— Слава Богу! — прошептала Бриджит, глядя Кэтрин в глаза.
— Слава Богу! — прошептала в ответ Кэтрин.
Глава 6
В субботу утром Кэтрин лежала в кровати, натянув до подбородка одеяло. Принесенный ветрами с Гудзона снег стучал в ее окно. Она думала о вчерашнем вечере, как Бриджит прошептала «Па», когда на дереве зажглись огни. Ей хотелось, чтобы отец был рядом… Она встала с постели, ощутив босыми ногами холод деревянного пола. Потом поднялась в мансарду, как делала ежедневно. Усевшись в кресло-качалку, она завернулась в шерстяной платок и стала смотреть в маленькое окошко. Наистово кружила метель, и она надеялась, что Дэнни где-нибудь в тепле.
Мысли о нем не давали ей покоя. Пытаясь ему помочь, она каким-то образом упустила из виду тот факт, что его семья очень по нему скучает. Он никогда не рассказывал ей, почему сбежал. Сначала она думала, что отец жестоко с ним обращался. Но когда она однажды спросила мальчика об этом, он покачал головой:
— Вовсе нет.
Вчера вечером она видела, как ловко он слился с толпой, она видела радость Бриджит, сжимавшей в руке его записку. Что он написал сестре? Кэтрин хотела бы это знать.
— Скажи, что мне делать, Брайан.
Она прислушалась, но не услышала ничего, кроме стука веток по стеклу и звона труб отопления. Брайан, такой добрый и умный, всегда знал, как помочь людям. Она хотела, чтобы он направил ее, указал ей наилучший выход. Помочь ли семье объединиться или продолжать помогать мальчику прятаться? Она не могла забыть, как светились глаза Бриджит, когда она сжимала записку Дэнни, как сверкали елочные огни, когда она прошептала:
— Слава Богу!
Кэтрин вспомнила ту ночь три года назад, когда умер Брайан. Она заботилась о нем во время его короткой страшной болезни, она любила его и ужасно боялась потерять.
— Не бойся, — сказал он в ту ночь, — мы не утратим друг друга.
— Что ты говоришь? Откуда ты знаешь? — спросила Кэтрин, парализованная страхом.
— Просто знаю, — ответил Брайан. Он лежал в кровати такой худой и бледный, но его глаза излучали тепло и, казалось, не принимали возможности смерти. Хотя его кожа пожелтела и туго обтягивала скулы, улыбка его оставалась лучезарной. Кэтрин села рядом.
— Скажи мне, откуда, — попросила Кэтрин, дотрагиваясь до него дрожащей рукой. Она хотела казаться сильной, но это ей не удавалось. Она должна была заботиться о Брайане, а ему пришлось ее успокаивать.
— Я не могу объяснить тебе этого, дорогая, — сказал Брайан угасающим голосом, — но я чувствую это всем сердцем. Я никогда не оставлю тебя.
— Как я найду тебя? Как я пойму, что ты рядом?
— Ты просто будешь знать.
— Но как? — Кэтрин запаниковала, увидев, как дрожат его веки.
В комнате повисло молчание. За окном пошел снег, прилипая к стеклу. Дыхание Брайана стало замедляться. Кэтрин заметила слезинку в уголке его глаза: они так мало были вместе, это несправедливо. Не отрываясь, они смотрели друг на друга, пытались навсегда запомнить этот момент.
— Жди меня перед Рождеством, — прошептал он. — Каждый год я буду посылать тебе привет. Я верю в доброту, Кэт. — А наше чувство так прекрасно, что оно не может умереть… Я отказываюсь в это верить. Не позволяй этому случиться. Сохрани нашу любовь. Продолжай помогать людям, как сможешь.
— А ты вернешься ко мне? Ты дашь мне знать, что ты здесь?
Брайан не ответил. Он вдруг сел прямо, и его глаза неожиданно стали яркими и чистыми. Кэтрин подумала, что он хочет встать с постели. Отпустив его руку, она начала опускать поручни кровати. Но когда она снова на него взглянула, Брайан уже был мертв.
