Девочку взяла...
Больше ничего не сказал...
Она опять замолчала, тихо улыбаясь при воспоминании о своем Степане Федоровиче, которого она переупрямила и хотела еще обмануть. Мне вспомнилось суровое лицо хозяина, и теперь оно показалось мне гораздо приятнее.
- Мамка, - тихо спросила девочка, отводя лицо от ее груди.
- Что, Марьюшка?
- Что ж ты не баешь. Это я была - девочка-то?
- Ты, ты и была, глупая. Уж который раз спрашивает... Никакой ты ей сказки не сказывай, а все одно... Не переслушает... А уж и горя-те, и маяты-те что я с тобой приняла! Просто не приведи создатель. Хворая была, да скверная, да вся в струпьях, да все криком кричит, бывало, от зари до зари. Сердце все, что есть, изболело у меня с нею. Ночь бьешься-бьешься, силушки нету. "Изведешься ты у меня, Дарья, - говорит, бывало, Степан-то Федорыч. Не дозволяю тебе, говорит, этак-то изводиться. Завтра же неси ее к матери". Ну, тут уж я молчу, не поперечу. А день придет, я опять: "Подождем еще, что будет, что господь даст". Он у меня отходчив - Степан-от Федорыч - и махнет рукой...
Она помолчала, тихо улыбаясь.
- Сказывал мне после старичок один - умный старик: "Это, говорит, ты так понимай, что господь батюшка в болезнях младенца милость к тебе являл. Нешто чужая девочка стала бы тебе за родного сына, которого ты под сердцем носила, ежели бы не переболело у тебя из-за нее все сердечушко-то заново..."
Пожалуй, и правда это: я ее в утробе не носила, грудью не кормила, так зато слезой изошла да сердцем переболела. Оттого иная и мать не любит так, что я ее, приемыша свово, люблю. Этто хворь по детям ходила, ударило и ее у меня этой хворью. Уж я плакала-плакала... "Господи батюшка, - думаю себе, и отколь у меня столь много слез за нее, откуда только льется их такая сила..."
Она смолкла... Девочка тянулась к ней с улыбкой баловницы-дочери. За окном чирикала какая-то вечерняя пташка, и, казалось, последний луч солнца медлил уходить из избы, золотя белокурую голову ребенка, заливая ярким багрянцем раскрасневшееся лицо поздней красавицы, любовью и болью сердечной завоевавшей себе новое материнство...
В сенях послышались медлительные шаги Степана Федоровича. Он вошел в избу и остановился на пороге.
- Самовар-то, гляди, у тебя убежал. Эх вы, - хозяйки... Собирай, что ли, на стол...
Дарья вскочила и, все еще взволнованная своим рассказом, принялась накрывать на стол...
Примечания
Летом и осенью 1890 г. Короленко написал цикл очерков "В пустынных местах" (их всего 8), которые печатались в газете "Русские ведомости" (Москва), 1890, No 211, 223, 234, 253, 255, 263, 269, 297, 335 и 353, с подзаголовком: "Из поездки по Ветлуге и Керженцу". Третий очерк этого цикла озаглавлен "Приемыш".

1 2