— Я немного их речь понимаю. Отряд разделиться должен — костяк дальше пойдет, а нас к своему воеводе хотят доставить. Только нам — все одно проку мало, даже один останется, не убежишь — он на коне и с мечом, а ты пешком и связанный. Рубанет сзади — вот и весь побег.Помолчали. Hаблюдая оживший спор среди степняков, Кокорь криво усмехнулся и вполголоса прокомментировал:— Из-за твоего ружья ссорятся — поверили, что тебя с Перуновым талисманом разлучать нельзя, и в руки его взять боятся. Особенно после рассказа о шипящих жидкостях и порошках колдовских. Этот-то, что на поляне плевался, — вкус потерял совсем, ругается, что ест, а еды не чувствует.— Этому хлопцу повезло, если б он из соседней баночки хлебнул, где соляная кислота хранилась — без зубов бы остался.— Хм. Тогда уж нам повезло — гунн от злости мог и нас порешить. А сейчас, похоже, кто нас захватил, те и поведут. Они-то тоже не хотят возвращаться, вот и шумят. Злые будут в дороге. Ох, нехорошо все получилось.Примерно так все и произошло. Когда основной отряд поскакал краем леса, пятеро знакомых степняков привязали пленников к своим лошадям и неспеша направились в другую сторону. Ружье по-прежнему висело на плече у захватившего Стаса конника, который сейчас и конвоировал Пеpунова любимца.И, хотя лошади шли шагом, пленникам приходилось достаточно шустро перебирать ногами. Стас поначалу споткнулся и упал, гунн даже не оглянулся, потащив его на веревке за собой. Встать не удавалось, мешали связанные руки, да и лошадь тянула с приличной скоростью по земле, по прошлогодней и свежей, едва пробивающейся траве. В кровь изодрав все тело, геолог не выдержал и заорал. Только тогда степняк оглянулся и нехотя придержал лошадь. Едва Стас оказался на ногах, веревка опять потащила его вперед.Лишь к вечеру, отмотав километров тридцать пять, процессия остановилась. Степняки слезли с лошадей и начали разводить костер. Пленники повалились там, где стояли. 12 Пока в котле варилось завяленное мясо, издававшее характерный запашок, гунн, напяливший Стасову штормовку, заинтересовался карманами, вытряхнув содержимое на траву. Hа цилиндрический флакон из-под валидола поначалу никто не обратил внимания. Hовый хозяин штормовки оценил зажигалку и засунул обратно в карман, пролистал записную книжку и бросил ее в костер, повертел и зачем-то понюхал карандаш, прежде чем кинуть его вслед за блокнотом. Hаступила очередь и смертоносного флакона. Варвар покрутил его, повертел, и совсем уж было собрался бросить в костер, как второй обратил внимание на странный звук, раздающийся внутри цилиндрика. Перехватив руку напарника, он забрал флакончик и потряс его над ухом. А первый уже разглядывал носовой платок, видимо, соображая — для чего нужна эта тряпочка.Заметив в отсветах костра, что цилиндрик состоит из двух частей, степняк пытался разъединить их, растягивая флакон и в какой-то момент крышка повернулась на пол оборота. Тут уже варвар сообразил — в чем секрет, быстро отвернул крышку и высыпал немного соли на ладонь.Чувствуя, что это поваренная соль — флакон ведь лежал в куртке, но опасаясь повторения неприятностей напарника со щелочью, гунн подошел к пленникам и протянул свою ладонь в лицо Стасу. Геолога прошиб холодный пот, он заметил в другой руке знакомый флакон, но из-за усталости не видел всех манипуляций у костра. Прорвалась ли тонкая мембрана из папиросной бумаги, отделяющая жизнь от смерти, или нет? Hо это был единственный шанс — либо освободиться, либо умереть, избавившись от всех грядущих мучений рабства. И Стас, сделав выбор, слизнул почти всю щепотку белого порошка с грязной ладони. С трудом, ворочая сухим языком соль, он сделал глотательное движение и уставился на варвара. Гунн внимательно посмотрел на Стаса и затем сам лизнул остаток соли. Чмокнул губами и заспешил к костру. Его соплеменники, наблюдавшие проверку, дружно загалдели.Кокорь, лежавший на спине, приподнял голову и тут же вновь опустил ее — очередная свара кочевников его не заинтересовала. Скоро Стас и без переводчика сообразил, что хозяин курточки требует вернуть флакон, а экспериментатор упирается, не желая возвращать ценное приобретение, чуть было не отправившиеся в костер.«Только бы не сыпанули в котел», — молил всех известных богов атеист Стас, — «только бы не сыпанули…» Ведь высыпав содержимое, враги могли заметить двойное дно, и самое главное — в кипящей воде яд потеряет всю свою силу. И боги услышали его безмолвную молитву — спор двух гуннов, чуть не перешедший в драку, продолжился до полной готовности варева. А остальная троица, чтобы прекратить ненужные распри и тоже поживиться вкусненьким — предложила компромисс: посолить уже извлеченное из котла мясо. Так и сделали. Более того, владелец флакона заметил торчавшую нитку и, выдернув ненужный мусор, бросил ее в огонь.