в каждой из этих систем преобладает центральная идея о ежегодном возвращении хаоса, за которым следует новое творение. Венсинк ясно показал космический характер ритуалов встречи Нового года (можно усомниться в справедливости его теории относительно «истоков» этого ритуального космогонического действа, которые он усматривает в регулярно повторяющемся спектакле увядания и зарождения растительности; в самом деле, для «примитивных» народов Природа — это иерофания**, и "законы природы" являются откровением, подтверждающим существование божества). Даже если потоп, любая водная стихия каким-то образом и представлены в ритуале встречи Нового года, для нас гарантией являются совершаемые по этому случаю жертвенные возлияния и взаимосвязь между этим обрядом и дождем. "И вот во время месяца тишри был создан мир", — утверждает Рабби Элиезер; "во время месяца нисана", — утверждает Рабби Йошуа. Впрочем, оба эти месяца относятся к дождливым. Поэтому во время праздника кущей решается количество дождей, назначенных на грядущий год, то есть определяется «судьба» грядущих месяцев. Христос освятил воды в день Богоявления, в то время как обычным временем крещения у первых христиан были дни Пасхи и Нового года. (Крещение приравнивается к ритуальной смерти человека, за которой следует его новое рождение. На космическом уровне крещение равно потопу: отмена границ, слияние всех форм, отход в бесформенность.) Ефрем Сирин, разумеется, видел ежегодное повторение мистерии Творения и попытался объяснить ее: "Господь заново создал небеса, потому что грешники поклонялись небесным телам; Он заново создал мир, оскверненный Адамом; Он создал новое творение с помощью своей слюны" (Нimn. Eph., VIII, 16; Wensinck, 169).
Отдельные фрагменты древнего представления, рассказывающего о поединке божества с морским чудовищем, воплощающим хаос, и победе божества, угадываются также в еврейском церемониале встречи Нового года, каким он сохранился в культовой церемонии, принятой в Иерусалиме.
Недавние разыскания Мовинкеля, Педерсона, Ганса Шмидта, А. Р. Джонсона и т. д. выявили ритуальные элементы и космогоническую и эсхатологическую значимость Псалмов, а также показали роль царя в праздновании Нового года, когда отмечается торжество главы светлых сил яхве над силами тьмы (морской хаос, первочудовище Рахав). За этим торжеством следовало воцарение Яхве и повторение космогонии. Умерщвление чудовища Рахава и победа над Водами (означающая упорядочение мира) равнялось созданию Космоса и одновременно «спасению» человека (победа над «Смертью», гарантия пищи на будущий год и т. д. Ограничимся же пока рассмотрением одной из черт архаической культуры, а именно периодического повторения (в "конце года", Исх., 34,22; в «конце» года, там же, 23,16) Творения (потому что поединок с Рахавом предполагает реактуализацию первоначального хаоса, в то время как победа над "водными глубинами" может обозначать только установление "прочных форм", то есть Творения). В дальнейшем мы увидим, что в сознании еврейского народа эта космогоническая победа становится победой над чужеземными царями, настоящими и будущими; космогония утверждает мессианство и апокалипсис, и таким образом закладываются основы философии истории.
То обстоятельство, что периодическое «спасение» человека непосредственно соотносится с гарантией пищи на грядущий год (освящение нового урожая), не должно заворожить нас до такой степени, что мы станем усматривать в данном церемониале только отголоски «примитивного» аграрного празднества. В самом деле, с одной стороны, пища во всех архаических обществах обладала ритуальной значимостью; то, что мы называем "витальной ценностью", являлось, скорее, выражением онтологии в биологических терминах; для архаического человека жизнь является абсолютной реальностью, и как таковая она священна. С другой стороны. Новый год, праздник, называемый праздником кущей (hag hasukkt), подлинный праздник Яхве (Суд., 21, 19; Левит, 23, 39, и т. д.) происходил в пятнадцатый, день сентября (Втор., 16,13; Зах., 14,16), то есть через пять дней после iom hakippurim (Лев., 16, 28) и ритуального изгнания козла отпущения. Таким образом, сложно разделить эти два религиозных обряда: избавление племени от грехов и празднование Нового года, особенно если вспомнить, что до принятия вавилонского календаря его седьмой месяц приходился на первый месяц календаря еврейского. Обычно во время iom hakippurim девушки шли за околицу деревни или поселения и там развлекались и веселились, что нередко служило поводом для выбора невесты и заключения брака. В этот день смотрели сквозь пальцы на всякого рода излишества, часто устраивали буйные пиршества, и это напоминает нам последний период акиту (который также празднуется за пределами селения), чем еще раз подтверждается, что правила церемониала празднования Нового года везде примерно одинаковы.
