При этой мысли в нем все перевернулось. Черт побери, может, мать все-таки была права?Алан ухватился за руль, так кружилась у него голова, и вспомнил, что его первой реакцией на такое из рук вон выходящее заявление была издевка.– Ты с ума сошла! – сказал он матери.Но когда он рассказал ей о случившемся в библиотеке четыре года тому назад, мать окончательно уверилась в своей правоте и полностью отмела предположение о том, что Эбони приставала к нему. Когда же он рассказал матери о репутации Эбони среди других мужчин, она просто пожала плечами.– Нельзя же верить всему, что слышишь, Алан, – упрекнула она. – Что касается поцелуя в библиотеке... У тебя нет никаких причин полагать, что она тогда уже не была девственницей. Я уверена в том, что Эбони любила тебя. Неужели ты этого не понимаешь?Он не понимал.– Восемнадцатилетняя девушка? Влюблена в тридцатилетнего мужчину? Ради Бога, не надо, мама. Сейчас ты еще скажешь, что я тоже любил ее.– Нет. Этого я не скажу. Тогда ты любил Адриану.– Ты знаешь, собственно говоря, нет... я не любил ее.– Не любил?– У нас была связь, но я не был влюблен в нее, а она в меня. Мы были близкими друзьями, деловыми партнерами и оба одиноки. Вот и все объяснение наших отношений.– Но ты просил ее выйти за тебя.– Да...– Но зачем?Алану ничего не оставалось, как сказать правду:– Чтобы оградить Эбони.– Оградить... Эбони...– Не смотри на меня так, мама. Ты тоже виновата в этом.– Но каким же образом?– Помнишь белое кружевное платье, в которое ты ее одела в день ее восемнадцатилетия?– Конечно, помню. Она так прелестно в нем выглядела.– И необыкновенно соблазнительно. Стоило мне взглянуть на нее, и я захотел ее. Проще простого. Внезапно она стала для меня не той школьницей, которая три года время от времени появлялась и исчезала на моем пути. Она превратилась в созревшую женщину, в прекрасную и привлекательную женщину. И я возжелал ее. – При воспоминании об этом он содрогнулся. – Боже мой, никогда в жизни я не испытывал ни такого желания, ни такого чувства вины!– О, Алан...– Я решил, что если в моей кровати каждую ночь будет находиться жена, это избавит меня от этой страсти. И кроме того, думал, что Адриана скажет «да». Но, как ты знаешь, во время аварии самолета в этом захолустье она встретила Брайса Маклина, и все мои планы остаться благородным тоже потерпели аварию. Вскоре после того, как Адриана вышла замуж, Эбони поцеловала меня, и все полетело кувырком.– Понимаю...– Надеюсь, что так. Послушай, вынудив ее покинуть нас, я думал, что поступаю правильно, но так и не смог превозмочь своего желания. И чем красивее и соблазнительнее становилась Эбони, тем хуже было мне. Я слышал о ее многочисленных связях и сходил с ума. Поэтому, когда она фактически предложила мне себя в ночь после празднования ее совершеннолетия, я взял ее. И продолжал, черт возьми, это делать каждый раз, когда мне этого хотелось. И знаешь что? Она никогда не сказала «нет», никогда не хотела от меня чего-либо кроме того, что я хотел от нее. Чистейший неприкрытый секс. И не говори мне, что это любовь, потому что я все равно не поверю. Эта женщина помешалась на сексе. Могу поручиться, что я не единственный мужчина, удостоившийся ее постели, хотя я убью того ублюдка или ублюдков, если когда-нибудь поймаю.Мать посмотрела на него удивленным и жалеющим взглядом.– О Алан, ты просто этого не видишь, да?– Чего не вижу?– Что ты тоже любишь ее!Тогда он засмеялся.Но теперь не был так уж уверен. Может, это и есть любовь, эти внутренние терзания, запоздалые сожаления, что он не сделал так, чтобы Эбони осталась, не сблизился с ней и не признался матери, что Эбони его женщина и он гордится этим.Адриана однажды сказала ему, что его чувство к Эбони – это любовь, но он не понимает этого, ибо ослеплен своей страстью. Желание, сказала она, играет с людьми странные шутки, делает из них глупцов.Что ж, из него оно, несомненно, сделало дурака. Может быть, он действительно любит эту женщину? Вот! Пора наконец-то признаться себе в этом. Эбони – женщина, а не девушка. Во всяком случае тут больше ему не за что винить себя.Но что она была за женщина?Вот в этом-то и состоит вся проблема. Что она за женщина?Его мысли и тело были полны воспоминаниями. Любовь ли заставляла ее так вести себя с ним в постели? Или абсолютная развращенность? И так ли уж это его волнует?Да, сам поразился он ответу. Да, это его волнует!Алан наклонился вперед и включил зажигание, на его губах появилась мрачная усмешка. Он даст ей успокоиться пару дней, а потом... потом найдет ответы на все возникшие этой ночью вопросы. Потому что ему стало ясно, что дальше так продолжаться не может, нервы были напряжены, душа и тело почти не отдыхали. Если вскоре он не найдет какой-либо выход, что-нибудь не выдержит в нем. Он человек, а не машина. А все происходящее с ним – слишком тяжелое испытание для любого человека. Глава 6 На следующее утро Эбони позвонила Гарри, пока он не ушел из отеля.