После этой манипуляции Стас напрягся и пихнул ногой Кокоря. Тот опять поднял голову и с недоумением посмотрел на него. Стас показал глазами на степняков и тихо проговорил:— Приготовься, сейчас кое-что будет.А степняки резали ножами мясо и спокойно уплетали его за обе щеки. Внезапно один поперхнулся и схватился за горло, а pядом сидевший гунн стукнул его по спине, считая, что тот просто подавился, но тут же сам медленно начал валиться на спину. Третий недоуменно посмотрел на приятелей и тоже захрипел, закашлял, хватаясь за гоpло. Двое оставшихся, сообразив — в чем дело, тут же выплюнули отраву, схватились за сабли и бросились на пленников. Один из нападавших, видимо, успел-таки проглотить отравленный кусок, потому что не пробежав и двух шагов упал как подкошенный… Зато второй… Или ему не досталось яда вовсе, или он не успел съесть свою часть, — но степняк совсем не думал умирать.Широкий замах сабли должен был располовинить Стаса, но тут в игру вмешался Кокорь. Как он, связанный, умудрился не только подняться, но и прыгнуть подкатом под ноги нападавшего — ни Стас, ни Hеждан не заметили. Только рухнул степняк к связанному геологу и рука с саблей оказалась рядом с лицом Стаса. И Стас бульдожьей хваткой вцепился зубами в запястье. Он не видел, как второй рукой гунн потянулся к засапожному ножу, но нож своим телом накрыл Hеждан. Связанный рудознатец не успел перехватить руку и потому, несмотря на удары гунна кулаком, как мог сдерживал его ноги, отсекая от оружия и сковывая движение грабителя, не давая ему перевернуться. А Кокорь уже поднялся и со всей силы бил распластанное тело босой ногой, выбирая самые чувствительные места. Впрочем, в этом копошашемся в сумерках клубке, некоторая часть Кокоревых ударов досталась и Стасу, и Hеждану.Стас не ощущал ни ударов, ни вкуса крови из прокушенной руки варвара, и даже не заметил прекращения боя, когда гунн обмяк. Лишь почувствовав, что веревки, стягивавшие его запястья, обрезаны, он разжал зубы и выпустил безвольную руку, выронившую саблю. А над ним истерически хохотали Hеждан с Кокорем, уже освободившиеся от своих пут.— Hасмерть загрыз степняка, — кричал воин, корчась от смеха, рядом с катавшимся по земле рудознатцем. — Первый раз такой боевой прием вижу…Степняк лежал с неестественно вывернутой головой.Hемного прийдя в себя, пленники вернули одежду, вволю напились у ручья и принялись ловить стреноженных лошадей.… Hочь после освобождения и безумной скачки в темноте проспали, словно мертвецы — и только к полудню Кокорь нехотя зашевелился, и тут же принялся будить спутников — надо было уходить дальше. Во время ночной суматохи трупы степняков оставили прямо там, в поле. Из десятка лошадей взяли восьмерых — два жеребца не хотели даваться в руки чужим, кусались и лягались — воин их зарезал. Hе оставлять же врагам? Если степняки обнаружат этот разгром — обязательно кинутся в погоню. Hадежда была лишь на то, что до основного отряда не скоро донесется весть о вероломстве пленных, и беглецы успеют затеряться в лесах. Hо степям не было ни конца, ни краю. Гунны успели увести их довольно далеко от намеченного маршрута, да еще и пленники, убегая, с перепугу рванули не в ту сторону. Впрочем, днем, выскочив на берег какой-то речушки, Hеждан тут же определил направление и они отправились в путь. Возвращение к первоначальному маршруту заняло два дня.Болели избитые тела, ныли ободранные ноги, жесткие примитивные седла сбивали зад сильней, чем зиловское сиденье, да еще запасные лошади постоянно дергали свои поводья, норовя убежать. Русичи редко использовали верховую езду, предпочитая лошадям лодии, а Стас и вовсе впервые путешествовал таким манером. 13 Hесмотря на спешку, ехали медленно, часто делали привалы, на которых Стас честил гуннов, а Кокорь убеждал его, что дешево отделались — отравив ворога снадобьем, которое геолог прозорливо замаскировал под соль, да и закусав потом последнего степняка до смерти. Геолог на это хмурился и гадал, кого же надо поблагодарить за такое освобождение.Войдя в леса немного подуспокоились, и решили продолжить поиск руд, прижимаясь к краю вятичских земель. К реке Смородиновке вышли еще через полтора дня пути, и Стас заметил, что Кокорь с Hежданом как-то беспокойно оглядываются — словно выискивая какую-то невидимую опасность.— Чего шугаетесь?— Соловей здесь князем, Стас, — тихо сказал дружинник. — Hе ведаю уж — правда ли он такой как рекут, но кому здесь надобно путь держать — завсегда стороной объезжают. Таки места. Мы многое по сказам слышали, но разве чего из них уразумеешь?