И он никогда не возвращался.
Для Кэтрин это оказалось самым тяжелым. Она никогда уже не слышала его голоса, не видела его лица… Она вглядывалась в туман, мечтая увидеть привидение, она вслушивалась в завывание ветра, стремясь услышать его голос. Он обитал в ее сердце — вот и все. Она пришла в эту комнату, где, как они надеялись, должны были бы играть их дети. Она молилась, чтобы услышать его, увидеть его. Она умоляла Бога дать ей поговорить с ним. Но этого не произошло.
Все что ей оставалось — вспоминать последние слова Брайана и продолжать помогать людям… насколько это было в ее силах. Поэтому ей так хотелось помочь Дэнни, а теперь еще и Бриджит.
Снегопад усиливался, приглашая ее на улицу. Закрыв глаза, она послала Брайану поцелуй и побежала вниз одеваться.
— Па, — сказала Бриджит, надевая свою самую теплую одежду, ботинки и зеленую шляпу, которую ей вчера дала Лиз. — Из-за пурги сегодня никто не станет покупать елок.
— Это как раз лучшие дни для покупки дерева, — возразил Кристи, стоя на пронизывающем ветру. — Притащишь его домой, внесешь в комнату и проведешь уютный вечер, украшая его.
— Но, па, на деревьях уже не меньше четырех дюймов снега и будет еще больше! Все ньюйоркцы сидят по домам. Только представь себе, как весело и пусто будет сегодня на холме. Он будет целиком нашим!
— Знаю, дорогая. — Кристи посмотрел на нее. Она хотела, чтобы он пошел с ней кататься на санках.
Это началось вчера вечером, когда он в очередной раз вернулся с поисков. Бриджит еще не спала, сидела на кровати в зеленой шляпе, чуть не прыгая от счастья. Она рассказала ему, как замечательно провела время с новыми друзьями: чай, лепешки, норвежская ель, Кэтрин, держащая ее за руку, когда зажигались огни…
— Дерево ожило, па, — сказала она вчера, — действительно ожило. Огни казались звездами на ветках — тысячи маленьких созвездий. Я так радовалась, что оно снова ожило. И мне захотелось… — Она замолчала, прикусила губу и посмотрела в сторону.
Кристи знал, что это невозможно, но у нее был такой лукавый взгляд, как будто она врала.
— Это дерево, залитое огнями, навело меня на мысль, что можно пойти покататься на санках, па. В том месте, куда ты нас однажды водил, помнишь? Когда мы впервые приехали с тобой в Нью-Йорк? Я не знаю, где это было, но ты же помнишь, правда, па? Завтра мы должны пойти на тот холм!
— Бриджит, — он гладил ее по голове, как делала Мэри, и размышлял, с чего это она так загорелась, — иди спать, завтра поговорим.
Настало утро, они снова были у палатки с деревьями. Пошел такой сильный снег, что не было видно другой стороны Девятой авеню, а Бриджит опять принялась за свое.
— Это будет замечательно! — сказала она, пританцовывая вокруг него. — Холм покрыт толстым слоем белого снега — санки просто полетят.
Кристи осмотрелся. Бриджит была права: видимо, ньюйоркцы решили сидеть сегодня по домам. На улице никого, только работали снегоуборочные машины, проезжали машины с песком да желтые такси.
— Тот холм слишком далеко. Может, мы найдем что-нибудь поближе, — сказал он, вспоминая, есть ли в парке Бэттери какая-нибудь возвышенность. Он посмотрел на нее: снежинки прилипли к светлым ресницам… он почти забросил ее на этой неделе, занимаясь поисками Дэнни. — На час или два, пока не прекратится снег.
— Нет, па, — потребовала она возбужденно. — Никаких новых мест, только то, где мы были раньше, с Дэнни. Мы должны поехать туда.
