https://wodolei.ru/catalog/dushevie_paneli/s-dushem-i-smesitelem/
Достоверно известно, что подводных лодок поблизости не было.
Джеллико получил донесение о местонахождении противника около 20 ч. 40 мин. от легкого крейсера «Комус», а вскоре после этого также от «Фальмута» и от «Саутгемптона». На основании этих сведений, подтвержденных также донесениями, которые были посланы с «Лайона» в 20 ч. 40 мин. и получены на «Айрон Дюк» в 20 ч. 59 мин., Джеллико смог составить себе достаточно определенное представление об общем положении, чтобы принять решение относительно наших ночных действий. В это время становилось уже темно. Заход солнца был в 20 ч. 07 мин., и ночь была безлунная.
План ночных действий
Ночь уже приближалась, но проблема Ютландского боя еще далеко не была решена. Фактически это было еще только начало. После встречи главных сил оставалось всего три часа дневного света, и нужно было быть более чем гениальным, чтобы в такой срок и при существовавших тогда условиях видимости одержать решительную победу над противником, упорно уклонявшимся от боя.
Таким образом, те боевые действия, которые имели место до наступления темноты 31 мая должны рассматриваться только как предварительные стычки, по необходимости прерванные из-за позднего часа.
Стоявшая тогда перед Джеллико проблема заключалась в том, чтобы найти наиболее верный способ заставить противника принять бой по возможности раньше на следующее утро.
Поэтому ни одно мероприятие, ни одно действие, имевшее место в эту ночь, не могут считаться фактами второстепенной важности и должны подвергаться тщательному и подробному исследованию наравне с дневными боями 31 мая.
VII. Ночь
В 21 ч. 01 мин. линейный флот повернул на S и построился в ночной походный ордер. В 21 ч. 27 мин. флотилиям эсминцев был дан приказ занять позицию на расстоянии 5 миль позади главных сил. Курс линейного флота был сообщен сигналом Битти, и в 21 ч. 30 мин. линейные крейсеры, находившиеся в то время милях в 12 на правом крамболе «Айрон Дюк», также изменили свой курс на S. «Мальборо», в результате полученных им повреждений, не мог больше идти со скоростью 17 узлов вместе с флотом и начал от него постепенно отставать вместе со своей полудивизией.
Джеллико в своем донесении сообщает: «Я сразу оставил мысль о ночном бое между линейными кораблями, боясь тяжелых последствий, которые могли бы произойти, во-первых, вследствие большого количества минных кораблей, а во-вторых, вследствие невозможности отличить свои корабли от кораблей противника.
Кроме того, результат ночного боя в современных условиях зависит в значительной мере от чистого случая… Поэтому я решил держать курс на S, где я смог бы днем возобновить бой и занять более благоприятную позицию, чтобы перехватить противника при его решении вернуться в свою базу, идя на Гельголанд или на Эмс, а оттуда вдоль северогерманского побережья…»
Битти в своем донесении сообщает:
«…Я полагал, что противник находится на NW, а мы находимся между ним и его базой.
…Ввиду наступающей темноты, а также по некоторым другим причинам, как-то:
а) расстояния, на котором мы находились от главных сил;
б) повреждений на линейных крейсерах;
в) сосредоточения сил противника;
г) большого числа эскадренных миноносцев, сопровождавших противника, и, наконец,
д) уверенности, что благодаря занятой нами стратегической позиции мы установим днем, при более благоприятных условиях, местонахождение противника, – я не считал ни своевременным, ни желательным сближаться с главными силами противника в ночное время…»
Стратегия Джеллико
Мы видим, что как Джеллико, так и Битти были против ночного боя главных сил и что оба они считали свою позицию стратегически благоприятной для того, чтобы перехватить противника.
В своих расчетах им приходилось принимать во внимание существование трех путей: северного на Хорнс-риф, южного – вдоль Фрисландского побережья и среднего, подходящего к Гельголанду с W.
Битти расположил свои крейсеры далеко впереди, чтобы противник не мог обойти линейный флот с южного фланга, как это должно было бы случиться, если бы он избрал один из южных путей.
