– В таком случае это превратилось бы в игру в сельское хозяйство.
– Джентльмен – владелец ранчо, – с улыбкой прокомментировала она.
– Да. Отец привез сюда маму. А она начала здесь чахнуть и вянуть, по ее собственным словам. После моего рождения ей становилось все хуже. Должно быть, существует какое-то проклятие. Она бросила нас. А отец после ее отъезда превратился в несчастного, озлобленного человека. Его миром стали я и ранчо.
– Можно подумать, ты его ненавидишь.
– Действительно можно, но это не так. Я всегда знал, что моя душа принадлежит этим местам. Даже уезжая – учиться или зарабатывать деньги, – я сердце оставлял здесь. И, подобно отцу, нашел невесту и привез ее сюда.
– Она тоже ненавидела ранчо?
– Не совсем так. Вначале она пришла в восторг. Ей нравилось быть оригинальной, а жить на ранчо – разве не оригинально? Потом ощущения утратили свою новизну. Надо отдать моей жене должное, сперва она скрывала свои проблемы. Но ей всегда хотелось быть в центре веселья, света и шума. Потом умер Джеймс. И мы обнаружили, что нас связывал только он.
– И теперь ты избегаешь детей: – Делфайн так грустно сказала это, что он не удержался от смеха.
– Я не мрачный человек, Делфайн. Я люблю мою жизнь. Она достаточно полна.
– Но ты не женишься.
– Что тут поделаешь? Любая моя знакомая сразу это чувствует. Ты же видела Нэнси.
– Думаю, у тебя есть для того достаточные основания. Почему ты должен снова рисковать, если та, что держала твое сердце в руках, не задумываясь, отказалась от него? Но мне хотелось бы помочь тебе увидеть мир немного в другом свете.
Он крякнул, покачал головой.
– Понятно. Перед нами благородная дама, осыпающая дарами бедного неудачливого рыцаря.
– Ты вовсе не выглядишь неудачливым. И рыцарем, кстати, тоже. Ты порвал рубашку. – Делфайн положила ладонь на оторванный лоскут ткани прямо над его сердцем. Ее ладонь была теплой.
И мир внезапно изменился. Изменился даже воздух. Сердце Оуэна бешено застучало, словно никогда раньше женщина не прикасалась к нему.
– И... – Делфайн нервно облизала губы. – И рыцарь никогда бы не осмелился сесть рядом со своей.... своей...
– Шшш, молчи. Кто-нибудь услышит, – прошептал Оуэн, наклоняясь ближе. Его дыхание щекотало ей ухо.
Она задрожала.
– Стал бы рыцарь так делать? – спросил он.
– Не... не думаю.
– Тогда, может быть, так. – Его дыхание согрело ее шею. Затем Оуэн, обняв Делфайн, начал целовать ее, ласкать, выискивая особенно чувствительные места, накрывая ладонями грудь. – Не беспокойся обо мне, Делфайн, – шептал он, водя губами по ее коже. – Пожалуйста. Не выбирай, как будет лучше для меня, не считай меня лучше, чем на самом деле. Я – простой, грубый человек. То, что у меня есть деньги, ничего не меняет. А если я целую тебя сейчас, зная, что у нас нет будущего и что глупо так поступать, говорит о том, что я даже хуже, чем другие. Не доверяй мне. Я сам себе не доверяю. – С этими словами он отпустил ее. – Иди теперь в дом. – По его голосу было понятно, как трудно ему далось такое решение.
– Я не собиралась тебя дразнить. Не хотела, чтобы мое присутствие стало поводом для сожалений.
– Если ты полагаешь, будто я жалею, что прикасался к тебе, то ошибаешься. Я жалею о том, чего не сделал.
Взглянув на него, она поцеловала уголок его рта.
– Я бы не стала тебя останавливать.
Оуэн застонал.
– Не могла бы ты не говорить мне это? Хоть раз солгать?
