Назан тяжело вздохнула.
– Где перстень?
Назан зарыдала.
– Его нет, – шептала она сквозь слёзы. – Он пропал вместе с футляром…
– Пропал?!
Мазхар уже более не владел собой. Посыпались пощёчины, удары, пинки.
Назан упала на пол. Изо рта и носа показалась кровь. Халдун закричал и заплакал. Он пытался даже схватить отца за ногу.
– Не бей, не бей маму!
Дверь отворилась. На пороге стояла Хаджер-ханым.
– Что случилось, сынок? Что тебя так расстроило? – елейным голоском запела она.
– Чёрт бы вас всех побрал! Клянусь аллахом, надоели вы мне все! – крикнул Мазхар и выбежал из комнаты.
Тут даже Хаджер-ханым струхнула. Она придвинулась к невестке и притворно смиренным голосом запричитала:
– Сижу я у себя, никого не трогаю, намаз совершаю. И вот тебе на! Впутали меня в какую-то историю. Ты видишь, аллах!.. – она воздела руки к небу. – Но что всё-таки случилось? Почему он поднял такой шум?
Назан не отвечала и продолжала тихо плакать. В дверь постучали.
– Вставай, поднимись с пола, вымой лицо! – приказала Хаджер-ханым и пошла открывать дверь. Это была Наджие.
– Что тут у вас произошло? – спросила она, с любопытством оглядываясь вокруг.
– Сын побил невестку.
– За что же?
– Эта размазня потеряла перстень. Сама понимаешь, как сын рассердился. Ведь он заплатил столько денег. Но стоило надеть ей перстень на палец, как он словно сквозь землю провалился.
– А как же Мазхар-бей узнал, что перстень пропал?
– Понятия не имею… Вернулся из конторы сам не свой. Слышу, зовёт жену в спальню… Я в это время готовилась совершить вечерний намаз. Стелю себе коврик и вдруг – что такое? Шум, крик… Истинное светопреставление! Насилу успокоила сына. Если бы не я, он бы её наверняка убил.
Наджие заглянула в спальню. Лампа не была зажжена. В полумраке Наджие увидела Назан. Она сидела на полу среди разбросанных узлов и беззвучно плакала.
Хаджер-ханым потянула Наджие за руку:
– Оставь её в покое, пусть поплачет! Лучше пойдём, посидим у меня.
Теперь Наджие нисколько не сомневалась, что скандал подстроила старуха.
– Пусть всё останется между нами, Наджие, – тихо сказала Хаджер-ханым. – Дело не в перстне. Просто, мой сын не любит свою жену. Я знаю, что говорю.
«Может, рассказать ей о связи Мазхара с Жале? – мелькнуло в голове у Наджие. – Правда, муж предупредил, чтобы никому ни слова».
– Сегодня я была в конторе Мазхара, – продолжала Хаджер-ханым. – Ну и женщину я там видела, Наджие! Стройная, как газель! Сдобная, как пышка! Сладкая, как рахат-лукум! А какие манеры! Как одета! Какие духи! Что называется, женщина с головы до пят… Представь, она разводится с мужем. Если бы у сына была хоть капля разума…
– А её зовут Жале? – не удержалась Наджие.
– Нет, Нериман.
– Вы правы, тетушка, её настоящее имя Нериман, но в баре её зовут Жале.
У Хаджер-ханым глаза полезли на лоб.
– В баре?!
– Я поклялась мужу, что не скажу никому ни слова. Вы уж не проговоритесь, что слышали от меня. Жале – девица из бара. Она крутит любовь с вашим сыном. Они уже и стесняться перестали. Все кругом о них шепчутся.
– Погоди! Она ведь сказала, что собирается разводиться с мужем…
– Да это просто так, для отвода глаз. Жале умна, умеет, когда надо, зубы заговорить.
«Так вот в чём загвоздка! – думала Хаджер-ханым. – Конечно, вряд ли сын решится привести в свой дом женщину из бара. Вот обидно, какая была бы невестка! Не то что эта тощая Назан. С ней и на улицу-то стыдно выйти».
