— Проснись, Дэнни, Проснись!
Я отклонился на свою сторону. — Я устал, — промямлил я, зарываясь лицом в подушку. — Уходи.
Я услышал удаляющиеся из комнаты шаги и напряженно задремал. Я ждал сигнала. Вот он: Спит поднимает руку к лицу. Я быстро пошел вперед. Гоулд как раз миновал угол здания. Рука у меня поднялась. В ней ощущался вес колотушки. Она начинает опускаться. И как раз в этот миг Гоулд обернулся.
Он уставился на меня со своим бледным испуганным лицом. — Я знаю тебя! — завопил он. — Ты — Дэнни Фишер! — Как раз в это время колотушка опустилась и попала ему сбоку по голове. Он стал падать.
— Нет, простонал я. — Никогда больше. — Попытался зарыться в подушку. Но чья-то рука опустилась мне на плечо, и, обернувшись, я подпрыгнул в кровати. Глаза у меня были широко раскрыты и вытаращены.
— Дэнни! — голос матери был встревоженным. Я быстро сел в постели, глаза постепенно осмысливали реальность комнаты. Я тяжело дышал, как будто после бега.
Мать внимательно смотрела мне в лицо. Я чувствовал, что у меня бледное лицо, на нем была испарина. — Дэнни, в чем дело? Ты плохо себя чувствуешь?
Я посмотрел на нее и затем медленно опустился назад на подушку. Я очень устал. Это был всего лишь сон, но он был совсем как наяву.
— Я здоров, мама, — медленно выдавил я.
В ее взгляде промелькнула озабоченность. Она потрогала мой горячий лоб своей прохладной рукой и прижала мне голову к подушке.
— Поспи, Дэнни, — мягко промолвила она. Ты сегодня всю ночь плакал во сне.
Солнце ярко светило на улице, когда я снова открыл глаза. Я лениво потянулся, вытянув ноги до самой спинки кровати.
— Теперь лучше, русачок?
Я резко крутанул головой. Мать сидела рядом с кроватью. Я сел.
— Да, скривившись ответил я. — Интересно, что это со мной такое? — Я был рад, что мать не стала настаивать на ответе на мой вопрос.
Она лишь протянула мне стакан чая. — На, — тихо сказала она. — Выпей чаю.
Входя в комнату, я посмотрел на кухонные часы. Было уже больше двух часов.
— А где отец? — спросил я.
— Ему пришлось пойти на работу с утра, — ответила мать, не оборачиваясь от плиты. — Что-то случилось с г-ном Гоулдом.
— Ага, — безразлично протянул я, направляясь к двери и открывая ее.
Она обернулась на звук. — Куда ты? — встревожено спросила она. — Тебе нельзя выходить, раз ты так себя чувствуешь.
— Мне нужно, — ответил я. — Я обещал ребятам встретиться с ними.
— Спит и Солли уже, наверное, разыскивают меня.
— Ну и встретишься с ними в другой раз. Не так уж и важно. Иди и ложись в постель.
— Не могу, мама, — поспешно ответил я. — К тому же мне не мешает прогуляться! — Я захлопнул дверь и сбежал вниз по лестнице.
Проходя мимо кафетерия, я встретился взглядом с Солли, подмигнул ему и пошел дальше вдоль квартала. Несколько подъездов спустя я нырнул в одно из зданий и стал ждать в парадном. Мне не пришлось долго ждать. Когда они вошли, деньги были у меня в руках.
— Вот вам, — сказал я, давая им деньги. Солли быстро сунул деньги в карман не считая, а Спит стал ковыряться в банкнотах. Он подозрительно посмотрел на меня.
— Всего тридцать долларов? — спросил он.
Я выдержал его взгляд. — Радуйся, что получил хоть это, — отрубил я.
— Да за то, как вы вели себя, я вообще ничего не должен бы давать вам.
Спит опустил глаза. — Я думал, будет больше.
Я сжал кулак. — Так почему же ты не остался там и не пересчитал? — почти зарычал я на него.
