– Тебя не узнать! Постарел, брат!
– Постареешь, дорогой Мазхар! Ведь на мою долю не выпало счастья щёлкать орехи в таком цивилизованном городе, как, например, ваш. Но ты, я смотрю, неплохо здесь окопался!
– А ты где же обитаешь?
– На востоке, дорогой мой, на востоке!
– Прокурор?
– Судья. Мировой судья.
– Ну а дальше что ты намерен делать?
– Решил всё это бросить. Хочу стать адвокатом, защитником, так сказать. Попытаю счастья здесь. Одобряешь?
– Замечательно! Клянусь аллахом, замечательно! – воскликнул Мазхар.
– Всё это так. Да только ты, сдаётся мне, здорово оглупел, Мазхар. Хозяин, у которого есть хоть немного разума, не станет разговаривать с гостем в дверях.
Мазхар расхохотался.
– Ты прав, старина! Прав! Но давай всё же сна чала познакомимся с дамами. Моя жена Нериман!
Янъялы Нихат с недоумением взглянул на молодую женщину. «Нериман?» Но ведь ту красивую девушку из Сулеймание, их соседку с длинными золотистыми косами, в которую оба они были влюблены, звали Назан.
– А разве ваше имя не Назан?
Нериман улыбнулась и вопросительно посмотрела на мужа.
– Давайте поднимемся наверх и там обо всём поговорим, – предложил Мазхар.
По той роскоши, которая их окружала, Нихат без труда догадался, что его друг – преуспевающий адвокат. Они болтали о том о сём, а когда Нериман вышла из комнаты, чтобы распорядиться по хозяйству, Мазхар в нескольких словах рассказал, почему он развёлся с первой женой.
Нихат сожалел, что всё так сложилось, но видел, что его друг счастлив в новом браке, и счёл излишним продолжать расспросы.
– Главное – найти своё счастье, дорогой. А ты, я полагаю, счастлив. И мать живёт с тобой?
– Со мной.
Это было сказано сухо, равнодушно.
– Ты как будто недоволен?
Мазхар не успел ответить, в комнату вошла Нериман.
Янъялы Нихат начал рассказывать о себе. Чего только он не натерпелся на востоке. Несмотря на революцию, там по-прежнему продолжали царить порядки времён султаната. Те, кто имел силу, полагали, что чиновник – всего-навсего игрушка, слепой исполнитель их воли, не более. Их дело приказывать, а чиновник должен рабски всё исполнять, да так, чтобы дело оборачивалось к их выгоде. Плевать они хотели на законы! Кого захотят – резали, кого вздумают – вешали. Ты должен был либо делать то, что угодно им, и набивать свой кошелёк, либо выходить из игры и бежать. Бороться с ними бесполезно!
Мазхар улыбнулся:
– Я не уверен, что так уж бесполезно…
– Это потому, что ты идеалист.
– Если мы верим в дело революции, мы не можем жить без идей, без идеалов!
– Ты прав. Но всему есть предел.
Мазхар поведал другу о тех трудностях, с которыми он столкнулся, взявшись за ведение нашумевшего в последнее время дела о наследстве. Нихат слушал, не перебивая, и прикинул, что если Мазхар выиграет процесс, то отхватит солидный куш. Даже не куш, а целое состояние, подумал он и заключил: «Как хорошо, что я приехал сюда!»
– У ответчика, – продолжал между тем Мазхар, – длинные, цепкие руки, словно щупальца осьминога. Несмотря на то, что он известен во всей округе как ярый противник революции, ему удалось при помощи денег заручиться поддержкой многих, и даже некоторых приверженцев революции. Он пытался подкупить и меня, а когда это не удалось, стал угрожать. В конце концов он понял, что все попытки сломить меня не приносят успеха. Тогда он принял самые решительные меры, чтобы вконец запутать дело. Уверяю тебя, если бы не махинации этого прожжённого интригана, дело давно было бы закончено. Но оно всё тянется и тянется, и, кажется, этому никогда не будет конца.
