Глава 9
Сексотерапия
Тип явился мгновенно, будто ждал своей очереди за дверью.
Костюм фельдмаршала, увешанный орденами, уже был на нем. Я мог бы поклясться, что часть из них видел на мундире старушки, уж, не одолжил ли он у нее?
Золотые эполеты слепили глаза. Фуражка с тяжелой кокардой и штаны с широкими галифе делали его похожим на советского милиционера первой половины двадцатого столетия. Со стороны его можно было принять за клоуна-дилетанта, который рад случаю продемонстрировать свой балаганный наряд.
Но он, очевидно, был чрезвычайно доволен этим щегольским мундиром и не без гордости смотрел на меня своими маленькими и по-собачьи преданными глазами.
— Послушайте маршал, кем вы были раньше, до переворота? — спросил я.
— Заместителем начальника гарема по политической части, — по-военному отчеканил он.
— То есть? — не понял я.
— Держал супруг ваших в курсе политических событий.
— Меня не интересует, за что вы их там держали, я спрашиваю — кем вы были в гражданской жизни?
— Раньше я держал ресторан китайской кухни в Яффо, — сказал главный евнух.
Слово «держал» было, очевидно, главным в его лексиконе.
— Вы что-нибудь понимаете в китайской кухне?
— Не более чем вы, Ваше величество, просто израильтяне любят пожрать и готовы платить за экзотические вывески на ресторанах.
— А как вы попали сюда?
— Должность мне предложил рав Оладьи за то, что я щедро жертвовал на строительство синагог в южном Тель-Авиве.
— А ордена где заработали?
— А это так, — тип скромно махнул рукой, — за мою службу на флоте.
— Немало вы, наверное, наделали подвигов на флоте, — усмехнулся я.
— Я служил в морском десанте.
— Участвовали в вылазках?
— Многократно, а однажды мы взяли на абордаж эсминец, — предался, было, он воспоминаниям, но я вовремя остановил предстоящий словесный понос старого морского волка:
— Послушайте, контр-адмирал, я передумал и готов к просмотру порнофильмов.
— Ну что ж, — обижено, хмыкнул морской волк, — как угодно Вашему величеству.
Я понимал, и где-то даже сочувствовал его обиде: кому приятно сознавать, что твое боевое прошлое никого не интересует.
Извивающиеся в экстазе голые тела, твердые длинные члены оставили меня абсолютно равнодушным и через полчаса, так называемой сексотерапии, я махнул рукой и велел Типу закругляться.
Мое религиозное воспитание, очевидно, наложило свой отпечаток, и я практически не воспринимал порнографию, несмотря на то, что с воспитанием было покончено давно, а с религией еще раньше.
— Странно, Ваше величество, что вас совсем не разбирает. Я после подобных фильмов могу зарядиться, как минимум, на ночь безумных оргий, — недоумевал Тип.
— Уж, не в моем ли гареме, маршал?
— Как вам это в голову пришло, Ваше величество?
— Бросьте наивничать, маршал, и не заставляйте меня жалеть о том, что я не подверг вас обряду кастрации.
Побледневший Тип замолк и мне даже стало жалко его:
— Приведите ко мне Веронику, — потребовал я смягчившись.
— Ваше величество, — сказал Тип виновато, — Вероника Абрамовна заведует педагогическим сектором гарема, и вообще, как вам известно, нееврейского происхождения, то есть по отцу-то она еврейка, но это не в счет.
— Я уже слышал об этом. Для меня это не имеет принципиального значения.
— Да, но это принципиально с точки зрения Галахи. Чтобы получить статус вашей возлюбленной Вероника должна быть еврейкой, а стать таковой она не желает.
— Что ты заладил как попка — не еврейка, да не еврейка. Хочу я, ты понимаешь, хочу! И неважно еврейка она или нет.
— Да я все понимаю, Ваше величество, но согласно действующему формуляру я отвечаю за чистоту вашей династии и не могу позволить вам, трахать, кого попало.
— Разговорчики! — властно прервал я.
Тип вобрал продолговатую головку в плечи и поспешно отступил. Кое-что у меня, однако, уже получается.
С недавних пор я стал вырабатывать командный голос. В первые дни он у меня срывался на жалкий фальцет, но после каждой неудачи, я прокручивал в памяти сцены парада на дворцовой площади и представлял себе громкое рявканье старушки. Как ни странно, это помогло мне и теперь уже я не мямлил, а говорил, по крайней мере, довольно уверенно и даже с некоторыми претензиями на властный басок.
Вероника я явилась ко мне в розовой прозрачной тунике и без трусиков.
— Ваше величество, — робко произнесла она, — я счастлива, что вы вторично предпочли меня, но боюсь, ваш выбор не понравится Великим мудрецам Торы.
— С какой стати Великие мудрецы станут вмешиваться в мои постельные дела?
