– Слушайте, может, вы войдете в дом? Я хотела бы поговорить с вами…
Казалось, он колебался, как бы обдумывая ее предложение. Он взглянул на часы – огромный хронометр – и покачал головой.
– У меня назначена встреча, – сказал он. – Простите, но я должен идти.
Глава 5
Джек вернулся в свой пустой дом. Он вошел внутрь, закрыл за собой дверь, огляделся. Нет ничего более унылого, чем арендованный дом для отдыха, особенно если не совсем понимаешь, зачем ты вообще сюда приехал. Во всем чувствуются вкусы чужих людей – в картинах, мебели, коврах. Можно ли подумать, что это оранжевое макраме, висящее на стене, было выбрано осознанно? Джек нахмурился – он подумал, что становится занудным старым ворчуном.
Он вытащил из портфеля папку и мобильный телефон. Сверил время: в Инвернессе сейчас около четырех.
Северное море – его следующий рубеж. Франческа подготовила почву, правда, непреднамеренно, во время своей апрельской поездки в Шотландию. Романову она понравилась, он был под впечатлением от деловых представлений фирмы. Цены были привлекательными, но Джек ждал случая побеседовать один на один с парнем, от которого зависело окончательное решение.
Ожидая телефонного звонка, он попытался прийти в себя. Что его так разволновало? Может быть, мысль о том, что он оставил Нелл на берегу в компании незнакомых людей? Нет, не то. Лорел показалась ему вполне серьезной и ответственной, программа развлечений в Хаббард-Пойнте была достаточно насыщенной еще с тех пор, как Джек сам был ребенком, а Нелл и в школу превосходно ходила одна – и дома в Атланте, и в Бостоне. Однажды приспособившись, она становилась самостоятельной.
Телефон зазвонил на пять минут раньше.
– Джек Килверт, – сказал он, точно таким же тоном, как будто он сидел у себя в офисе в Бостоне.
– Привет, – услышал он грудной голос Франчески. – Ты на пляже?
– Не совсем, – сказал он, почувствовав острое чувство вины.
Никто из фирмы, в том числе и Франческа, не знал о том, что он собирался сделать.
– На теннисном корте, на парусной шлюпке или собираешься пить чай? Скажи мне сейчас же, что ты на солнце, а не сидишь дома.
– Я как раз собираюсь выходить, – сказал он, принужденно засмеявшись и желая сократить разговор, чтобы не занимать линию.
– Ты бы лучше немного задержался. Я подготовила тебе экземпляр одного проекта, – сказала она. – Я так работала над ним, чтобы развеселить тебя до конца лета. Фактически я звоню, потому что у меня есть кое-какие документы. Я сейчас могу послать тебе их факсом – это как вариант. Но я думаю, не будет ли лучше, если я их привезу. Скажем, сегодня?
– Франческа, сюда же очень далеко ехать, – начал он, снова глянув на часы. Три минуты до заказанного звонка.
– О, ты безнадежен! Это из-за твоей дочки? Да ну, Джек, на побережье всегда полно нянек. Найди симпатичного подростка, которому нужны деньги, и освободись на вечер!
– Видишь ли, Франческа, – сказал Джек. – Сегодня работать не получится. Посылай факсом, если ты так решила, ладно? А теперь мне надо идти.
Она молчала. Он знал, что его слова прозвучали грубо. Но время поджимало – и не лучше ли для нее почувствовать это сейчас, чем после.
– Да, хорошо, отдыхай, – сказала она и отключила телефон.
У Джека сжалось сердце. Боль была сильной, и физической и душевной. Он вспомнил о том, как Эмма уговаривала его молиться. Воспоминания заставили его застонать, словно от зубной боли. Все эти дни он чувствовал себя обреченным – неизбежный телефонный разговор, так или иначе, стал чем-то вроде освобождения. Весь в испарине, он сидел, ожидая звонка.