Нериман слушала мужа с возраставшей тревогой. Она случайно встретилась взглядом с Нихатом, и тот, словно прочитав её мысли, сказал:
– По-моему, тебе следовало бы отказаться от этого рискованного дела.
Нериман вся так и засветилась радостью:
– Я тоже придерживаюсь такого мнения, бей-эфенди, но он не слушает меня. Для Мазхара – дело чести выиграть этот процесс, выиграть во что бы то ни стало! Я понимаю его – он прав, но… вы, например… почему вы там, у себя на востоке, прекратили борьбу, не решились бороться один против всех?
– Бывает такая ситуация, при которой продолжать борьбу бесполезно – исход её предрешён.
– Совершенно верно! Именно так и выглядит дело, которое ведёт Мазхар. Этот фабрикант прибегает к невероятным уловкам, чтобы запутать дело. И, судя по всему, ему это удаётся.
Мазхара злило, что его пытаются уговорить. Он встал и вышел из комнаты. Но, не сделав и шага по тёмной передней, столкнулся с матерью. Ну, конечно, она подглядывала через щель неплотно задёрнутой шторы.
– Что это за люди, сынок? – заикаясь, спросила Хаджер-ханым.
– Если тебе интересно, войди и посмотри, – едва сдерживая себя, сказал Мазхар и, схватив её за руку, потащил в гостиную.
– Нихат! А вот и моя мать!
Янъялы Нихат и его жена почтительно склонились к руке Хаджер-ханым. А Нериман, словно между ними и не было никакой вражды, любезно пригласила свекровь занять самое почётное место:
– Пожалуйте сюда, мамочка!
Хаджер-ханым аж передёрнуло. Но она постаралась скрыть кипевшую в ней ненависть к невестке.
Засиделись допоздна. Кухарка подавала то чай, то кофе, то бисквиты. Мазхар не раз заводил граммофон, который был куплен несколько дней назад.
Хаджер-ханым сидела насупившись. Она не принимала участия в разговоре и лишь отвечала на вопросы. Её демонстративное поведение не ускользнуло от внимания гостей. После полуночи, удалившись в приготовленную для них спальню, Нихат и его жена сразу заговорили об этом.
Жена Нихата Хикмет-ханым во многом походила на Назан. У них были похожи не только глаза, обрамлённые чёрными длинными ресницами, но даже характеры. Ласковая, мягкая Хикмет осторожно спросила:
– Тебе не кажется, что у этой старухи очень злое лицо?
– Да она не просто злюка, а настоящее чудовище! – воскликнул Нихат. Он рассказал ей о любви Мазхара к юной красавице соседке в ту пору, когда они учились в Стамбуле и жили в районе Сулеймание. – Если бы ты знала, как была хороша эта девушка, как трогательно беспомощна! И такое существо попало в руки Хаджер-ханым! Она никак не могла смириться с тем, что Мазхар женился на бедной и, наверно, жестоко измывалась над безответной невесткой.
– Кажется, Нериман-ханым – полная противоположность Назан?
– Похоже на то. А ты обратила внимание, как злобно поглядывала Хаджер-ханым, когда новая невестка о чём-нибудь говорила?
– Да. Но и Нериман тоже с характером! Она словно и не замечала взглядов свекрови.
– Всё это так, однако хватит! Надо подумать о наших собственных делах. Я вижу, что, пока сам терял время на востоке, Мазхар, слава аллаху, здесь разбогател.
– Как ты думаешь, захочет он нам помочь?
