту опешил от наглости сайбера. Поросенок тем временем опустился брюхом на ковер, беззащитно распластал по его густому персиковому ворсу короткие лапки.– По крайней мере на треть это была твоя идея. И твоя заслуга, Макс. Ты почти в одиночку рассчитал пси-антидот, восстановленный Калассиановский Центр зря пыжится от научной гордости. Я-то знаю истинного героя, просто твоя свинская грудь слишком мало подходит для ордена.– Спасибо.– Пожалуйста.– Любую идею можно довести до абсурда.– А ты на что надеялся? На то, что каждый псионик добровольно захочет превратиться в норма-ментального? Ты слишком тяжеловесен, чтобы верить в сказки.– Поэтому сенсов Каленусии ласковой рукой Большого Юлиуса гонят к счастью?Вэнс подошел к шкафчику бара, откупорил бутылку, плеснул янтарной жидкости на дно бледно оттененного голубизной, тонкого, как пленка, бокала.Напиток слабо опалесцировал.– Ты противоречишь себе, Маленький Макс. Вспомни, как пять лет назад сумасшедшая толпа лезла к стенам Калинус-Холла, тогда люди под пси-наводкой топтали друг друга и жгли все, что могло гореть, а псионики умирали прямо в лужах пролитой из цистерн воды. Пять лет назад ты не был столь сентиментален.– Ситуация изменилась.– Ну да, конечно. Теперь у нас мирные времена. Семнадцать лет – предел для псионика. Антидот, реабилитация – и мы получаем нормального гражданина, без ментального дефекта.– Ты хочешь сказать – без таланта?– Талант может быть равен дефекту, все дело в точке зрения.– Эффект или дефект – под корень его, и дело с концом. Уравняем всех в посредственности и долголетии…Сайбер мелко завибрировал боками, изображая смех.Вэнс попытался рассердиться, но комок ожесточения, с утра копившийся в душе, уже размяк – то ли сказалась накопленная усталость, то ли напиток успел подействовать.– Ты, жестяная свинья, ни грана не понимаешь в милосердии. Что лучше – лишить каленусийца паранормальных способностей или оставить его в лучшем случае медленно умирать, а в худшем – дать ему возможность убивать других конфедератов? Тебе кажется, что я зол, но я не зол, Большой Максик, это всего лишь наиболее разумный выход, это справедливость… почти справедливость.Сайбер помолчал, гротескная морда свиньи не выражала никаких эмоций.– Ладно, Большой Юлиус, ты же знаешь, что я всегда готов согласиться с тобой. В конце концов, я только информационный гомункулус, ты дал мне это подобие существования… почти существования.Бывшему Фантому очень не понравился ответ.– Не надо, не говори так – ты же знаешь, как я ценю тебя. Будь ты человеком, дружище, а не машиной, высшие чиновники Конфедерации сдохли бы от зависти.Макс смущенно фыркнул.– Ладно, Большой Вэнс, я тронут. Будешь отдыхать или послушаешь кое-что новенькое? Мой блок прогноза потрудился на славу.– Что еще ты раскопал на мою измученную голову?– Ты в курсе насчет ивейдеров?– Это организация псиоников, уклоняющихся от реабилитации. По моим сведениям – с иерархией, имитирующей тайный орден, помесь банды, секты и легенды.– Порт-Калинус оплетен Системой, в ключевых точках давно стоят хорошие пси-сторожа. Тебе никогда не приходило в голову, как эти ивейдеры умудряются прятаться в массе законопослушных каленусийцев? Без гражданских конфедеральных жетонов, с ментальным следом, который очень заметно светится – наподобие костра в ночи?– Хороший сенс может прикрыть свой разум блоком.– Блок не поможет выжить и прятаться без документов.– Кто-то снабжает их фальшивками.– Вот именно, кто-то их снабжает. Кто-то и зачем-то. Ты слышал о Воробьином Короле, Большой Вэнс?– Да.