– Ладно. Я жалею, что ты целовал меня. Ведь, уехав, я не смогу даже обернуться и вспомнить это. Подчас лучше вообще не знать страсти.
– Делфайн... – со стоном сказал он. – Извини.
– Не надо. Все чудесно, но неразумно. Это мгновение слабости и желания всегда будет стоять между нами.
Принцесса встала и ушла в дом.
Делфайн не могла не заметить, что следующие несколько дней их с Оуэном отношения были натянутыми. Девушка понимала – он винит себя, но на деле поддразнивать его начала она. А Оуэн не из тех, кого можно безнаказанно дразнить.
Она зашла слишком далеко. Как обычно.
Ища способ хоть слегка оправдаться, она задумала научиться печь торт. Лидия говорила, что любимый торт Оуэна – со сливочной помадкой, и Делфайн вознамерилась сотворить легчайший, воздушнейший, самый восхитительный торт на свете. Даже лучше, чем у Лидии.
– Или хотя бы не хуже, – прошептала Делфайн, смешивая ингредиенты. Права на ошибку у нее нет. Лидия отправилась в город с Николасом, который так вжился в здешнюю обстановку, что Делфайн иногда начинала сомневаться – может, ему лучше быть ковбоем, а не телохранителем? Так что никто не мог проконсультировать Делфайн.
Она так увлеклась делом, что не сразу услышала стук в дверь. Однако посетитель был настойчив:
– Лидия, проклятие, открывай, я тут поджарюсь!
– Иду, – откликнулась Делфайн. – Только вытру руки.
В проеме двери стоял крупный раздраженный мужчина.
– Сколько можно возиться? Я едва не полез через окно.
– Простите. Я не слышала. Заходите. Вы ищете Лидию? Или Оуэна?
Незнакомец двинулся за ней по пятам.
– Я пришел повидать Оуэна, у нас с ним дела. Но теперь, когда я убрался с проклятой жары, можно не торопиться. Ты кто? Есть дома еще кто-нибудь?
Что-то в его тоне не понравилось Делфайн. И смотрел он на нее странно.
В душе начала подниматься паника, когда девушка поняла, что оказалась один на один с незнакомцем. Телохранители обычно отсеивали нежелательных людей, и Делфайн, привыкшая .к ощущению безопасности, действовала иногда, не подумав. Но люди сюда всегда заходили свободно. Лидия впускала их. Разговаривала с ними. И Оуэн тоже. В доме бывали друзья, соседи, деловые партнеры. Очевидно, и этот человек тут не чужой.
Вобрав в легкие воздух, Делфайн попыталась вспомнить, как внушать другим уважение, держать дистанцию.
– Кто вы? – спросила она, но голос ее предательски дрожал.
Мужчина хитро улыбнулся. Его улыбка испугала ее.
– Не волнуйся. Оуэн меня знает. Живу по соседству. Он упоминал – вроде у него есть жеребец, чтобы покрыть мою лучшую кобылу. Пришел поглядеть.
Произнося свою речь, он протянул руку к Делфайн.
– Не смейте! – отпрянула девушка.
– Не будь такой недотрогой. Я тебя не обижу. – Мужчина придвинулся ближе. – У тебя шоколад на щеке. Сейчас я его отчищу. – Но голос у него был хриплым, рука тряслась, а глаза...
– Я сама, – возразила она, делая шаг назад.
– О, я готов помочь. – Его пальцы коснулись ее щеки.
– Не прикасайтесь ко мне! – приказала она самым повелительным голосом, хоть зубы у нее и стучали. Как бы сбежать?
Дверь распахнулась, и появился Оуэн. Прищурившись, он посмотрел не на нее, а на стоящего рядом мужчину.
– Декинс, убирайся из моего дома.
– Оуэн, не делал я ничего. Не знаю, почему эта глупышка раскричалась. Ты же знаешь, почему я здесь. Она попросила меня ей помочь.
Оуэн даже не повернулся к Делфайн за подтверждением или опровержением.
– Откровенно говоря, мне все равно, просила она или не просила. Не смей ее трогать. И убирайся.