Находившиеся в арьергарде флотилии эсминцев представляли собой не только защиту главных сил в случае их атаки легкими силами с тыла, но являлись также угрозой для неприятельского линейного флота, если бы он попытался пройти за кормой нашего флота.
Сосредотачивая их таким образом сзади, Джеллико сводил к минимуму возможность «печальных недоразумений» между нашими собственными линейными кораблями. Кроме того, они занимали, таким образом, удобную позицию для присоединения к флоту при повороте днем на N.
Но все три пути не могли, конечно же, охраняться достаточно надежно. При данном распределении наших сил охрана двух южных путей была бы до некоторой степени, несомненно, обеспечена, но даже при том условии, что эсминцы находились позади, три подводные лодки вышли 30 мая из Гарвича вечером и уже 1 июня до рассвета находились на своей позиции около Хорнс-риф и быстроходный минный заградитель «Эбидел» был предусмотрительно послан для постановки мин в этом проходе, все же оставалась еще возможность, что противник пройдет в тылу необнаруженным, и нашим главным силам не удастся вынудить его днем принять бой. Как бы ни была мала такая вероятность, но тем не менее она все же существовала.
Вероятность поворота противника с наступлением темноты на N в направлении к Скагерраку, по-видимому, совершенно не была принята во внимание, причем сам Шеер также нигде не указывает на этот вариант. Выбор данного пути мог оказаться разумным только в том случае, если бы этот маневр остался незамеченным нашими кораблями до момента, когда преследование оказалось бы уже бесцельным.
Шеер проскальзывает домой
Главные силы противника, которые в 20 ч. 00 мин. изменили свой курс на S, в 20 ч. 30 мин. повернули на W. В это время их атаковала 4-я эскадра легких крейсеров, после чего в 20 ч. 50 мин. они снова повернули на юг, на свой первоначальный курс.
Этим курсом они шли до 21 ч. 40 мин. за исключением двух моментов, когда, заметив наши корабли, они отворачивали на несколько минут к W.
После 21 ч. 30 мин. главные силы германского флота шли в таком порядке: 1-я эскадра, затем флагманский корабль, 3-я эскадра, 2-я эскадра. В голове шел корабль «Вестфален». До этого момента головной шла 2-я эскадра.
Около 21 ч. 05 мин. легкими крейсерами «Роялист», «Кэролайн», а также «Кастор» и несколькими миноносцами 11-й флотилии были замечены корабли, принятые ими за линейные крейсеры противника. Однако возникли некоторые сомнения. Вице-адмирал, командовавший 2-й эскадрой линейных крейсеров, доносит:
«…Около 21 ч. 00 мин. я остановил торпедную атаку, которую приказал произвести „Кэролайн“, так как я был уверен в том, что корабли, находящиеся у нас на правом траверзе, были нашими линейными крейсерами.
…вскоре после того я приказал «Кэролайн» произвести атаку в том случае, если, имея возможность лучше видеть их со своего места, чем я, он мог быть совершенно уверенным, что это неприятельские корабли. Но была ли фактически произведена эта атака, мне неизвестно. В случае, если это были действительно корабли противника, и атака не была произведена, то вина лежит всецело на мне, а не на „Кэролайн“».
Этот инцидент, имевший место в сумерках, но еще до наступления полной темноты, показывает, насколько прав был Джеллико, когда говорил, что ночью невозможно отличить свои корабли от кораблей противника. Еще более ярким примером этому может служить другой происшедший случай.
Около 22 ч. 00 мин. «Кастор», находившийся на правой раковине главных сил, заметил справа по носу не менее трех крейсеров. Это были корабли 2-го разведывательного отряда. Согласно донесению «Кастора», эти корабли опросили его при помощи двух первых секретных позывных того дня. Находясь на расстоянии около 12,5 кабельтов от «Кастор», два головных корабля, наведя прожектор, открыли по нему огонь. «Кастор» ответил им тем же. Два из восьми шедших вслед за «Кастор» эскадренных миноносца выпустили торпеды, остальные же, несмотря на стрельбу, решили, что это свои корабли, и атаку не произвели.
Далее в донесении «Кастор» читаем:
«Приходится весьма сожалеть, что у командиров эсминцев возникли сомнения, действительно ли это корабли противника или нет, в результате чего был упущен удобный случай произвести торпедную атаку».