— Но придется пройти насквозь весь Центральный парк, — сказал Кристи.
Как раз в этот момент из-за снежной завесы появилась фигура. Кристи присмотрелся. На белом выделялись черное пальто и черные ботинки Кэтрин. Когда она подошла ближе, он увидел, что ее глаза серебрились. Они сверкали за очками и улыбались так, как Кристи еще никогда не видел. Они смотрели прямо на него, и сердце в его груди забилось чаще.
— Привет, Кэтрин! — окликнула ее Бриджит.
— Привет, Бриджит, привет, Кристи, — ответила она.
— Вы как видение, — сказал он улыбаясь, — практически единственный человек, которого я сегодня видел на улице. Ангел наоборот — одетый во все черное. Спасибо, что устроили Бриджит прекрасный вечер.
— Кэтрин, на тебе ботинки? — спросила Бриджит, наклонившись, чтобы убедиться. — Отлично! Пойдешь с нами кататься на санках в Центральный парк?
Кэтрин сомневалась. Кристи видел, что она колеблется. Она была застенчивой и печальной, носила черное, каждое утро и вечер проходила мимо него, едва здороваясь. И все же вчера она подарила его дочери прекрасный вечер, а теперь они приглашали ее на семейную прогулку. Кристи затаил дыхание, надеясь услышать «да».
Ее глаза перебегали с Бриджит на него, а затем поднялись к небу, как будто сквозь неистовый снег, сквозь зимнюю пургу она могла получить ответ. Она моргнула, ее серые глаза стали яркими и серьезными, а потом она согласилась.
Кэтрин была возбуждена, как будто участвовала в приключении. Она не каталась на санках уже более тридцати лет, с детства, когда отец водил ее в Центральный парк. Казалось, что город вымер, движения не было. Снег приглушал звуки, даже здания, казалось, слились с небом. Но это была не единственная причина, по которой так билось ее сердце, она знала: что-то должно случиться.
Из подвала пансиона миссис Квинн они взяли пару саней, которые лежали там с тех пор, когда ее сын был маленьким. Кэтрин росла в Челси, по соседству с братьями Квинн; Джон учился с ней в одном классе в школе Святой Люси. Она почувствовала внезапную боль, когда увидела инициалы Патрика, вырезанные на санках, но ничего не сказала.
Подъехал поезд метро и увез их на Пятьдесят первую авеню, где они пересели на поезд № 6. Выйдя на Семьдесят седьмой стрит, они потащили санки через пустынную Пятую авеню, по которой ехал всего один автобус и шли на лыжах два человека. Когда загорелся зеленый свет, Кристи взял Бриджит за руку, и они побежали через улицу к Центральному парку.
Кристи замешкался, пытаясь определить направление.
— Мы были здесь однажды четыре года назад, — сказал он. — Но я не помню, какой это был из холмов.
— Мы должны пойти на тот же самый! — Бриджит казалась испуганной.
Сердце Кэтрин подпрыгнуло. Внезапно она поняла. Тот же самый… тот, который помнит Дэнни. Она почувствовала волнение: вот о чем говорилось в записке Дэнни. Он хотел, чтобы его отец и сестра пришли в Центральный парк.
— Я помню, что наверху была статуя, — сказал Кристи, — человек в забавной шляпе.
— Пилигрим, — догадалась Кэтрин, — холм Пилигрима.
Кэтрин повела их в парк, вокруг лодочного пруда. Она указала на элегантное здание на другой стороне Пятой авеню, где около десяти лет жил краснохвостый ястреб, который вырастил более семнадцати птенцов. Кристи засмеялся.
— Только представьте, ястреб решил жить в Нью-Йорке, хотя его ждут огромные просторы… он мог бы улететь в Новую Шотландию и пировать там каждый день.
— Он — как Дэнни, — сказала Бриджит, волоча за собой санки. — Он устал от дикой природы.
Кристи перестал улыбаться, нахмурился и как-то сжался. Он не выглядел сердитым — просто сбитым с толку, как понесший утрату человек, подумала Кэтрин, и желудок сжался в кулак.