Он вдруг поднял взор и посмотрел на меня прищуренными глазами. Было видно, что он мне не верит, но боится что-нибудь сказать. Я уставился на него, и он снова опустил глаза. — Ладно, Дэнни, — сказал он, окатив меня мелкой слюной. — Я не жадный. — Он повернулся и молча выскользнул из дверей.
Я обернулся к Солли. Он наблюдал за нами. — Ну а ты чего? — с вызовом спросил я. Губы Солли расползлись в улыбке. — Ничего, Дэнни. У меня нет жалоб.
Я ухмыльнулся и положил ему руку на плечо, легонько подтолкнув его к дверям. — Ну иди тогда, вали, — мягко оказал я. — Я не собираюсь торчать здесь весь день.
Мы сошли с троллейбуса, и Нелли взяла меня за руку. Она посмотрела мне в лицо.
— Куда мы идем? — с любопытством спросила она.
— Сейчас увидишь, — улыбнулся я, не желая говорить ей все сразу.
Так было в тот вечер. Я встретился с ней у магазина после закрытия.
— Пойдем, — сказал я ей. — Я хочу тебе кое-что показать.
Она с удовольствием пошла со мной на площадь, и мы сели на троллейбус Ютика — Рейд. Всю дорогу мы молчали, глядя в окно, а руки у нас тесно сплелись. Я хотел было ей сказать, куда мы едем, но побоялся. Боялся, что она станет смеяться надо мной. Но теперь можно сказать, потому что мы уже приехали. Мы стояли на темном пустом углу почти в десять часов вечера в таком районе Бруклина, о котором она и не слыхивала. Я поднял руку и показал через дорогу. — Видишь?
Она посмотрела туда, затем повернулась ко мне с недоумением на лице.
— Что? — спросила она. — Там ведь ничего нет, просто пустой дом.
Я улыбнулся. — Вот именно, — счастливо кивнул я. — Красивый, не так ли?
Она повернулась и снова посмотрела туда. — Но в нем никто не живет, разочарованно сказала она.
Я тоже повернулся к дому. — Вот его-то мы и приехали посмотреть, — сказал я ей. На мгновенье я почти забыл, что она рядом. Я напряженно всматривался в дом. Я полагал, что не так уж и трудно будет вернуть дом, когда отец получит место Гоулда.
Ее голос прервал мои мысли. — Так мы сюда затем и приехали среди ночи, чтобы увидеть это, Дэнни? — спросила она. — Пустой дом?
— Это не пустой дом, — ответил я. — Это мой дом. Я когда-то жил здесь. И, может быть, вскоре мы сможем вернуться сюда.
В глазах у нее вспыхнул свет. Она быстро перевела взгляд с дома на меня. Рот у нее смягчился. — Это прекрасный дом, Дэнни, — понимающе сказала она.
Я сжал ей руку. — Отец подарил мне его на день рожденья, когда мне исполнилось восемь лет, — объяснил я ей. — В день нашего переезда я свалился в котлован и нашел там собачонку. Им пришлось вызывать полицию, чтобы найти меня. — Я глубоко вздохнул. Воздух здесь был свежий и приятный.
— Когда мы переехали на Манхэттен, она погибла. Ее задавили на Стэнтон-стрит. Я привез ее сюда обратно и похоронил здесь. Это был наш единственный дом, и я любил эту собачку больше всего на свете. Поэтому я и привез ее сюда. Только здесь она...мы можем быть счастливы.
Ее нежные глаза сияли в ночи. — А теперь ты переедешь сюда обратно, — нежно прошептала она, уткнувшись лицом мне в плечо. — О, Дэнни, я так рада за тебя!
Я глянул на нее сверху вниз. Во мне вспыхнуло теплое чувство. Я знал, что она поймет, как только узнает об этом. Я взял ее за руки и прижался губами к ее пальцам. — Ладно, Нелли. Теперь можно ехать назад. — Теперь я уж возвращался без особых возражений. Я знал, что теперь ненадолго.
Я стоял в дверях, моргая глазами в ярком свете кухни. Отец с матерью стали смотреть на меня, как только я вошел в комнату. — Ты сегодня вернулся рано, — улыбаясь сказал я ему. Может быть, у него уже хорошие вести.