Браки, сексуальные вольности, коллективное очищение путем исповедования в грехах и изгнание козла отпущения, освящение нового урожая, возведение на трон Яхве и празднование его победы над «Смертью» также входят в сложную систему церемониала. Амбивалентность и полярность этих обрядов (пост и излишества, печаль и радость, отчаяние и оргия, и т. д.) свидетельствуют всего лишь об их дополнительной функции в рамках одной системы. Основными же событиями, без сомнения, являются очищение посредством козла отпущения и повторение космогонического действа, совершаемого Яхве; все остальное актуализируется в зависимости от потребностей, различные стороны одного и того же деяния-архетипа, а именно возрождения мира и жизни путем повторения Космогонии.
2.2. Периодичность Творения
Сотворение мира, таким образом, происходит ежегодно. Бесконечное повторение космогонического акта превращает каждое празднование Нового года в открытие новой эры, позволяет мертвым возвращаться к жизни и поддерживает в живых надежду на Воскресение плоти. Вскоре мы затронем вопрос о соотнесенности церемонии празднования Нового года с культом мертвых. Теперь же скажем, что почти повсеместное распространение верований, по которым мертвые возвращаются в свои семьи (нередко как "ожившие покойники") перед Новым годом (в те двенадцать дней, что отделяют Рождество от Богоявления), свидетельствует о надежде на отмену времени на том отрезке мифического существования, когда мир разрушен и создается вновь. Тогда мертвецы могут вернуться, ибо все преграды между мертвыми и живыми уничтожены (ведь воссоздается изначальный хаос!), и они вернутся, потому что — и в этом заключается весь парадокс — время остановится, а, значит, мертвые смогут снова находиться среди живых. А так как в этот момент ожидается новое Творение, то они надеются вернуться к долгой и вполне осязаемой жизни.
Вот почему там, где верят в воскрешение плоти, знают, что это воскрешение случится в начале года, то есть в начале новой эры. Леманн и Педерсен доказали это применительно к семитским народам, а Венсинк (цит. пр., с. 171) собрал множество доказательств применительно к христианской традиции. Например, "Всемогущий воскрешает тела вместе с душами в день Богоявления" (Ефрем Сирин, Гимны, 1,1) и т. п. Текст на пехлеви, переведенный Дармстетером, гласит: "В месяц Фравардин, в день Хурдат государь Ормазд начнет воскрешать и раздавать "вторые тела; и мир возродится с новой силой, а с ним и демоны, и соблазны и т. д. И повсюду настанет изобилие; и никто не станет более вожделеть пищи; мир очистится, а человек освободится от врага своего (от злого духа) и навсегда обретет бессмертие". Однако Казвини утверждает, что в день Навруза Господь воскресил мертвых "и вернул им их души, и дал свои распоряжения небу, и оно пролило на них дождь, и оттого у людей появился обычай в этот день лить воду". Тесные связи между идеей творения из воды (водная космогония; потоп, периодически возрождающий историческую жизнь; дождь), рождением и воскресением подтверждаются следующим высказыванием из Талмуда: "У Господа есть три ключа: ключ дождя, ключ рождения и ключ воскрешения мертвых" (Ta'anit, fol 2a; Венсинк, с. 173).
Символическое повторение Творения в рамках празднования Нового года у мандеев Ирана и Ирака сохранилось и теперь. Уже в наши дни сразу после наступления Нового года иранские азербайджанцы бросают семена в горшок с землей; они утверждают, что делают это в память о Творении. Обычай сеять зерно во время весеннего равноденствия (напомним, что во многих цивилизациях год начинался в марте) был распространен во многих ареалах и всегда соотносился с аграрными культами. Но вегетация растительности является одним из символических действ, входящих в ритуал календарного возрождения природы и человека. Земледелие — всего лишь один из видов деятельности, обладающий символическим смыслом и входящий в ритуал периодического возрождения. И если символизм "земледельческой версии" получил широкое распространение — благодаря своему народному и эмпирическому характеру — нельзя ни в коем случае рассматривать ее как основу и цель сложного символического ритуала периодического возрождения. Истоки символических календарных церемоний восходят к мистическому отношению к фазам луны; в сущности, с этнографической точки зрения можно утверждать о наличии календарного символизма в доаграрных обществах. В основе идеи возрождения лежит возврат к первичному и основному, то есть повторение Творения.