— Постель и стол в вашем государстве — прерогатива Великих мудрецов. Жениться и разводиться вы можете только с их ведома и согласия, принимать пищу также с их благословения и непременно кошерную.
— Чем же в таком случае я должен заниматься?
— Утверждать царской волей все их мудрые галахические постановления.
— Хорошенькое дельце, — возмутился я, — но это мы еще посмотрим, кто и что будет утверждать в моем государстве!
Я оглядел ее упругое молодое тело под прозрачным тонким бельем, и во мне пробудилось желание.
— Подойди сюда, лапушка, — сказал я прерывающимся от бурного желания голосом и уверенность, которая была несвойственна мне ранее, порадовала мое сердце.
На сей раз, я продержался значительно дольше, правда, не без помощи Вероники.
Она научила меня расслабляться и искусственно сдерживать эякуляцию.
— Все дело в правильном дыхании, — сказала она, — и в умении расслабиться, если вы научитесь этому, Он у вас вечно будет стоять.
— Спасибо! — сказал я, когда все закончилось.
В ее заботе обо мне я не видел фальши. Она искренне хотела помочь, и я был за это ей благодарен.
Ненавязчивое участие и умелая ласка этой женщины были столь благотворны, что я (о чудо!) возжелал повторно. В былые времена подобный феномен природы был бы невозможен, а тут Он как заводной стал работать. Невероятно, фантастично!
— Вам следует упражнять головку члена в нечувствительности, — посоветовала Вероника.
— Каким образом, моя прелесть? — поинтересовался я, деловито и уже привычно вонзаясь в очередной раз в ее восхитительное тело.
— Ежедневно в течение получаса вводите возбужденный член в мешочек с рисом или песком. Это сделает головку менее чувствительной, и вы научитесь сдерживать эякуляцию сколько захотите.
Именно в эту секунду я не удержался и с силой изверг беснующееся семя.
Мучительная судорога пробежала по моему телу. Я издал сладостный вопль восторга…
Что-то заверещало и защелкало у меня за спиной и мне подумалось, что сука, фельдмаршал, умышленно не снял видеокамеру и сейчас, наверное, посмеивается у себя в кабинете, наблюдая, как мы с Вероникой кувыркаемся на ложе страсти.
Глава 10
На международной арене
Утром меня разбудил Тип.
— Я обязан ознакомить вас с распорядком дня, — не здороваясь, хамским тоном произнес он.
— Согласно придворному этикету, любезный, ты обязан сначала приветствовать Мое величество. Во второй раз схлопочешь по хлебальнику, запомни это.
— Так точно, Ваше величество!
— Ну, раз ты осознал, перейдем ко второму пункту.
— Я весь внимание, Ваше величество.
— Врешь, мудак, если бы ты был внимателен, то мог бы, наверное, догадаться, что перед тем как заняться делами, Моему величеству не мешало бы подзакусить, или ты предлагаешь работать мне натощак?
Отсутствие холодильника в покоях отравляло мне жизнь. От сосисок я, правда, уже отвык, но по-прежнему предпочитал поесть как можно плотнее, и по возможности вкусную и разнообразную еду, в чем теперь отказа, разумеется, не было никакого.
Тип хлопнул в ладоши и мне в постель принесли кофе и сэндвичи.
— Я же заказывал цыплят, — сверкнул я глазами, хотя и не заикался о цыплятах. Просто я решил проучить этого бесцеремонного десантника. Ему совсем не мешало усвоить культурные манеры. В конце концов, он не в кубрике находится, а в царской спальне и это ему следует зарубить на носу.
Тип торопливо хлопнул еще, и цыплят немедленно доставили. Я вгрызся зубами в мягкую ткань молодой птицы, а Тип сделал попытку познакомить меня с перенасыщенной программой дня.
— Постой, маршал, — сказал я, — ты случайно не забыл то, что я тебе наказывал?
Тип, казалось бы, должен был спросить, что именно я наказывал, потому что наказов было немало, но он мигом среагировал, сказав, что в точности исполнил мое желание, и вынес из покоев все насажанные Изольдой видео точки.
— Ну что ж, — удовлетворенно хмыкнул я, восхищаясь его умением читать мысли на расстоянии, — надеюсь, в будущем у нас не возникнет с этим осложнений?
Тип поперхнулся, но, взяв себя в руки, продолжил:
— В десять утра, у вас встреча с коллегой.
— Что за коллега? — справился я, деловито обмакивая кусок нежной телятины в настойку с острым турецким соусом.
— Его величество король Иордании.
— А что, король прибыл с визитом?
— Прибудет через два часа. Далее экстренное совещание с главным раввином страны равом Оладьи Евсеевым.
— Почему экстренное, маршал? — едва не подавился я.
— Не могу знать Ваше величество, — уклонился от ответа Тип, — так хочет рав.
Сука, будет, наверное, прочищать мне мозги по поводу моего личного педагога.
— Затем послеобеденный сон, после которого Ваше величество может провести время в кругу семьи.