– Оуэн, мы сто лет знакомы. Не делал я ничего дурного. Она сама меня пустила. Она...
Договорить Декинсу не удалось. Кулак Оуэна отбросил его к двери.
– Ни слова больше, – предупредил Оуэн. – Всякий бизнес между нами закончен. Навсегда. И больше не появляйся на моей земле.
Декинс окинул Оуэна и Делфайн ненавидящим взглядом, но вышел из дома, забрался в грузовик и, взревев мотором, отъехал.
После его ухода Оуэн наконец осмелился посмотреть на Делфайн. Он тяжело дышал, глаза его потемнели от гнева.
– Как ты?
– Все в порядке. – Она неистово помотала головой. – Он просто напугал меня. Дотронулся до моей щеки и смотрел так, словно собирался...
Оуэн прижал ее к себе. Стиснул изо всех сил.
– Мне он никогда не нравился. Дрянь, а не человек.
Закрыв глаза, Делфайн опустила голову на грудь Оуэна. Здесь она в безопасности. Но...
– Я частично сама виновата. Я впустила его. Очень глупо с моей стороны. И... типично для меня. Андреас и вся семья не зря волнуются. Я сначала делаю, а после думаю. Моя вина тут не меньше, чем этого человека.
– Черта с два. Для мужчины, пытающегося дотронуться до сопротивляющейся женщины, нет оправдания.
– Но, может, впустив его, я невольно дала повод считать... Иногда подобные вещи так и происходят...
Ей вспомнились ее прошлые ошибки. Делфайн закрыла глаза. Оуэн поднял ее на руки, усадил на диван.
– Какие вещи? Кто посмел что-то сделать с тобой, Делфайн?
Она прижалась к нему, забывая дышать:
– Я не хочу тебе рассказывать. Никому не хочу.
– Словно это остановит меня. Теперь, когда я знаю, что кто-то обидел тебя, то... Говори.
– Услышав, ты перестанешь уважать меня. – Она издала смешок. – Мой брат поручил меня тебе, потому что жить самостоятельно мне не доверили. Как можно уважать такую?
– Ты понятия не имеешь, что я о тебе думаю. Если честно, я вообще стараюсь поменьше о тебе думать. Но уж когда .разрешаю себе это, в моих мыслях нет ничего неуважительного.
Секунд пять они смотрели друг на друга.
– Итак, скажи, Делфайн, что с тобой приключилось?
Она заколебалась.
– Уж такой я уродилась. Всегда рассчитывала на лучшее, не думая, что со мной может произойти что-нибудь плохое. Должно быть... в глубине души верила в сказки со счастливым концом. Даже когда родители нашли подходящего кандидата и договорились о свадьбе, мне казалось, что это понарошку, а на самом деле для меня возможен брак по любви.
– Ты говоришь о прошлом времени. Теперь что-то изменилось?
– Мне было семнадцать. Тогда у нас были гости, и среди них – мальчик чуть старше меня. Мы флиртовали, ходили купаться, танцевали, даже целовались как-то. Я вообразила себя влюбленной. Думала, теперь моя жизнь изменится. Представляла, как мы будем болтать по телефону, переписываться, бывать друг у друга в гостях. Убедим родителей разорвать мой и его брачные контракты. Но в ночь перед отъездом он попытался... позволил себе больше, чем я готова была допустить, и я сказала ему, что надо подождать, пока мы не узнаем друг друга лучше.
Она помолчала, перебирая пуговицы рубашки Оуэна.
– Он не согласился? – Его руки непроизвольно сжались в кулаки.
– Он посмеялся надо мной. Сказал, что у нас не будет возможности узнать друг друга лучше. Что это всего лишь легкий флирт, развлечение на выходные. Видя мою покладистость, он решил, что я не против секса. И наверняка я уже этим занималась. Он-то уж точно занимался. И нет, он нисколько меня не любит.
Оуэн успокаивающе погладил ее руку.