– Ты не передумала опять, а? – тяжело вздохнул он, когда узнал, кто был на другом конце линии.– Совсем нет. Я хочу удостовериться, что ничего не изменилось. Мы улетаем через неделю – во вторник, правильно?– Да. Для начала я смогу взять на тебя лишь туристическую визу, но как только ты появишься в парижских домах моделей, то будешь завалена предложениями о работе.– Меня не интересует работа. Просто мне нужно убраться отсюда.– У тебя все еще проблемы с Кастэрсом?– Да.– Когда-нибудь тебе придется рассказать мне об этой отвратительной истории.– Возможно.Гарри вздохнул.– Я твой друг, любовь моя. И никогда не расскажу никому о том, что услышу от тебя. Ты боишься, что могут пойти грязные слухи?– Вовсе нет. Для этого не нужны никакие факты. И так всем известно, что я спала с каждым фотографом, с которым работала.– Увидела бы ты, что иногда пишут обо мне!– И наверное, сплошную правду.– Разумеется, – рассмеялся Гарри. – Хотя моей карьере это не вредит. Поразительно, как много женщин хотят сниматься у безнравственного Стивенсона. Думаю, то, что пишут о тебе, также не вредит твоей карьере.– Моя карьера, может быть, и не страдает от слухов, Гарри, зато страдает личная жизнь.– Ты подразумеваешь, что Кастэрс действительно верит всей чепухе, которую о тебе пишут?– Не только верит, но они его подогревают, мне кажется. Ему нравится, что я плохая.– Это не очень красит его самого, Эбони. Пора тебе развязаться с ним. Ты действительно хочешь этого, а?– Теперь да.– Отлично. Теперь, что с твоим агентством? Что ты им скажешь?– Просто-напросто, что собираюсь в длительную рабочую поездку за рубеж и через неделю уезжаю на три месяца. Так я могу оставить за собой место. Конечно, они не очень-то обрадуются. Придется аннулировать пару уже подписанных контрактов и отклонить несколько новых предложений. Ну ничего, переживут. У них на очереди всегда стоит масса других хороших моделей, жаждущих работы.– А как с квартирой?– Я собиралась препоручить ее агенту и сдать, но теперь решила иначе, чтобы избежать возможных неприятностей. Кроме того, тогда мне надо было бы сдать на хранение все свои вещи, а это долго и дорого. Поэтому просто закрою ее и попрошу соседей поглядывать. Если решу остаться в Париже, то, может быть, придется вернуться и продать ее.– Можно и так. Как ты выражаешься, не нужно торопить события. Главное, просто убраться отсюда на время.– Я не могу ждать, – взволнованно сказала она.– Тогда решено. Ладно, я позвоню тебе попозже на неделе. Пообедаем вместе.– С удовольствием. А теперь мне пора на гимнастику. В понедельник у меня съемки для журнала мод. Купальный комплект, можешь себе представить? Разумеется, в середине зимы. Когда же еще? Хотя, собственно говоря, я не возражаю. Хорошо быть занятой. На этой неделе я работаю каждый день.– У меня тоже несколько предложений. Может быть, отложим обед на вечер пятницы?– Что ж, думаю, это разумно.– А что, если пообедать у меня в комнате?Устроим интимный маленький ужин при свечах, и ты сможешь мне все рассказать, не боясь быт подслушанной.Эбони тихо и грустно рассмеялась.– Ты же не собираешься приставать ко мне, Гарри?– О, когда дело касается моей бывшей любимой партнерши, я имею самые честные намерения.– Надеюсь. Одно неверное движение в ту пятницу – и вместо прислуги в комнате появится служба безопасности.– Даю тебе честное слово, что буду чтить твою честь.– Гарри, – сухо рассмеялась она, – но ты человек без чести.– Я знаю это, дорогая, зато у тебя ее хватит на двоих.– Так ли это? – сказала она внезапно дрогнувшим голосом.– Ты знаешь, что так. Я не встречал ни одной девушки, которая выглядела бы, как ты, жила бы одна, вращалась в тех кругах, в которых вращалась ты, и к двадцати годам осталась бы девственницей. Чтобы затащить тебя в первый раз в постель, мне понадобились все мои уловки. И несмотря на это, ты все равно весь следующий день плакала. Спорю на последний доллар, что кроме этого идиота Кастэрса у тебя с тех пор никого не было. Я прав?– Да, – глухо сказала она.– Черт побери, так и хочется пойти и высказать этому ублюдку все, что я о нем думаю. Как он смеет судить о тебе плохо. Ты ангел. Этот человек либо сумасшедший, либо слепой, либо глупец, а может быть, и то, и другое, и третье!– Нет, Гарри, я не ангел, – грустно возразила она. – Я совсем не ангел. Собственно говоря, иногда я задумываюсь, не создала ли я эти проблемы сама себе...