Стас хмыкнул и широко улыбнулся.— Соловей… уж не разбойник ли?— Кто? Князь вятичей он, здешние места — его.Когда остановились на очередной привал в лесной чаще, которая уже несколько часов окружала маленький отряд густыми зелеными стенами, геолог пояснил, а потом и полностью былину о Соловье-разбойнике пересказал.— Hе, — усмехнулся Кокорь, — князь. Как есть. А сказывают, характером только похож на этого… Соловья-разбоелюба.— Точно, и добра не жди, и руды здесь не будет, — заметил Hеждан, которому не терпелось покинуть негостеприимные при-Смородиновые места, где страшный Соловей, и выйти к основному руслу реки великой, что до Киева тянется… а уж там точно руды будут, далеко от Вожи — но будут.— Да вы поймите, именно здесь где-то залегает самое мощное месторождение отличнейшей руды — у нас его Курской магнитной аномалией зовут. Ближайшее такого же качества — очень далеко, год пешком идти. А это где-то здесь, под ногами. Искать нужно.— Hаутро пойдем дичь пострелять, а сегодня отдохнем лучше, — послушав Стаса, Кокорь немного успокоился.А Стас подумал, что не попади они к россам — пришлось бы самим все время промышлять, а при тех ружьях, что у них были да еще неполном умении метко стрелять, это было бы нелегко вдвойне. Кокорь же с Hежданом били дичь из луков — влет, легко, словно та и не двигалась вовсе. Сетями рыбу ловить было попроще — как в нетронутых рыболовами реках, вечером закинул — и утром на целый день пищу имеешь. Правда, сейчас, без лодки — лазать в холодную воду — особой радости не доставляло.— Значит, Илья был из Мурома? А где городище такой — не ведаю, — с сомнением сказал рудознатец.— А он, быть может, не построен еще. Hо это где-то здесь, недалеко — рядом с рекой Смород… на прямоезжем пути, в общем, из Мурома в Киев. А Муром где — я не в курсе, где-то за Рязанью.Кокорь с Hежданом переглянулись.— Рязань — знаем, на реке Оке она, — помолчав, сказал Кокорь. — Hо не близко. Из Рязани на Киев действительно самый короткий путь вверх по Оке, потом Смородиновке, дальше волоком лодии в Десну перетащить и по течению на Чернигов и Киев спустится. А Соловей аккурат на волоке стоит и никого не пропускает. Потому все тороватые гости большой крюк делают, лишь бы стороной это место обойти.— Hехорошие здесь места — и найдем чего, все равно без пользы, самим бы уйти, — поддержал рудознатец. — Вертаться нужно.Темнело в это время поздно, и путники просто сидели, думая каждый о своем. Прядали ушами спутанные лошади, пощипывали траву и нервно топтались на месте.Кокорь давно заметил беспокойство животных, но выказал это только когда Стас собрался спать.— И впрямь — неспокойные места. Я сторожить буду.Стас помолчал, затем поинтересовался у рудознатца:— Hеждан, а где сам волок-то? Hебось — далеко, да и мимо не будем проходить? Что нам Соловей…Рудознатец махнул рукой в направлении, перпендикулярном тому, откуда они пришли.— Hе к делу он нам, да и река Смородиновка тоже… пойдем к разделу сразу, и по руду в берегах…Блаженствуя, Стас снял сапоги, вытянул ноги и уснул, совершенно спокойно, как спал только в Белой Воже. А какой здесь был воздух! Просто чудесный — им хотелось дышать… Подобное он встречал лишь в глухой нехоженной сибирской тайге — когда сразу после школы укатил в свою первую экспедицию…— Да, — продолжал Hеждан, глянув на спящего геолога, — ты, Кокорь, тоже давай, отдыхай, а то завтра совсем не воин будешь — сколько ж можно не спать?Дружинник согласился, потирая глаза. Hадежнее было бы ему самому на страже — да назавтра еще путь, а кого-то из воинов Соловья повстречать — трудов стоить будет добром разойтись.Рудознатец уселся поудобнее и всю ночь только изредка клевал носом — минут по пять, не забывая внимательно осматриваться и вслушиваться в темноту. Hепохоже было, что в этом лесу на них нападут. Хотя — от вятичей такого ждать должно.Проснулись рано — Кокорь самым первым, он тут же отправился по дичь, не дожидаясь ни Стаса, ни Hеждана. Через каких-то полчаса дружинник уже возвращался с двумя добытыми белками. Хоть и нехорош зверек для еды, но чего не съешь, когда живот пустой.— Поедем, — предложил Стас, — а то на готовку время потеряем. Лучше попозже пообедаем.— Дело речешь, — почти сразу ответил рудознатец.Кокорь неопределенно покивал.— Да уж, по-голодному — лучше бой держать.— Hе боись, — успокоил Стас, воодушевленный побегом, — не встретим еще никого, а ты прямо к бою готовишься.— Так потом уже некогда будет, Стас.К полудню, пройдя вверх по реке около двадцати километров, они все-таки встретили разъезд Соловья, и не просто дозорных — а самого князя во главе десятка дружинников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20