Неосторожный сигнал
Что касается сомнений, которые, естественно, должны были возникнуть, когда неизвестный корабль правильно дает секретные позывные дня или даже хотя бы только их часть, то в донесении «Кастор» сообщается:
«Необходимо отметить также, что какой-то корабль, шедший впереди 2-й эскадры линейных кораблей, запросил около 21 ч. 00 мин., сигнализируя прожектором: „Прошу сообщить мне позывные дня и ответ на них, так как они мною утеряны“. Я лично не видел, был ли ему дан ответ, но несомненно, что одним из наших кораблей этот сигнал был принят, а командир миноносца „Маннерс“ сообщил мне, что он видел, как давался ответ. Возможно, что этот запрос был сделан одним из кораблей противника, и потому „Кастор“ был опрошен правильным позывным дня. Во всяком случае, начало их было верным».
Хотя между 21 ч. 00 мин. и 22 ч. 00 мин. никакого корабля противника «впереди» 2-й эскадры линейных кораблей не было, однако возможное объяснение этому случаю можно найти, просмотрев перечень сигналов, приведенных в Приложении 2 к официальным документам. Мы находим там, что в 21 ч. 32 мин., то есть незадолго до того, как «Кастор» был опрошен, вице-адмирал, командовавший эскадрой линейных крейсеров, запросил ратьером «Принцесс Роял»: «Прошу сообщить мне позывные дня и ответы на них, так как они затерялись». К данному тексту имеется примечание: «Согласно просьбе позывные и ответы сообщены».
В этот момент, когда «Лайон» давал эти визуальные сигналы «Принцесс Роял», он только что повернул на S; «Принцесс Роял» шла за «Лайон» позади: противник находился в северном направлении, причем 2-я эскадра была на расстоянии 4 миль, а другие эскадры линейных кораблей противника – на расстоянии около 6–7 миль. «Кастор» также находился на расстоянии около 7 миль от «Лайон», и если этот сигнал был прочтен миноносцем «Маннерс», то так же точно он мог быть прочтен и противником.
В 22 ч. 20 мин. 2-я эскадра легких крейсеров вступила в бой с кораблями противника, и германский легкий крейсер «Фрауенлоб» был потоплен; «Саутгемптон», как и всегда, сделал соответствующее донесение главнокомандующему о местонахождении противника, но так как его радиоустановка была снесена снарядом, это донесение дошло до Джеллико только через час.
С «Айрон Дюк» были видны вспышки выстрелов, однако они были приняты за отражение атаки неприятельских эсминцев. Вскоре после этого «Кастор» и 11-я флотилия опять вступили в бой, продолжавшийся несколько минут, а в 23 ч. 00 мин. в бой с крейсерами противника вступила 4-я флотилия.
Атака английских эскадренных миноносцев
Лучшим примером тому, как трудно бывает опознать корабли в темноте, может служить происшедший в этом бою случай с эскадренным миноносцем «Спитфайр».
Выпустив две торпеды, из которых одна, по всей вероятности, попала в легкий крейсер противника «Эльбинг», миноносец повернул на W, стреляя по противнику с целью отвлечь и несколько ослабить сосредоточенный огонь по уже сильно пострадавшему «Типперери», «Спитфайр» попытался затем вернуться к этому миноносцу, но, заметив, что какой-то корабль, принятый им за крейсер, наводил на «Типперери» свои прожекторы, открыл по нему огонь. Однако это был не крейсер, а головной корабль главных сил противника «Вестфален». После этого «Спитфайр», прорезав линию строя противника, прошел за кормой у «Вестфалена». В донесении «Спитфайра» по этому поводу сообщается: «…Затем я приблизился к „Типперери“, но в то же мгновенье заметил поблизости два неприятельских крейсера, шедших на SO. Ближайший, более южный, изменил курс, очевидно, с целью таранить меня. Я положил лево на борт, и оба корабля врезались друг в друга левыми бортами».