Лицо у отца было напряженным и сердитым. — Зато ты — поздно, — отрезал он. — Где ты был?
Я закрыл дверь и посмотрел на него. Он вел себя совсем не так, как я ожидал. Может быть, что-то стряслось, может Гоулд узнал меня.
— Да тут неподалеку, — осторожно сказал я. Лучше пока ничего не говорить.
Несмотря на все его самообладание, гнев отца все-таки прорвался.
— Неподалеку? — вдруг закричал он. — Что это за ответ? Мать тут волнуется из-за тебя всю ночь. Ты не приходишь домой, ничего не говоришь, ты просто здесь неподалеку! Где ты был? Отвечай!
Я упрямо сжал губы. Что-то определенно случилось. — Я говорил маме, что здоров, ей незачем было волноваться.
— Почему ты не приходил ужинать? завопил отец. Мать понятия не имеет, что с тобой случилось. Да ты, может быть, уже валяешься мертвым на улице, а мы ничего не знаем. Она чуть с ума не сошла.
— Извините, — угрюмо произнес я. — Я и не подумал, что она будет беспокоиться.
— Не извиняйся! — заорал отец. — Отвечай, где ты был?
Я некоторое время молча смотрел на него. Теперь ему бесполезно что-либо говорить. Он весь покраснел от гнева. Я повернулся и пошел было из комнаты, не проронив ни слова.
Внезапно рука отца оказалась у меня на плече и развернула меня к себе. От удивления я вытаращил глаза. Отец держал в руке кожаный ремень и угрожающе размахивал им.
— Не смей уходить, не ответив мне! закричал он. — Хватит с меня твоих высокомерных манер! С тех пор, как мы переехали сюда, ты считаешь, что можешь приходить и уходить когда и куда угодно, и не давать никому отчета. Ну нет, с меня довольно. Тебе придется опуститься с небес на землю, даже если мне нужно будет для этого тебя выпороть! Отвечай!
Я плотно сжал губы. Никогда в жизни отец в гневе не бил меня. Я не мог поверить, что он это сделает сейчас. Сейчас, когда я больше его ростом, и стою здесь, глядя на него сверху вниз.
Он грубо потряс меня. — Где ты был?
Я не ответил.
Ремень со свистом прорезал воздух и попал мне по щеке. Искры посыпались у меня из глаз, и я услышал, как закричала мать. Я тряхнул головой и открыл глаза.
Мать хватала его за руку, умоляя его перестать. Он оттолкнул ее прочь, воскликнув: «С меня достаточно, говорю тебе достаточно! Человек может вытерпеть многое, но от своего собственного сына он добьется должного уважения!» Он повернулся ко мне, и ремень снова засвистел по воздуху.
Я поднял было руки, чтобы защититься, но ремень снова попал мне по лицу. Пряжка попала мне в лоб, и я как в тумане рухнул на пол.
Я глядел на отца снизу вверх, плавая в море боли. Не следовало ему бить меня. Я мог бы отобрать у него ремень в любое время. И все же я не сделал этого. Я даже не попытался увернуться от следующего удара. Ремень снова опустился, и я стиснул зубы от боли.
Мать обхватила его руками. — Перестань, Гарри! Ты убьешь его! — запричитала она.
Он тряхнул рукой, и она беспомощно упала назад в кресло. У него же, смотревшего на меня сверху вниз, глаза были красными и припухшими, как будто он плакал. Ремень поднимался и падал, взлетал и опускался до тех пор, пока, казалось, я навсегда поселился в этом странном мире боли. Я закрыл глаза.
До меня как по волнам донесся его голос. — Ну а теперь ты будешь отвечать?
Я посмотрел на него. У отца было как бы три головы и все они ходили кругами одна за другой, а затем проплывали насквозь. Я тряхнул головой, пытаясь прояснить голову. Отец снова вскинул три руки. Три ремня полетели вниз на меня. Я быстро зажмурился. — Я ездил домой!