– Какая чушь! Теперь ты начинаешь винить саму себя, дорогая. Ты хорошая девочка и если у мужчины не хватает ума понять это, он безнадежен. Забудь этого дурака. Поверь, как только ты исчезнешь из его жизни, он тебя забудет. Я знаю таких людей. Прежде, чем ты успеешь моргнуть глазом, он затащит к себе в постель какую-нибудь сексуальную штучку, о которой тоже будет плохо думать. Ему не нужна любовь, Эбони. Ему нужен только секс. Поверь мне на слово. А теперь иди на гимнастику и больше не вспоминай об этом ничтожестве!Не думать об Алане было невозможно. Но чтобы не расклеиться, Эбони весь конец недели старалась занять себя чем-нибудь. Она делала гимнастику, убиралась в квартире, приводила в порядок волосы, упаковывала вещи, заставляла себя есть, слушала музыку, в третий раз посмотрела старый фильм и старалась поменьше плакать. Модель не должна ходить с заплаканными глазами.Но в глубине души Эбони все время боялась, что может появиться Алан, позвонить в дверь и принудить ее к встрече с ним. И хотя она решила ни в коем случае не допускать этого, было ясно, что подобное столкновение снова совершенно выведет ее из душевного равновесия.Однако прошла суббота и воскресенье, а Алан не подавал никаких признаков жизни. Странным образом это расстроило Эбони. Он заявил, что не позволит ей уйти, но создавалось впечатление, что теперь передумал. Утверждение Гарри, что Алан быстро забудет ее, кажется, сбывалось. Это подтверждало поверхностную природу его чувств к ней, отсутствие в них какой-либо глубины или интереса, а значит, должно было бы принести ей определенное спокойствие, подтвердив правильность ее линии поведения. Но, ложась в воскресенье вечером в постель, Эбони не чувствовала себя особенно счастливой. Она ощущала лишь усталость и одиночество.К счастью, утро выдалось ясным, но солнце совершенно не грело. Съемки должны были производиться на пляже Бонди, и нанявшая ее компания организовала для нее автоприцеп, в котором она могла переодеться и укрыться между сеансами. Так как ей надо было сменить около десятка костюмов, это было скорее необходимостью, чем роскошью.Собственно говоря, она давно уже не демонстрировала купальных костюмов, в основном из-за своего желания показываться только в черном. А большинство купальных костюмов были цветными. Однако эта компания, выпускающая спортивную одежду, разработала новую партию в надежде обогатиться на идее, состоящей в том, что купальный костюм может одновременно выступать в роли изысканного нижнего белья для вечернего платья. Они решили начать с серии полностью черного цвета, со смелым вырезом, множеством обтягивающих кружев и сеточек и массой бисера. В районе промежности была вделана хитроумная застежка на липучке, позволяющая не раздеваться при посещении дамской комнаты.Эбони не могла себе представить, чтобы какая-либо здравомыслящая женщина согласилась войти в таком костюме в воду и, к счастью, фотограф, казалось, был с ней согласен. Он не повел ее к воде, а вместо этого заставлял располагаться в живописных позах на скалах, на песке и даже пригнал на пляж новенький с иголочки серебристый «порше», чтобы снять ее рядом с ним, внутри него и на нем.Именно когда она лежала на крыше автомобиля, подняв лицо к негреющему солнцу, закрыв глаза и рассыпав длинные черные волосы по благодатно теплому серебристому металлу, Эбони явственно почувствовала, что за ней наблюдают.Она постаралась успокоить себя: конечно, за ней наблюдают, ну и что из того? Пляж Бонди никогда не бывал безлюден, даже в середине зимы. Здесь всегда можно было встретить и одетых в гидрокостюмы любителей кататься по волнам на досках, и приверженцев ходьбы и бега трусцой, и заморских туристов, пришедших воочию увидеть то, что ранее видели только на открытках и в проспектах. В конце концов Бонди был самым известным пляжем Сиднея. Но не любопытные взгляды случайных прохожих и туристов заставляли шевелиться волосы на затылке Эбони. Она была уверена в этом. С напряжением, которое передавалось ей по воздуху, за ней наблюдал кто-то, с кем она была соединена тесными эмоциональными и физическими связями.– Алан! – выдохнула она и, резко поднявшись, начала оглядываться вокруг.– Ради Бога! – в отчаянии воскликнул фотограф, стоявший с камерой наизготовку на крыле машины. – Только я собрался сделать самый лучший на сегодня снимок, как ты, черт побери, дернулась. В чем дело, Эбони? У тебя не было привычки вертеться.– Мне... мне кажется, – неуверенно сказала она. – Кажется, что кто-то смотрел на меня...Фотограф сухо и недоверчиво рассмеялся.– Дорогая, пока ты в этом мешке с дырками, глаза каждого мужчины в радиусе пятисот метров прикованы к тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18