— Жен что ли? — с беспокойством уточнил я.
— Так точно, Ваше величество. И, наконец, в шесть вечера бои гладиаторов.
— Ого! — восхитился я, — кто рубится то?
— Команда бывших политиков из леворадикального блока.
— То есть, как это?
— После переворота коммунисты и центристы были взяты в плен и из них сформировали отряды смертников для боев на арене.
У меня испортилось настроение. Мне явно не понравилась участь горемычных левых, но я промолчал, понимая, что не стоит посвящать типа в свои личные переживания.
Церемония встречи с королем Иордании и переговоры с ним весьма утомили меня.
Король, который вел современный образ жизни и своего гарема не держал, явно завидовал мне и все его речи сводились к тому, как именно мне удается поддерживать порядок и взаимопонимание среди такого количества женщин.
— Мне иногда тоже хочется, — с грустью сказал он, когда министры иностранных дел оставили нас для беседы с глазу на глаз, — однако на дворе двадцатый век и к гарему сейчас относятся как к пережитку феодального общества.
— Будьте выше этих предрассудков, коллега, — упрекнул я его.
— И хотелось бы, дорогой Соломон, да сан не позволяет. Вам вот хорошо, в вашем лице народ видит своего национального героя и потому закрывает глаза на гарем… А у меня этот номер не пройдет. Я и тем доволен, что пока еще терпят меня как короля.
— Всем бы таких прогрессивных королей как вы, — мастерски ввернул я комплимент.
Я всегда знал, что во мне умирает великий дипломат и сейчас, как раз представилась редкая возможность реализовать заложенные во мне природой таланты. Уж я-то постараюсь вывести страну из политического кризиса и добиться уважения на международной арене.
Я склоню симпатии ООН в нашу сторону и продолжу последовательное углубление взаимовыгодных связей с третьими странами.
— И все-таки, дорогой Соломон, вы в рубашке родились, — грустно улыбнулся мне король, — такое количество жен, в любую минуту готовых к вашим услугам.
— Да уж, — сказал я, стыдясь своего счастья, — они всегда готовы и в этом их преимущество перед нами.
— А я, вот, не могу себе позволить даже безобидную интрижку с горничной, — горько пожаловался король, — сразу в газетах растрезвонят. Вы же слышали эту историю с бедным Биллом: улыбнулся, бедняжка, какой-то потаскушке в гостинице, а та возьми да закати истерику в прессе, дескать, господин президент, предлагал ей заняться оральным сексом.
— Да, не повезло нашему другу, — согласился я, — но на вашем месте, коллега, я бы не брезговал случайными встречами. Оставьте корону родственникам в Иордании и поезжайте в Европу, инкогнито, развлекитесь…
— Я бы и рад, но сейчас ведь СПИД свирепствует. Я просто в растерянности, коллега.
— Ну что вы, с вашими возможностями да не уберечься, и вообще, рекомендую вам пользоваться гондоном.
Его величество не знал, что такое гондон. Мы говорили по-английски, но я намеренно произнес слово кондом в русской транскрипции, чем, собственно, и ввел его в заблуждение.
Разумеется, король не понял значение данного слова, но чтобы я не заподозрил его в невежестве, он не стал переспрашивать и уточнять, что конкретно я имел в виду.
Наша беседа наедине длилась сорок минут.
Мы бы сидели и дольше, но высокопоставленный иорданец, очевидно, почувствовал позывы к мочеиспусканию, судя по тому, как беспокойно он заерзал в кресле. Это обстоятельство, тем не менее, фактически, спасло меня от утомительного и скучного разговора с этим неординарным человеком, выдающимся политическим деятелем и борцом за справедливый мир на Ближнем Востоке.
Высокий гость удалился в гостиницу писать, а я с трудом дождался обеденного перерыва, после которого выспался и привычно уже потребовал Веронику.
Она пришла в строго официальном одеянии « а ля секретарь райкома» и с серьезным выражением лица.
Я привык видеть ее нагишом, и этот сухой партийный стиль несколько удивил и даже обидел меня:
— Что с тобою, детка, ты не расположена сегодня к сексу?
Я стал заметно свободнее вести себя в отношениях с ней, и это было лишним свидетельством образовавшейся между нами духовной и физической близости.
— Что вы, Ваше величество, — зарумянилась она, — для меня нет большего счастья, чем отдаться вам.
— Какого же рожна ты напялила на себя эту броню? — показал я на райкомовский камзол.
— Так распорядился Совет мудрейших.
— Значит, не дашь? — сказал я.
Пошляк, — мысленно проклинал я себя, — как ты ведешь себя с женщиной, по которой сходишь с ума?
— Я не могу нарушить запрет мудрецов, но как главный педагог я позаботилась о вас, Ваше величество.
— Правильно, милочка, мы все сделаем так, что никто и не узнает!
— Вы не поняли меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11