– Несомненно! Мазхар – славный парень! Но если речь заходит о принципах, он становится упрямым как баран. Взять хотя бы это дело против фабриканта… Верно, что мы, интеллигенты, должны проникнуться духом революции, дорожить её идеалами. Но, как я уже говорил, во всяком деле бывает разумный предел. В противном случае человека могут в самый неожиданный момент и самым невероятным образом стереть с лица земли…

В течение недели Янъялы Нихат успел обосноваться на новом месте. Он подыскал себе квартиру, обставил её не бог весть как, но вполне сносно, полагая, что со временем приобретёт лучшую мебель. Было решено, что до поры до времени он будет пользоваться конторой Мазхара, а там подыщет для себя нечто подобное.
Прошло ещё некоторое время, и обе семьи тесно подружились. Женщины ежедневно посещали друг друга. Хикмет-ханым очень нравилась Нериман и стала новой привязанностью Халдуна. Он называл её «Милая тётя».
Милая тётя, так же как и Милая мамочка, посвящала ребёнку много времени. «Это мой зятёк», – шутила она. «Нет уж, погодите, – отвечала шуткой Нериман, – сначала родите дочь».
Шутки шутками, а молодая женщина, которая была замужем пять лет, уже испробовала все средства, чтобы стать матерью. Но всё напрасно.
Тоскуя по материнству, она часто расчёсывала шелковистые кудри Халдуна, повязывала ему банты и думала, какое бы это было счастье, если бы у неё родилась девочка.
Появление Милой тёти в их доме крайне раздражало Хаджер-ханым. Но она была нема, словно рыба, прекрасно понимая, что стоит ей выразить недовольство, как Нериман, умевшая своим языком не хуже искусного адвоката доказать всё что угодно, немедленно поставит её на место. Единственным прибежищем, где можно было свободно посетовать на свои горести, по-прежнему оставался дом начальника финансового отдела.
Увидев однажды во сне Назан в рваной одежде, растрёпанную, сжавшуюся в комок и смотревшую на неё влажными от слёз глазами, Хаджер-ханым ранним утром побежала к своей приятельнице.
– Это плохой сон, – сказала, покачивая головой, мать начальника финансового отдела. – Не иначе как с Назан случилась беда. Ай-ай-ай! Да поможет аллах горемычной!

16
Прошло десять дней с тех пор, как Несрин перебралась в пансион на Тарлабаши. А Назан всё ещё не имела от подруги вестей. Она как затворница сидела в тёткиной комнатке с зарешеченным оконцем, глядела на крупные хлопья снега, падавшие на землю, и плакала. Должно быть, Халдун ещё не привык жить без матери? Тоскует, небось, бедняжка, смотрит на дорогу, не появится ли мама? А свекровь, наверно, утешает его: «Потерпи немного, к весне она будет здесь».
Ах, скорей бы проходила зима, скорей бы кончились эти длинные, страшные ночи! Дождаться бы только весны, а там наступят тёплые солнечные дни, и придёт телеграмма от Мазхара: «Деньги выслал, приезжай немедленно. Сын ждёт!» Как только она получит деньги, тут же простится с тётей – и в путь!..
Да вот, тётя… Дался же ей этот перстень! Если с помощью аллаха можно будет наконец возвратиться домой, к мужу и сыну, она не захочет и вспомнить о Стамбуле, о тётке… Теперь-то она обеими руками ухватится за свой дом, во всём будет угождать свекрови, чтоб той не за что было её упрекнуть… Да полно, станет ли она теперь придираться? Ведь ей так хотелось, чтобы у них с Мазхаром всё закончилось миром.
Но что это? Мимо окна опять прохаживаются какие-то шалопаи в расклешенных брюках. Какие у них злобные взгляды! Усы-то, усы!..
А тут ещё этот Сами повадился! Ведь она умоляла его не приходить в их квартал. И слушать не хочет, торчит целыми днями под окном. А соседям лишь бы повод – распустили языки… Тёте прохода не дают: «Скажи её хахалю, пусть убирается из нашего квартала, не то ноги ему переломаем!»
Как надоели Назан эти узенькие улочки, сплетни соседей, эти усатые парни, отирающиеся под окном.