Он опустил голову. Ему нужна была передышка, нужно было вырваться из своего привычного мира. Он закрыл глаза – и что же, к своему удивлению, он увидел перед собой?
Стиви Мур. Она выглядела так, как будто стояла перед ним: призрак, пронзивший его жизнь. Что она делала, почти полуодетая, этим ярким утром? С полосками слез на щеках? Он знал. Он был специалистом по слезам.
Его поразило ее твердое рукопожатие и теплая улыбка. И также ее рост – она была маленькая. Около пяти футов трех дюймов, очень легкая. Халат был ей велик примерно на четыре размера, пояс крепко завязан. У нее были гладкие черные волосы до подбородка и челка над большими, фиалковыми глазами. Бледная, безупречная кожа. Только полоски от слез.
Он представил себе, как она обнимала ладонями эту жалкую маленькую птицу. Какой у нее шанс выжить? Ни матери, ни отца. У Нелл, по крайней мере, есть он… Джек покачал головой.
Как бы то ни было, что хорошего он сделал? Он удержал в памяти образ Стиви, держащей эту птицу. Держащей… держащей…
Зазвонил телефон. Резкий звук заставил его вскочить. Его пульс резко участился, и он почувствовал, как застучало сердце. Пора работать…
– Алло, – сказал он. – Джек Килверт…
Нелл и Пегги выиграли гонку в эстафете. Они побили всех девочек и всех мальчиков. В своих купальниках цвета морской волны они выглядели, как члены одной команды, – будто заранее договорились об этом утром, будто всегда были лучшими подругами.
У Пегги были ярко-рыжие волосы и масса веснушек, и на ней, кроме того времени, когда она ходила купаться, была широкополая шляпа от солнца, защищавшая лицо. Почти все время она держала Нелл за руку, они даже соревновались в плавании на спине в спокойной воде залива, держась за руки.
– Все равно, что иметь сестру! – сказала Нелл, когда соревнование закончилось и все легли отдыхать на свои полотенца.
– Я тебе скажу, это даже лучше, – произнесла Пегги. – Моя сестра Энни уже большая, и она не может возиться со мной! Она все время хочет околачиваться со своим бой-френдом. А про свою лучшую подругу, Тэру, мама всегда говорит: «Конечно, родственников выбрать нельзя, но друзей выбирать ты все-таки можешь».
Нелл почувствовала некоторую слабость в плечах.
– Я все равно выбрала бы свою семью, даже если бы это было возможно.
– Ну, да, и я тоже, – сказала Пегги. – Но лучшие подруги – лучшие соратники. Настоящие соратники, как моя мама и Тэра. Они всегда вместе.
– У моей мамы были такие подруги, – сказала Нелл. – Они росли вместе здесь, в Хаббард-Пойнте. Вот почему мы с папой приехали сюда. Потому что здесь было такое счастливое время.
– Ты с папой? – спросила Пегги, неторопливо посмотрев на нее, это был как будто невысказанный вопрос: «А как же мама!»
– Да, – проговорила Нелл, и ее плечи опустились еще ниже. Она никак не могла произнести фразы «Моя мама умерла».
– Ты потеряла маму, – сказала Пегги.
Нелл бросила на нее быстрый взгляд. Откуда она знает?
– Я тоже потеряла папу, – объяснила Пегги. – Я не могла говорить об этом… а теперь… думаю, что могу. И когда ты сказала, что ты приехала с папой, то я точно догадалась… Это правда, да?
– Да, – сказала Нелл.
Девочки сидели на краях своих полотенец, их головы были так близко друг от друга, что лицо Нелл было в тени от шляпы Пегги. Песок был горячий, они зарыли в него ноги, насколько это было возможно, чтобы докопаться до более холодного нижнего слоя. Нелл хотелось бы сидеть так весь день. Но тут длинная тень накрыла собой их полотенца, и когда она подняла голову, то увидела веснушчатого мальчишку, очень похожего на Пегги.