Однако корабль, которого таранил «Спитфайр», был не крейсер, а дредноут «Нассау». В момент столкновения «Нассау» открыл огонь по «Спитфайру», но из-за слишком близкого расстояния между ними орудиям не мог быть дан надлежащий угол снижения, и все снаряды, за исключением двух, пролетели над ним. «Спитфайр» получил серьезные повреждения по всей палубе: мостик, прожекторы и верхние надстройки были разрушены. Несмотря на это, ему все же удалось вернуться в базу.
В 23 ч. 25 мин. 4-я флотилия эсминцев вступила в бой с противником. С лидера флотилии «Броук» был замечен большой корабль, по всей вероятности, «Вестфален». Но в то время как «Броук» старался уйти, положив руль на борт, по нему открыли огонь. Снаряд попал в нижний мостик, и все находившиеся там были убиты. Кроме того, ему заклинило руль, и «Броук», продолжая описывать циркуляции, наткнулся на «Спарроухок», шедший за ним в кильватере. В то время как «Спарроухок» все еще не мог отойти от «Броука», в него сзади ударил другой эсминец, срезав начисто корму на 5 футов.
Противнику удалось спастись
Рассмотрим теперь несколько подробнее вопрос о тех сведениях, которые получал или, вернее, не получал Джеллико.
Очень часто указывалось и доказывалось, что Джеллико должен был знать о том, что противник отойдет на Хорнс-риф. Таким образом, тот факт, что большой флот противника смог пройти за кормой наших главных сил и укрыться в зоне своих защищенных вод без всякой попытки наших линейных кораблей вступить с ними в бой, несомненно, требует объяснений и не может считаться простой «военной удачей».
Джеллико, не получавший с момента наступления темноты никаких сведений о местонахождении неприятельского флота, в 22 ч. 46 мин. запросил «Кастор», находится ли он сейчас в бою с эсминцами противника, и одновременно получил от «Кастор» разошедшееся с этим запросом донесение о том, что он ведет бой с неприятельскими крейсерами. Донесение «Саутгемптона» было получено Джеллико только в 23 ч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
Джеллико получил донесение о местонахождении противника около 20 ч. 40 мин. от легкого крейсера «Комус», а вскоре после этого также от «Фальмута» и от «Саутгемптона». На основании этих сведений, подтвержденных также донесениями, которые были посланы с «Лайона» в 20 ч. 40 мин. и получены на «Айрон Дюк» в 20 ч. 59 мин., Джеллико смог составить себе достаточно определенное представление об общем положении, чтобы принять решение относительно наших ночных действий. В это время становилось уже темно. Заход солнца был в 20 ч. 07 мин., и ночь была безлунная.
План ночных действий
Ночь уже приближалась, но проблема Ютландского боя еще далеко не была решена. Фактически это было еще только начало. После встречи главных сил оставалось всего три часа дневного света, и нужно было быть более чем гениальным, чтобы в такой срок и при существовавших тогда условиях видимости одержать решительную победу над противником, упорно уклонявшимся от боя.
Таким образом, те боевые действия, которые имели место до наступления темноты 31 мая должны рассматриваться только как предварительные стычки, по необходимости прерванные из-за позднего часа.
Стоявшая тогда перед Джеллико проблема заключалась в том, чтобы найти наиболее верный способ заставить противника принять бой по возможности раньше на следующее утро.
Поэтому ни одно мероприятие, ни одно действие, имевшее место в эту ночь, не могут считаться фактами второстепенной важности и должны подвергаться тщательному и подробному исследованию наравне с дневными боями 31 мая.
VII. Ночь
В 21 ч. 01 мин. линейный флот повернул на S и построился в ночной походный ордер. В 21 ч. 27 мин. флотилиям эсминцев был дан приказ занять позицию на расстоянии 5 миль позади главных сил. Курс линейного флота был сообщен сигналом Битти, и в 21 ч. 30 мин. линейные крейсеры, находившиеся в то время милях в 12 на правом крамболе «Айрон Дюк», также изменили свой курс на S. «Мальборо», в результате полученных им повреждений, не мог больше идти со скоростью 17 узлов вместе с флотом и начал от него постепенно отставать вместе со своей полудивизией.
Джеллико в своем донесении сообщает: «Я сразу оставил мысль о ночном бое между линейными кораблями, боясь тяжелых последствий, которые могли бы произойти, во-первых, вследствие большого количества минных кораблей, а во-вторых, вследствие невозможности отличить свои корабли от кораблей противника.