А тётя? Каждый день твердит одно и то же: «Вот свалилась на мою голову! Со всеми соседями поссорила, стыд и срам! Так дальше нельзя. Либо слушайся меня и выбрось из головы всякие глупости, купим машины и займёмся настоящим делом. Либо…»
Пока она ещё не сказала: «…либо убирайся из моего дома». Но наверняка скажет. Куда же тогда деваться? Несрин предлагает жить вместе на её новой квартире. Но Назан почему-то казалось, что на это нельзя согласиться.
Боясь дать какой-либо повод для скандала, она в последнее время совсем не покидала свою каморку. По целым дням она сидела, затаясь за спущенной занавеской, и не решалась даже вздохнуть, когда Сами стучал в окно.
Она очень соскучилась по Несрин, но не знала её нового адреса. Хорошо бы написать ей письмо, попросить, чтобы проведала… Но и это было опасно. Несрин могла случайно встретить около дома Сами! Как объяснить это подруге? Сами уже и так зол и грозился нарочно сказать Несрин, что они близки. Если же Назан перестанет отказываться от встречи с ним, Несрин ничего не узнает…
Подняв взгляд, Назан вдруг увидела прямо перед своим зарешеченным окном знакомую женскую фигуру, зябко кутавшуюся в тёмно-серое манто. Да это Несрин! Назан бросилась к двери и впустила гостью. Несрин сильно осунулась. Её лицо и руки посинели от холода.
– Хороша подруга! Я болела и так ослабла, что едва держусь на ногах, а ты ни разу и не вспомнила обо мне. Хоть бы поинтересовалась, жива ли я?
Несрин была права, бесконечно права. Назан обняла её.
– Если бы ты знала, сестрица, как мне тут тяжко!
– Опять беда какая-нибудь?
– Не то чтобы… Я просто устала от ворчания тётки!… Войдём-ка в комнату, ты совсем озябла.
Несрин закашлялась. Назан с тревогой смотрела на неё. С трудом переступив порог комнаты, Несрин повалилась на тахту и прижала ко рту розовый платочек. Вскоре на нём появилось красное пятно. Несрин тяжело дышала, на висках выступили капли холодного пота.
– Я уже много дней совсем не поднималась с постели… Пришлось забросить бар. А тут ещё этот подлец Сами исчез. Кажется, он опять занялся какими-то тёмными делишками… До сих пор не могу понять, откуда у него деньги? То ходит, задрав нос, франт франтом, то впадает в полную нищету. Тогда-то он меня и разыскивает. Из-за денег, конечно. Каждый раз зарекаюсь: «Пусть только этот паршивец явится вымогать деньги, я ему покажу, где раки зимуют». Но ещё ни разу не сдержала своего слова. Стоит ему прийти, и я забываю обо всём… Не знаю, чем это объяснить, но есть в нём какая-то магическая сила.
Назан сидела как на иголках, ведь каждую минуту этот страшный человек мог постучаться в окно.
– Наверно, ты понимаешь, что значит любить? Так вот – для тебя муж, а для меня Сами – весь мир! Всё прощаю ему, был бы только здоров и вспоминал обо мне, пусть даже из-за денег.
На глазах у неё блеснули слёзы. Назан тоже заплакала. Сколько дум она передумала о своём горе… Так хотелось поделиться с Несрин! Но что-то её удержало.
– Одевайся, Назан, пойдём, – сказала поднимаясь Несрин. – Посмотришь мою новую квартиру.
– Сколько же у тебя комнат?
– Две. Они прелестны, просто картинки! Правда, я здорово задолжала в баре. Хозяйка потребовала уплатить за три месяца вперёд. Пришлось попросить у патрона. Дал бы только аллах здоровья, я быстро рассчитаюсь… Что же ты медлишь, собирайся!
Вскоре они шагали по узеньким улочкам Сулеймание. Назан молила аллаха, чтобы не встретиться с Сами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40