– Привет, малявка! – сказал он.
– Билли, где птица? – спросила Пегги.
– Я ее оставил там. – Он жестом показал в сторону коттеджа на утесе – на дом-бывший-раньше-голубым. Нелл вздрогнула, вспомнив Стиви.
– Ну не у ведьмы же! – воскликнула Пегги. – Ты что, с ума сошел? Она сдерет с нее перья на свою шляпу, или на накидку, или еще на что-нибудь! Вороны же черные, ты понимаешь?
Нелл ощутила на момент некоторое сомнение относительно своей подруги. Она хотела вступить в защиту Стиви, но мальчишка – видимо, это был брат Пегги, судя по тому, как он выглядел и как двигался, – обогнал ее в этом.
– Я так не думаю, – сказал он. – Она не из тех, кто обдирает птиц. Она выглядела так, будто была чем-то расстроена. Юджин следил за ней, смотрел в ее окно, понимаешь? И она услыхала, как он заорал. Она была совсем одна, в середине утра. Это так странно.
– Расстроена? – спросила Нелл.
Она увидела, что нашла в семье своей подруги родственную душу: это слово входило в ее словарь.
– Ага, – сказал мальчик. – А ты кто будешь?
– Нелл Килверт, – ответила она.
– Нелл, это Билли, мой брат, – сказала Пегги. – Ему показалось что-то вроде того, что ведьма утром плакала. Извини, но это странно.
– Может быть, у нее кто-то умер из тех, кого она любила? – предположила Нелл.
Пегги и ее брат Билли посмотрели на нее так, как если бы она изрекла самую невероятную вещь на свете. Билли пожал плечами и пошел вдоль берега.
Пегги предпочла отшутиться.
– Ха! Ну, если разве что ее черная кошка или любимый тритон. Или, может, она опять развелась, в пятнадцатый раз. Или, может, потеряла еще одно безумно дорогое бриллиантовое кольцо…
– Она его сама выбросила, – сказала Нелл.
– Она хотела, чтобы ты так подумала, – заверила Пегги. – Чтобы завлечь тебя.
– Не думаю, что она хочет кого-то завлекать, – произнесла Нелл. – У нее при входе во двор висит щит с надписью «Пожалуйста, уходите».
Пегги нахмурилась – так Нелл там была.
– Она, и моя мама, и моя тетя были очень близкими подругами. Они даже придумали себе название, – сказала Нелл. – Я думаю… мы могли бы называть себя так же!
– Что за название? – спросила Пегги.
– Пляжные девочки, – ответила Нелл.
Пегги наморщила нос и скосила глаза на солнце. Ее пристальный взгляд был устремлен в сторону скалистого мыса, на дом-бывший-раньше-голубым. Нелл казалось, что она почти угадывает ее мысли: она представляла себе черную магию, хрустальные шары и остроконечные черные шляпы, но эти образы сменялись пляжными мячами, широкими полотенцами и голубыми купальниками. Нелл улыбнулась.
– Ведьмы не бывают пляжными девочками, – признала Пегги с сомнением.
– А пляжные девочки не бывают ведьмами, – возразила Нелл, и Пегги задумчиво подняла брови.
Но тут Лорел соскочила со своего командирского кресла, лежа в котором она беседовала с группой своих приятелей, и захлопала в ладоши.
– Отлично! Теперь все в воду – еще один раз – мы идем в воду на десять минут! Ищите своих партнеров!
Пегги схватила Нелл за руку, и они вместе побежали в воду, подныривая под первую волну. Их горячие от солнца тела испытали шок от холода морской воды, и они с визгом вынырнули. Нелл подумала о своей матери, держащейся за руку со Стиви. Или с тетей Мэделин… Пегги вглядывалась прямо через голову Нелл в коттедж на холме – как если бы она, подобно Нелл, удивлялась, что может заставить плакать девочку с побережья в такой чудесный день.