Хаджер-ханым от кого-то слыхала, что у девиц из бара бывает по нескольку любовников и покровителей. Каждую ночь они спят с другим мужчиной. «Конечно, спать каждую ночь с новым мужчиной не так уж плохо, но…»
– Надо думать, это у них несерьёзно?
– Конечно, нет! Поразвлекается и бросит.
– Да, такова верность мужчин…
– Мой говорит, что нынче самые знатные господа, самые правоверные мусульмане повадились посещать бар.
Хаджер-ханым была так возбуждена, что и не заметила, как сказала:
– И правильно делают, Наджие! Один раз живём на свете! Почему же немного не поразвлечься?
– И женщинам тоже?
– Ну-ну! Не лови меня на слове, – спохватилась старуха и похотливо захихикала. – Каждого влечёт к красоте – не только мужчину, но и женщину. Не скрою, когда я вижу красивого мужчину, сердце у меня так и тает…
Наджие была поражена. Уж не влюбилась ли старая ведьма в кого-нибудь?
Немного погодя Наджие ушла, а Хаджер-ханым, на лице которой всё ещё сохранялось блудливое выражение, заглянула в спальню. Назан сидела всё в той же позе.
– Вставай, зажги лампу и приведи себя в порядок. Каждый муж бьёт свою жену, даже если и любит. Замужество – дело нелёгкое. Чего только нам не приходится терпеть!.. Утешься хоть тем, что твой муж не приводит в дом чужих женщин.
Назан не откликалась.
Хаджер-ханым сама зажгла лампу. Лицо Назан было в крови.
– Встань, умойся!
Собрав все силы, Назан поднялась и побрела в кухню. Уже позабывший о недавнем скандале Халдун лежал на полу и запускал волчки. Сталкиваясь, волчки вылетали за нарисованный мелом круг.
Назан вымыла лицо и возвратилась в спальню, недоумевая, почему свекровь вдруг сменила гнев на милость. Ведь всегда она только натравливала на неё сына, старалась распалить его ещё больше, когда он был чем-нибудь недоволен. Уж не она ли накликала всю эту беду?
– Вы не говорили Мазхару о пропаже перстня? – спросила Назан.
Хаджер-ханым сделала вид, что оскорблена таким вопросом.
– Так вот оно что? Значит, ты меня подозреваешь? Спасибо, Назан! А я по простоте душевной хотела тебя утешить… Ну и поделом мне, теперь я же и виноватой осталась. Подумай сама, зачем мне было ему говорить? А если бы я захотела сказать, так разве постеснялась бы тебя?
Хаджер-ханым пустилась в рассуждения, потому что в общем была довольна. Поступок Мазхара означал лишь одно: он разлюбил жену. Любимых жён не бьют. Плевать, что сын связался с девицей из бара…
– Мама, посмотри какая коробочка! – закричал Халдун, вылезая из-под кровати с синим бархатным футляром.
– Где ты это нашел?
– Я запустил волчок, а он убежал под кровать. Вот я и полез…
Назан, словно безумная, бросилась на шею свекрови:
– Мамочка, дорогая, простите меня, ради аллаха! Я виновата, думала, что вы хотите подшутить надо мной…
– Да простит тебя аллах, пусть будет на то его воля! Другая бы на моём месте пожаловалась сыну. Подозревать меня в воровстве! Стоило бы мне заикнуться – и уж он проучил бы тебя! Да такую свекровь, как я, днём с огнём не найдёшь!
Назан забилась в угол и, держа в руках футляр, плакала навзрыд. Но теперь это уже были слёзы радости.
Хаджер-ханым не спеша вышла из комнаты.

8
Весь вечер Назан просидела в кресле у окна с перстнем в руках, ожидая возвращения мужа. Ей так хотелось поскорее обрадовать его.
Но миновала полночь, пробил час, потом два! Три! В четвёртом часу глаза у неё сомкнулись, и Назан погрузилась в сон, продолжая крепко сжимать в руках футляр с перстнем.