Таким образом, обычай проживающих в Персии татар интегрируется в иранскую космо-эсхатологическую систему, в рамках которой он осуществляется и объясняется. Навруз, персидских Новый год, является одновременно праздником Ахура Мазда (празднуемый в первый месяц, в "день Ормазда") и днем, когда произошло сотворение мира и человека.
Именно в день Навруза происходит "обновление творения". Согласно традиции, о которой сообщает Димаски (Кристенсен, II, с. 149), царь провозглашал: "Наступил новый день нового месяца нового года; надо обновить состарившееся временем". В этот день судьба человека определялась на год вперед (Аль-Бируни, с. 201; Казвини, пер. Кристенсен, II, 148). В ночь Навруза повсюду горят многочисленные огни и огоньки (Аль-Вируни, с. 200), и исполняется обряд очищения водой, и совершаются жертвенные возлияния, дабы обеспечить обильные дожди на грядущий год там же, с. 202–203). Однако во время "большого Навруза" существовал обычай, согласно которому каждый сажал в горшок семь сортов семян и "в зависимости от быстроты появления всходов делал вывод о будущем урожае". Аналогичный обычай — "определять судьбу" Нового года существовал у вавилонян; у мандеев и езидов вплоть до наших дней сохранился обычай "определять судьбу" во время празднования Нового года. Здесь наблюдается следующая зависимость: так как Новый год — это повторение космогонического акта, то двенадцати дням, отделяющим Новый год от Богоявления, до сих пор придается особое значение: их считают прообразами двенадцати месяцев года. На основании этих верований в Европе крестьяне с помощью метеорологических показаний, полученных в эти двенадцать дней, определяют погоду на каждый месяц года и количество дождей. Стоит ли напоминать, что именно в эти дни отмечался праздник кущей, во время которого предсказывалось количество дождя, который должен был выпасть в каждый месяц года. В ведические времена индийцы выбирали среди зимы двенадцать дней, дабы узреть в них прообраз и отражение будущего года (Ригведа, IV, 33, 7).
Однако в отдельных регионах в определенные времена существовали и другие обряды; например, у иранцев, согласно календарю Дариуса, был еще один день Нового года, митраган , праздник Митры, приходящийся на середину лета. Когда оба праздника вошли в один и тот же календарь, митраган стали считать предвестием конца света. Персидские теологи, пишет Аль-Бируни, "полагали, что митраган является знаком возрождения и конца света, ибо именно ко времени митрагана все растущее достигает своих пределов и больше не обладает субстанцией для продолжения роста, а животные прекращают размножаться". Соответственно, Навруз персы стали рассматривать как начало мира, потому что зарождение жизни происходит во время Навру за" (Хронология, с. 208). Как пишет Аль Бируни, по традиции конец истекшего года и начало нового рассматриваются как глобальное истощение биологических ресурсов, то есть как настоящий конец света. ("Конец света", то есть конец некоего определенного исторического цикла, не обязательно связан с потопом, но также с огнем, жарой и т. п. Величественное апокалиптическое видение засушливого лета и Исайе, 34, 4, 9-11 представлено как возвращение к хаосу. Ср. аналогичные описания в Бахман-Яшт, II, 41 и у Лактанции в "Божественных Установленнях" , VII, 16, 6.)
Профессор Ж. Дюмезиль в своем труде Le Probleme des Centaures проанализировал структуру церемонии празднования конца и начала года в большей части индо-европейского мира (у славян, ассирийцев, индийцев, греко-римлян) и выделил элементы обряда инициации, сохранившиеся, благодаря мифологии и фольклору, почти без изменений. Изучая мифологию и обычаи культовых тайных союзов и "мужских тайных союзов" у германцев, Отто Хофлер также пришел к выводу о важности ритуалов, связанных с двенадцатью вставными днями, а особенно с Новым годом. Обширная работа Вальдемара Льюнгмана посвящена обычаю зажигать огни в начале года и карнавальным обрядам двенадцати посленовогодних дней, однако мы не во всем согласны с ее направленностью и результатами. Напомним также исследования Отто Хута и И. Хертеля, которые, исходя из изучения материала романских и ведических времен, особенно настаивали на обновлении мира через оживление огня во время зимнего солнцестояния, то есть на обновлении, приравненном к новому творения. Мы же отметим только некоторые характерные черты представленных обрядов, важные для нас:
1) двенадцать промежуточных дней предопределяют двенадцать месяцев года (см. также обычаи, упомянутые выше);
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20