Птенцы ворон, голубых соек и скворцов едят только насекомых. Их родители ловят для них москитов и комаров, проглатывают, а потом отрыгивают. Их отпрыски растут и постепенно становятся всеядными, этакими козами воздушного мира: птицами, готовыми есть все, что угодно. Стиви доверилась тем крохам знаний, которые она получила в колледже, – Ариел Стоун был приверженцем научных деталей, а ей нравились эмоциональные любовные романы. Такое сочетание сделало ее хорошим автором – и это вдохновило Стиви написать «Тотем Ворона».
– Вороны – чрезвычайно преданные птицы, – сказала она птенцу, цитируя свою собственную книгу, пытаясь скормить ему помятое насекомое, – ты об этом знаешь?
Птица не хотела ни двигаться, ни открывать клюв. Тилли слонялась возле спальни, царапаясь в дверь. Стиви удивлялась, насколько совершенна была реакция птицы, которая воспринимала шум как прямую угрозу для своей молодой жизни. Она упорно продолжала свои попытки до тех пор, пока, наверное, пытаясь крикнуть, птица не раскрыла клюв, и она кинула в него насекомое.
– Вот и все, – сказала она. – Ведь хорошо?
Видимо, это было так, поскольку птенец снова раскрыл клюв, и она бросила ему пару комаров и еще одну муху, запутавшуюся в паутине над дверью черного хода. Жизнь в деревне, подумала она… Вьющийся посконник, колибри, паутина, материнские заботы о вороненке – природа с ее тайной дверью, вдохновение для ее работы.
– Это в честь тебя, Эмма, – проговорила она, скармливая птенцу очередную мертвую муху.
Эмма посмеялась бы над этим. «Спасибо, Стиви, – сказала бы она. – Дохлая муха». У нее было странное, непонятное чувство юмора. Стиви вернулась назад, в старые времена… теплый бриз принес их ближе, сюда.
Ветер в лицо, поездка на «хиллмане» Стиви с открытым верхом во время их путешествия за Мэдди на железнодорожную станцию в Нью-Лондон, когда она возвращалась от тети из Провиденса. Две шестнадцатилетние девушки, под футболками сырые купальники, мокрые волосы развеваются на ветру – ничто не могло оторвать их от побережья, кроме необходимости встретить свою подругу.
Нижняя часть Нью-Лондона была его оборотной стороной. Разрушающаяся красота и ужасающая бедность старого города китобоев. Проезжая вдоль Бэнк-стрит, они увидели бездомную женщину, которая спала, свернувшись у таможенного портала.
– Нам придется ей помочь, – сказала Стиви, съезжая на обочину.
У женщины была потрескавшаяся кожа и пыльная одежда, спутанные, давно не мытые волосы. Все ее имущество лежало в магазинной тележке из «Ту Гайс».
– А что сделать-то? – спросила Эмма. – Забрать и отвезти назад на пляж?
– Да, а главное – накормить ее, – сказала Стиви.
Подруги смотрели друг на друга, Эмма понимала, что Стиви настроена серьезно. Их семьи были очень разными. Отец учил Стиви тому, что все люди связаны между собой и что искусство и поэзия держатся на этой связи. Родители Эммы учили ее тому, что в жизни нужно быть не хуже людей: наблюдать за своими соседями не для того, чтобы им помочь, а для того, чтобы знать, как от них защититься. Эмма мягко взяла Стиви за руку.
– Я люблю тебя, – сказала она, – но ты ненормальная.
– Нет, Эм, мы должны…
– Не знаешь ли, каким образом?.. И можно ли вообще что-то сделать? Милосердие ради милосердия. Моя мать учила меня… – Эмма умолкла, не окончив, в голову ей пришла грустная мысль, что у Стиви нет матери, которая бы ее учила. – Пригороды не подходят для таких, как она, даже если увезти ее отсюда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44