Кроме того, результат ночного боя в современных условиях зависит в значительной мере от чистого случая… Поэтому я решил держать курс на S, где я смог бы днем возобновить бой и занять более благоприятную позицию, чтобы перехватить противника при его решении вернуться в свою базу, идя на Гельголанд или на Эмс, а оттуда вдоль северогерманского побережья…»
Битти в своем донесении сообщает:
«…Я полагал, что противник находится на NW, а мы находимся между ним и его базой.
…Ввиду наступающей темноты, а также по некоторым другим причинам, как-то:
а) расстояния, на котором мы находились от главных сил;
б) повреждений на линейных крейсерах;
в) сосредоточения сил противника;
г) большого числа эскадренных миноносцев, сопровождавших противника, и, наконец,
д) уверенности, что благодаря занятой нами стратегической позиции мы установим днем, при более благоприятных условиях, местонахождение противника, – я не считал ни своевременным, ни желательным сближаться с главными силами противника в ночное время…»
Стратегия Джеллико
Мы видим, что как Джеллико, так и Битти были против ночного боя главных сил и что оба они считали свою позицию стратегически благоприятной для того, чтобы перехватить противника.
В своих расчетах им приходилось принимать во внимание существование трех путей: северного на Хорнс-риф, южного – вдоль Фрисландского побережья и среднего, подходящего к Гельголанду с W.
Битти расположил свои крейсеры далеко впереди, чтобы противник не мог обойти линейный флот с южного фланга, как это должно было бы случиться, если бы он избрал один из южных путей.
Находившиеся в арьергарде флотилии эсминцев представляли собой не только защиту главных сил в случае их атаки легкими силами с тыла, но являлись также угрозой для неприятельского линейного флота, если бы он попытался пройти за кормой нашего флота.
Сосредотачивая их таким образом сзади, Джеллико сводил к минимуму возможность «печальных недоразумений» между нашими собственными линейными кораблями. Кроме того, они занимали, таким образом, удобную позицию для присоединения к флоту при повороте днем на N.
Но все три пути не могли, конечно же, охраняться достаточно надежно. При данном распределении наших сил охрана двух южных путей была бы до некоторой степени, несомненно, обеспечена, но даже при том условии, что эсминцы находились позади, три подводные лодки вышли 30 мая из Гарвича вечером и уже 1 июня до рассвета находились на своей позиции около Хорнс-риф и быстроходный минный заградитель «Эбидел» был предусмотрительно послан для постановки мин в этом проходе, все же оставалась еще возможность, что противник пройдет в тылу необнаруженным, и нашим главным силам не удастся вынудить его днем принять бой. Как бы ни была мала такая вероятность, но тем не менее она все же существовала.
Вероятность поворота противника с наступлением темноты на N в направлении к Скагерраку, по-видимому, совершенно не была принята во внимание, причем сам Шеер также нигде не указывает на этот вариант. Выбор данного пути мог оказаться разумным только в том случае, если бы этот маневр остался незамеченным нашими кораблями до момента, когда преследование оказалось бы уже бесцельным.
Шеер проскальзывает домой
Главные силы противника, которые в 20 ч. 00 мин. изменили свой курс на S, в 20 ч. 30 мин. повернули на W. В это время их атаковала 4-я эскадра легких крейсеров, после чего в 20 ч. 50 мин. они снова повернули на юг, на свой первоначальный курс.
Этим курсом они шли до 21 ч. 40 мин. за исключением двух моментов, когда, заметив наши корабли, они отворачивали на несколько минут к W.
После 21 ч. 30 мин. главные силы германского флота шли в таком порядке: 1-я эскадра, затем флагманский корабль, 3-я эскадра, 2-я эскадра. В голове шел корабль «Вестфален». До этого момента головной шла 2-я эскадра.
Около 21 ч. 05 мин. легкими крейсерами «Роялист», «Кэролайн», а также «Кастор» и несколькими миноносцами 11-й флотилии были замечены корабли, принятые ими за линейные крейсеры противника. Однако возникли некоторые сомнения. Вице-адмирал, командовавший 2-й эскадрой линейных крейсеров, доносит:
«…Около 21 ч. 00 мин. я остановил торпедную атаку, которую приказал произвести „Кэролайн“, так как я был уверен в том, что корабли, находящиеся у нас на правом траверзе, были нашими линейными крейсерами.