– Нет дыма без пожара, где-то в Конфедерации свил себе гнездышко этот самый Король – тот, кто привечает ивейдеров и снабжает их документами. Это фигура не очень-то символическая, зря ты пристроился придремнуть на лаврах победителя.Вэнс положил на усталые виски подушечки длинных пальцев. Тишина в каминной комнате сгустилась.– Кто он?– Не знаю. Скорее всего, он сам псионик.– Я давно снял свои розовые очки и не верю в бескорыстие. Любой человек преследует цель. Чем выше риск, тем весомее должны быть мотивы. Чего он может хотеть?– Не знаю. Как тебе перспектива появления второго Ролана?При упоминании имени убитого пять лет назад мятежного Аналитика Вэнса передернуло.– Какие приказы я могу отдать? «Ищите призрак Ролана»? «Ищите Короля „воробьев“?» «Ищите сенса не реабилитированного, но с конфедеральным жетоном и документами о реабилитации»? Меня поднимут на смех, если не явно, то в душе. Грош цена твоему прогностическому блоку, монстр, ты зря затеял этот разговор.– Может быть, зря, а может быть, чтобы дать тебе хороший совет. Пообщайся-ка с Егерем, с теперешним шефом Департамента. Он тебе наполовину друг – сойдет, если нет друзей настоящих.– Полудруг?– Сделай целое из половинки. Другу можно доверить то, над чем будут смеяться чиновники на жалованье.– Я подумаю.– Думай быстрее, у нас цейтнот. Действуй прямо здесь. Сейчас.Высокое и широкое окно в белой ажурной раме еще пропускало достаточно света. Президент отставил недопитый бокал, взял с матовой крышки антикварного бара миниатюрный уником, точно ставя длинные пальцы, набрал частный номер дома в пригороде Порт-Калинуса.Голос Егеря показался ему растерянным.– Что?.. Я приеду. На загородную виллу?– Да.Юлиус Вэнс поторопился закончить разговор, потом переключился на номер охраны и отдал приказ пропустить машину шефа Департамента Обзора.Сайбер одобрительно хрюкнул.– Он сейчас крайне заинтригован и приедет очень скоро. Поговори с ним по душам. А я исчезаю – свиньям не место там, где пируют избранные персоны и мерцает огонек тайны.Макс, однако, никуда не ушел, а, поддев металлическим рылом край скатерти в стиле ретро, трусцой отправился под стол. Пышный край ткани тут же опустился и спрятал тело сайбера.Его хозяин откинулся на спинку дивана и погрузился в тревожное ожидание, тиканье напольных часов сливалось с биением пульса Юлиуса Вэнса…Егерь явился через полчаса – высокая, плотная, словно литая, фигура возникла на пороге каминной комнаты.– Заходите, генерал, устраивайтесь, где понравится.– Я могу узнать, что случилось, мастер президент?– Для вас, Егерь, я по-прежнему Фантом. Хотелось бы настаивать на таком обращении, если бы не его двусмысленность. Система наградила меня странным псевдонимом.– Что случилось?– Я пообщался со своим Аналитиком.– С этим стальным поросенком?Край скатерти чуть колыхнулся. Вэнс кивнул, сохраняя на лице мину полной невозмутимости.– С ним, дружище, с ним. Вы хорошо помните Макса?– Кто это видел хоть раз, тот не забудет никогда. Пять лет назад, при штурме Пирамиды, машинка спасла жизни – вам, мне и Кравичу. И все-таки меня до сих пор продирает дрожь при мысли о том, кому я обязан сохранностью собственной шкуры.– А инспектора Фила Кравича вы помните?– Да. Он был из тех немногих псиоников, к которым я и сейчас бы не побоялся повернуться спиной.– Вы знаете, что с ним случилось?– Пропал без вести в мятеже. Убит?– Хуже.Фантом отставил в сторону стакан с несколькими опалесцирующими каплями на дне. Егерь немного отпил из своего – почти полного.– Так вот, Фил Кравич не был убит мятежниками. Взгляните сюда, смотрите внимательно.