Удар, которого я ожидал, не состоялся, и я открыл глаза. Три ремня висели в воздухе у меня над головой. Откуда-то издалека донесся голос отца. — Какой дом?
И только тогда я понял, что ответил ему. Я медленно вздохнул. Вместо ответа я просто пискнул и даже не узнал своего голоса. — Наш дом, — ответил я. — Я ездил туда посмотреть, не живет ли кто-нибудь уже в нем. Я подумал, что раз нет г-на Гоулда, отец будет управляющим в аптеке, и мы сможем вернуться назад!
В комнате установилась тишина, которая, казалось, продлится вечно. У меня в ушах раздавался лишь хриплый звук моего дыханья. Затем мать опустилась на пол рядом со мной, обхватив мне голову руками и прижав ее себе к груди.
Я открыл глаза и посмотрел на отца. Он изможденно опустился в кресло и смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Он как-то сразу постарел и съежился. Губы у него беззвучно шевелились. Я еле разобрал, что он говорит.
— И с чего ты взял это? — говорил он. — Вчера вечером Гоулд сказал мне, что аптека закрывается в конце месяца. Она была убыточной, и меня увольняют с первого числа.
Я не мог поверить этому. Этого просто быть не может. Слезы закапали у меня из глаз и покатились по щекам. Затем я понемногу стал соображать.
Именно об этом Гоулд и говорил отцу в ту ночь, когда позвал его к кассовому аппарату. Вот почему у отца был такой вид.
Теперь мне все стало ясно. Гнев отца, тревожный взгляд матери сегодня утром, ее суета у плиты. На мгновенье я снова стал младенцем, повернул голову и уткнулся ей в грудь лицом. Все пошло прахом. Вся эта дурацкая затея пошла псу под хвост. Сколько же можно жить ребенком и по детски мечтать? Пора с этим кончать. Нет такого способа на этом белом свете, чтобы вернуть дом.
Глава 8
Я легко увернулся от вялого удара правой и резко вскинул левую.
Почувствовал, как она прорвалась сквозь защиту парня, и понял, что я его достал. Только я было поднял правую, как прозвучал гонг, и раунд закончился.
Я быстро опустил руки вниз и прошлепал в свой угол. Плюхнулся на скамеечку и ухмыльнулся мужчине, который взбирался на ринг с полотенцем и ведром воды. Я открыл рот и всосал немного воды с губки у себя на лице.
— Как ты себя чувствуешь? — озабоченно спросил он.
Я снова ухмыльнулся. — Хорошо, Джузеп, — уверенно ответил я. — В этом раунде я его возьму. Он уже выдохся.
Джузеппе Петито шикнул на меня. — Помолчи, Дэнни. — Он прошелся губкой у меня по шее и плечам. — Будь осторожен, — предостерег он. — У парня еще очень коварная правая. Не шути. Я обещал Нелли, что не позволю тебе раздражаться. Она башку мне свернет, если что будет не так.
Я ласково погладил Джузеппе перчаткой по голове. Мне нравится этот парень.
— Да на этот раз тебе, пожалуй, не о чем беспокоиться, — улыбнулся я.
Джузеппе улыбнулся мне в ответ. — Уж не подведи, — ответил он. — Она, может, и твоя девушка, но мне она сестра, и я знаю ее лучше тебя. Она еще до сих пор допекает меня за то, что я тебя втянул в это дело.
Я хотел было ответить, но тут прозвенел гонг. Я вскочил на ноги, а Джузеппе вылез из ринга. Я быстро прошел к центру и коснулся перчатками перчаток противника. Судья ударил по перчаткам, и я еле увернулся от внезапного удара слева.
Я поднял руки высоко и свободно перед собой, осторожно кружась вокруг парня, поджидая возможности нанести удар. Я слегка опустил левую руку, стараясь побудить его к удару правой. Но парень не клюнул на это, и я отступил.
Я снова стал кружить около него. Публика начала кричать и топать ногами в унисон. Я почувствовал, как завибрировал туго натянутый брезентовый пол ринга. Чего же они хотят от нас за десятидолларовые золотые часы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54