– Мне очень жаль, что тебя так обидели, Делфайн.
Его прикосновение обожгло ее.
– Ты не понял, Оуэн. Другие извлекли бы из этого урок. Стали бы осторожнее в проявлении своих чувств. Но не я. И другие мужчины стали видеть во мне удобную цель. Я была помолвлена с человеком, которого выбрали мои родители, и потому не могла требовать от них большего, чем они намерены были дать. Поскольку жениха я практически не знала, они считали, что я буду рада немного поразвлечься.
– Не хочешь ли ты сказать, что тебя принуждали?
– Нет. Я наконец поняла правила и старательно избегала таких мужчин. И полагала себя в безопасности, но... Был еще один случай. На сей раз мне удалось обойтись без разбитого сердца, только...
– Что?
Она выдвинула вперед подбородок.
– Два года назад мои родители давали прием в честь дня рождения Андреаса. Пригласили группу его друзей и знакомых. Один из них, принц, проявил ко мне усиленный интерес. Мы большой компанией отправились гулять. А потом все куда-то разошлись, кроме этого принца. Теперь я понимаю, он, вероятно, убедил своих друзей, что я хочу побыть с ним наедине, просто по-дружески, но стесняюсь, так как мой отец очень строг в соблюдении формальностей.
– Значит, он прибег к хитрости?
Делфайн смотрела в сторону.
– Кажется, он думал, что я буду довольна. По-моему, я его не обнадеживала. Мне он даже не нравился, но неожиданно мы оказались одни в темноте. Я хотела уйти, а он схватил меня за руку и попытался... заняться со мной любовью. Когда я оттолкнула его, он заявил, что я будто бы испускаю особенные сигналы и мне не надо предпринимать никаких усилий, чтобы привлечь мужчин. Помню, говорил он мягко, вкрадчиво, пытаясь представить всю ситуацию как мою идею. Очень уж ему хотелось соблазнить меня, он даже порвал мне платье. Случайно или нарочно, не знаю. Я убежала. К счастью, он не погнался за мной. Потом я подозрительно относилась к плохо знакомым мужчинам, но... прошло два года. Должно быть, осторожность опять мне изменила.
Теперь она дрожала, вспоминая о недавнем потрясении. Оуэн прижал ее к себе, пристроил подбородок у нее на макушке.
– А Андреас знает?
Она покачала головой.
– Ему было бы неприятно. Он стал бы винить себя, потому что тот принц был из его компании. Кроме того... теперь мне кажется, что в чем-то он был прав. Я не защищаю его. Он, как ты сказал, дрянь. Однако импульсивность и открытость иногда действительно привлекают ко мне людей, которые неправильно истолковывают мои поступки.
Оуэн невнятно выругался.
– Ты не можешь нести ответственность за какого-то негодяя, не способного держать себя в руках. Андреас и твоя семья должны все узнать, чтобы ему даже приближаться к тебе не позволяли.
– Теперь слишком поздно. Тогда я ничего не сказала, а уж теперь тем более не могу. Он уже женат, и у него ребенок. Не хочется устраивать скандал. Уверена, он тогда был сильно пьян... Но до сих пор мне кажется – меня могут не так понять. Моя семья считает меня неуправляемой, и кое в чем права.
– В тебе нет ничего дурного.
– Оуэн, я впустила в дом совершено постороннего человека.
– Он не посторонний. Бывал здесь много раз.
– Для меня он посторонний. Я все-таки очень глупая.
– Ничего ты не глупая. Андреас как-то жаловался, что ты учишься куда лучше его.
– Ладно, пусть не глупая, но неразумная. Оуэн, я вот еще о чем подумала. Этот человек – вдруг он подаст на тебя в суд за побои? Это несправедливо. Но не волнуйся. Мои телохранители с ним разберутся. Они умеют.
Впервые за весь разговор Оуэн рассмеялся.
– Что? – спросила Делфайн.
– Ты и впрямь импульсивна, – согласился он. – А учитывая последнее предложение, еще и кровожадна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13