Вэнс неспешно выдвинул ящичек шкафа, пошарил под аккуратной стопкой папок и брошюр, нашел и жестко выложил на стол металлический прямоугольник кулона.Егерь осторожно поднял вещицу – поцарапанный металл, сплющенные ударом звенья цепочки, четкая гравировка личного номера:18444– Он?– Да, личный жетон Фила. Знак сотрудника Департамента. Вы знаете, где это нашли?– Не буду строить догадок. Где?– Идентификатор попал в руки офицера жандармерии еще в 7006 году, во времена арестов в Порт-Калинусе. Служебный статус сенсов тогда аннулировали по приказанию Барта. Царил хаос – и в умах, и в делах, и в командовании. Скорее всего, нашего Кравича взяли в облаве и ликвидировали до того, как он успел попросить меня о вмешательстве. Вы понимаете, что это значит?– Да.– Едва ли полностью. Это можно только почувствовать на собственной шкуре. Моего человека, которому я обязан личным спасением, расстреляли и наскоро закопали в безымянной могиле.– Это интриги штатских.– Бросьте. Это просто страх. В те дни боялись даже тени псионика. Нам некого винить и не на кого перекладывать свой стыд – к точке краха мы пришли совместно. Я нашел семью Фила и помог им, это все, что я сумел сделать для него.Егерь слегка отвернулся, его смутил прямой взгляд Фантома-Вэнса.– Вы нашли виновных?– Нет. Бессмысленные поиски, пустая трата времени – их, этих виновных, нет. Какой смысл запоздало лечить последствия, пока продолжает действовать причина? Я знаю, всеобщую реабилитацию псиоников жестко критикуют. Ортодоксы – потому что не верят в ее надежность, сами псионики – потому что не хотят расставаться с паранормальными способностями. Ученые видят в этом сомнительный массовый эксперимент, проводимый с одобрения властей, правозащитники – насилие над личностью. Генерал!Егерь мгновенно повернулся к Фантому.– Что?Нынешний шеф наблюдателей Каленусии выглядел растерянным.– Вы мне верите? – спросил президент Каленусии.Егерь помедлил, встретил и оценил холодный, спокойный взгляд Юлиуса Вэнса. Последние искры света уходящего дня отражались в тонком стекле бокала и в радужках глаз Фантома. Во взгляде старого друга можно было прочесть что угодно – желание убедить, желание скрыть подробности, искреннюю заинтересованность, тревогу, не было там только прямой лжи.– Да… Да. Я вам верю.– Тогда вы наверняка понимаете, что мною движет.– Желание радикально решить общементальную проблему?– И не только. Я хочу объединить людей Конфедерации. Пусть даже для этого придется усмирить природу сенсов.– Сенсы от этого не в восторге.– Знаю.– Они способны на организованное сопротивление.– Возможно. Вы слышали детский пересказ мифа о Воробьином Короле?– Что-то такое мне рассказывала племянница. Егерь смущенно фыркнул, вспомнив сентиментальные подробности истории.– За фасадом сказки кое-что кроется – рациональное зерно или просто отражение искаженного мифа в больном разуме пси-мутантов. Сказка о сверхразумной толпе… Вы помните канву сюжета?– Почти не помню.– Это история о стае, которая могла стать разумной, если число птичек в ней перевалит за невероятно большое число. Тогда это… это скопище, назовем его так, становилось личностью Воробьиного Короля. В оригинале история достаточно мерзкая – пух и перья, птичьи трупики, которые катаются в волнах прибоя, и тому подобные детали, рассчитанные на эмоции.Егерь растерянно улыбнулся, улыбка получилась изломанной, асимметричной.– Чушь.– Конечно. Но подпольем ивейдеров Порт-Калинуса руководит человек, который носит именно этот псевдоним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11