Добравшись до холма Пилигрима, они поняли, куда пропали жители Нью-Йорка: холм был усеян катающимися на санках людьми. Кристи затащил санки на вершину, а Кэтрин и Бриджит бежали за ним.
— Посмотрите на инициалы, вырезанные на санках, — сказала Бриджит, — ДК и ПК.
— Братья Квинн, — сказала Кэтрин.
— Ты знала их? — спросила Бриджит.
— Знала, в школе. Они пошли… каждый своим путем.
Что-то в ее голосе заставило Кристи посмотреть на нее повнимательнее. Их глаза встретились, и она решила не говорить о братьях Квинн при Бриджит. Кристи устроился на санках Патрика, приготовившись съехать вместе с дочерью.
— Запрыгивай, — сказал он, держа веревку.
— Я поеду сама, — засмеялась она.
— Ты не хочешь, чтобы в первый раз я съехал с тобой?
— Я уже большая!
— Конечно, о чем я только думал?
Он подтолкнул санки, на которых сидела Бриджит, и встал рядом с Кэтрин, наблюдая, как санки набирают скорость. Они стояли у статуи пилигрима под голыми деревьями.
— Кажется, всего год назад я наблюдал, как они с братом возились здесь в снегу, — сказал Кристи. — А теперь они выросли.
Он замолчал; вот уже год он не видел своего сына.
— Что вы имели в виду, когда говорили, что братья Квинн пошли каждый своим путем? — спросил он, меняя тему.
— Ну, Джон все еще живет по соседству. У него жена и трое детей, он унаследовал скобяную лавку своего отца.
Кристи кивнул, это он знал.
— А Патрик присоединился к Харпс, ирландской банде, которая хотела походить на такие банды, как Уэстис — бич Челси, и Адскую Кухню. Патрик торговал наркотиками, стал ростовщиком. Его посадили в тюрьму в Райкерсе, а потом перевели в Синг-Синг.
— Миссис Квинн никогда о нем не говорит, — заметил Кристи, — ни слова. Я даже не знал, что его зовут Патрик. Она стыдится его.
— Он разбил ей сердце, — сказала Кэтрин, и Кристи вздрогнул; она поняла, что его сердце тоже разрывается на части. Под глазами у него залегли синий круги, как будто его избили.
Тяжело дыша, подбежала Бриджит и заявила, что хочет прокатиться еще раз. Они видели, как она осмотрела склон, будто искала кого-то, потом вскочила на санки и покатила вниз.
— Замечательная девочка, — осторожно сказала Кэтрин.
— Да, и ужасно скучает по брату.
А он скучает по ней, — хотела сказать Кэтрин, но не решилась.
— Вам тяжело находиться в Нью-Йорке?
— Вообще? — спросил он, глядя на нее чистыми голубыми глазами, — или после того, как убежал Дэнни? Раньше я ненавидел эти поездки, — сказал он. — Когда Мэри, моя жена, была жива, меня ужасало приближение декабря. Оставить семью, Новую Шотландию, приехать сюда, в этот шумный город с высокими зданиями, где люди торопятся заработать денег, включая меня, торгующего елками.
— А теперь вы так не думаете?
Он пожал плечами.
— Мне нравится Челси, — сказал он, — но на один месяц, больше я, скорее всего, не выдержу.
— Вы выглядите… — начала она, глядя на круги у него под глазами, — немного измученным.
— Это из-за Дэнни. Господи, я думаю, что сойду с ума, если не найду его. Я ищу его каждую ночь. Под мостами, в парках, в аллеях. Полиции ничего о нем не известно, работникам службы охраны детства тоже. — Его голос задрожал, он моргнул, чтобы стряхнуть снег с ресниц. — Миссис Квинн по крайней мере знает, что ее сын в тюрьме. Я получил всего одну открытку от Дэнни, я даже не знаю, жив ли он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21