Счастливая улыбка застыла на её лице, освещённом слабым светом лампы. Ведь всё плохое было позади – перстень нашёлся! Голова Назан склонилась набок, грудь мерно вздымалась… Вдруг ей послышались шаги мужа. Вот он вошёл в спальню. О, как он страшен! «Отвечай, где перстень?» – закричал Мазхар. Она ещё крепче сжала футляр в руке, но была не в силах вымолвить ни слова.
Муж замахнулся и… Назан проснулась. Глаза её расширились от ужаса.
Растерянно озираясь вокруг, она наконец поняла, что это был сон.
Она взглянула на часы. Было около четырёх. «Где же всё-таки муж? Почему он не пришёл? Быть может, всё ещё сердится на меня за перстень?»
Она подошла к окну. Вдали на горизонте появилась бледная полоска рассвета. Пропел петух. Откликнулся другой. Но Назан ничего не слыхала, поглощённая думами о муже. Может, ему опостылел дом? Или надо было ехать на следствие? Нет, скорее всего, он, как это было в предпоследнюю ночь, провёл время со своими друзьями…
Назан вздохнула. Что ни говори, а она никогда не была такой женой, о которой мечтал Мазхар, – никак не могла быть весёлой, встречать мужа после работы с улыбкой…
Вскоре раздался голос муэдзина, призывавшего правоверных к утреннему намазу. Назан спрятала футляр под миндер и вышла в переднюю. Окно свекрови, плотно задёрнутое занавеской, слабо светилось. «Значит, она уже проснулась, – подумала Назан. – Пойду приготовлю ей воду для омовения».
Наполнив водой медный кувшин и поставив на пол таз, она прислушалась. Свекровь вышла из комнаты, твердя слова молитвы.
– Чего это тебя в такую рань подняло? – удивилась Хаджер-ханым, глядя на лицо невестки, всё в ссадинах и кровоподтёках.
Назан робко улыбнулась и подняла глаза на свекровь:
– Я приготовила вам воду для омовения…
«Я постараюсь любить вас, как родную мать, – говорил её взгляд, – даже больше. Только вы полюбите меня, хоть немного. Не браните на каждом шагу, обращайтесь со мной хорошо, и я буду вашей верной рабой. Ведь, кроме вас, у меня никого нет!»
Хаджер-ханым подозрительно покосилась на Назан. «Уж не затевает ли она какую-нибудь колдовскую штучку?»
– Дура! Может, ты решила своим птичьим умом, что сумеешь провести меня? Не так уж я глупа, как ты думаешь. Нашкодила, а теперь хочешь загладить свою вину? Нет, нет! Проваливай! Обойдусь без тебя.
Хаджер-ханым выхватила у неё кувшин. Назан так и приросла к месту. И чего ей опять взбрело в голову услужить свекрови? Ведь хорошо знала, чем это кончится.
Хаджер-ханым уселась на маленькую скамеечку и приступила к омовению. Бормоча про себя слова молитвы, она думала о сыне: «Где же Мазхар провёл эту ночь? Вряд ли он занимался делами, скорее всего, развлекался с девицей из бара. И молодец! А эта Жале вовсе и не похожа на шлюху – госпожа, да и только! Может, он по уши влюбился в неё и выгонит из дому Назан? Что ж, это было бы неплохо. В самом деле, он совсем охладел к жене. Избил её до потери сознания, не ночует дома, выставляет напоказ свою связь с девицей из бара! Нет, он и впрямь может прогнать Назан».
Но тут же Хаджер-ханым со страхом подумала: «А если, упаси аллах, сын приведёт Жале в дом?.. Может, пожалуй, и привести… Нет-нет! Развлекаться можно с кем угодно, но приводить таких женщин в дом!..»
Хаджер-ханым взяла из рук Назан полотенце, вытерла ноги и как бы невзначай сказала:
– Твоя холодность просто отталкивает мужа!
Не прибавив более ни слова, она удалилась в свою комнату, расстелила коврик и приготовилась к намазу. Но прежде чем склониться в поклоне, Хаджер-ханым решила каким-нибудь образом намекнуть невестке, что Мазхар спутался с девицей из бара. Она наведёт это жалкое создание на мысль, что больше нельзя выносить такую жизнь, надо сказать мужу, что она хочет уйти от него. Мазхар, конечно, согласится. «Ну и пусть проваливает! Она нам не ко двору».
Хаджер-ханым склонилась в низком поклоне: «А вдруг она захочет взять с собой Халдуна? Нет! Это невозможно». Она выпрямилась. «Нельзя допустить, чтобы внука воспитала эта простолюдинка! Да и Мазхар не захочет».
Она снова отвесила низкий поклон: «Сын такого известного адвоката в семье простых людей!» И снова выпрямилась: «Нет, Мазхар этого не допустит! Он так хорошо умеет устраивать чужие дела, так неужели его надо учить, как устроить свои?»
Хаджер-ханым прилежно отвешивала поклон за поклоном, но была очень далека от молитвы.
Наконец она простерла руки к потолку и произнесла: «О всевышний! Я взываю к твоей милости! Сделай так, чтобы в сердце сына осталось местечко и для меня! Убереги его от дурных чар! Отправь невестку, рождённую быть служанкой, в адово пекло! Но не допусти, чтобы сын привёл на её место девицу из бара!»
Молитву прервал крик Халдуна:
– Не бей, не бей мою мамочку!
Взмахнув воздетыми кверху руками, Хаджер-ханым кинулась к внуку.
– Что случилось, дитятко моё? Плохой сон приснился?
Халдун всё ещё не мог прийти в себя.
– Да, – прошептал он едва слышно.
– Что ж ты видел во сне?
– Папа бил мою маму.
Мальчик спрыгнул с кровати и, путаясь в длинной ночной рубашке, побежал к двери.
– Куда ты в такую рань?
– А где мама?
Хаджер-ханым нахмурилась:
– Пусть лучше глаза мои повылазят, чем смотреть за твоей матерью!
Халдун стремглав бросился из комнаты. Хаджер-ханым крикнула ему вдогонку:
– Погоди! Вот прогонит её отец, тогда я тебе покажу! – и с шумом захлопнула дверь. Видит аллах, ей помешали завершить намаз. Свёртывая молитвенный коврик, она бормотала: «Не успеет глаза продрать, сразу бежит к матери. Змеёныш, чего и ждать от такого?»
После завтрака Хаджер-ханым, основательно накрасив и напудрив своё лицо, отправилась к Наджие. Рыза пришёл из бара очень поздно и ещё спал. Завидя направлявшуюся к ним мать адвоката, Наджие принялась будить мужа. Рыза вскочил как ошпаренный, ошалело озираясь по сторонам.
– А? Что?!
– Вставай, старуха идёт!
– Какая ещё старуха в такую рань? Спать хочу! Отвяжись!
– Вставай, дорогой, потом поспишь. К нам идёт мать Мазхар-бея!
– Вот мерзкая баба! Начнёт сейчас языком чесать, только держись!
Встав с тахты, он в одних кальсонах бросился в кухню. Наджие пошла открывать дверь.
Увидев неприбранную постель, Хаджер-ханым сказала:
– Кажется, Рыза-эфенди ещё спал?
– Нет, дорогая, он уже поднялся. Входите, пожалуйста!
Гостья прошла на почётное место, приговаривая:
– Если спал, так и спал бы себе. Ведь я не чужая. Грустно мне стало, вот я и решила заглянуть к вам… Рыза-эфенди, – крикнула она, усаживаясь, – иди сюда, сынок! Иди, не стесняйся. Наверно, лёг поздно?
Натянув брюки и наспех умывшись, Рыза вошёл в комнату. Лицо у него было заспанное.
– Рад приветствовать вас, ханым-эфенди!
– Рада видеть тебя, сын мой! Только зачем было вставать? Лежал бы себе в постели. Разве я чужая?
– Так я уже всё равно проснулся. Очень хорошо, что вы зашли. Выпьем кофейку. Наджие, свари-ка кофе!
– Хорошо, что сказал, сама-то я не догадалась бы, – съязвила Наджие, у которой кошки заскребли на сердце при мысли, что она оставит эту молодящуюся старуху наедине с мужем.
– Ха-ха-ха, – засмеялась Хаджер-ханым. – О дети мои! Вы напомнили мне молодость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40