…вскоре после того я приказал «Кэролайн» произвести атаку в том случае, если, имея возможность лучше видеть их со своего места, чем я, он мог быть совершенно уверенным, что это неприятельские корабли. Но была ли фактически произведена эта атака, мне неизвестно. В случае, если это были действительно корабли противника, и атака не была произведена, то вина лежит всецело на мне, а не на „Кэролайн“».
Этот инцидент, имевший место в сумерках, но еще до наступления полной темноты, показывает, насколько прав был Джеллико, когда говорил, что ночью невозможно отличить свои корабли от кораблей противника. Еще более ярким примером этому может служить другой происшедший случай.
Около 22 ч. 00 мин. «Кастор», находившийся на правой раковине главных сил, заметил справа по носу не менее трех крейсеров. Это были корабли 2-го разведывательного отряда. Согласно донесению «Кастора», эти корабли опросили его при помощи двух первых секретных позывных того дня. Находясь на расстоянии около 12,5 кабельтов от «Кастор», два головных корабля, наведя прожектор, открыли по нему огонь. «Кастор» ответил им тем же. Два из восьми шедших вслед за «Кастор» эскадренных миноносца выпустили торпеды, остальные же, несмотря на стрельбу, решили, что это свои корабли, и атаку не произвели.
Далее в донесении «Кастор» читаем:
«Приходится весьма сожалеть, что у командиров эсминцев возникли сомнения, действительно ли это корабли противника или нет, в результате чего был упущен удобный случай произвести торпедную атаку».
Неосторожный сигнал
Что касается сомнений, которые, естественно, должны были возникнуть, когда неизвестный корабль правильно дает секретные позывные дня или даже хотя бы только их часть, то в донесении «Кастор» сообщается:
«Необходимо отметить также, что какой-то корабль, шедший впереди 2-й эскадры линейных кораблей, запросил около 21 ч. 00 мин., сигнализируя прожектором: „Прошу сообщить мне позывные дня и ответ на них, так как они мною утеряны“. Я лично не видел, был ли ему дан ответ, но несомненно, что одним из наших кораблей этот сигнал был принят, а командир миноносца „Маннерс“ сообщил мне, что он видел, как давался ответ. Возможно, что этот запрос был сделан одним из кораблей противника, и потому „Кастор“ был опрошен правильным позывным дня. Во всяком случае, начало их было верным».
Хотя между 21 ч. 00 мин. и 22 ч. 00 мин. никакого корабля противника «впереди» 2-й эскадры линейных кораблей не было, однако возможное объяснение этому случаю можно найти, просмотрев перечень сигналов, приведенных в Приложении 2 к официальным документам. Мы находим там, что в 21 ч. 32 мин., то есть незадолго до того, как «Кастор» был опрошен, вице-адмирал, командовавший эскадрой линейных крейсеров, запросил ратьером «Принцесс Роял»: «Прошу сообщить мне позывные дня и ответы на них, так как они затерялись». К данному тексту имеется примечание: «Согласно просьбе позывные и ответы сообщены».
В этот момент, когда «Лайон» давал эти визуальные сигналы «Принцесс Роял», он только что повернул на S; «Принцесс Роял» шла за «Лайон» позади: противник находился в северном направлении, причем 2-я эскадра была на расстоянии 4 миль, а другие эскадры линейных кораблей противника – на расстоянии около 6–7 миль. «Кастор» также находился на расстоянии около 7 миль от «Лайон», и если этот сигнал был прочтен миноносцем «Маннерс», то так же точно он мог быть прочтен и противником.
В 22 ч. 20 мин. 2-я эскадра легких крейсеров вступила в бой с кораблями противника, и германский легкий крейсер «Фрауенлоб» был потоплен; «Саутгемптон», как и всегда, сделал соответствующее донесение главнокомандующему о местонахождении противника, но так как его радиоустановка была снесена снарядом, это донесение дошло до Джеллико только через час.
С «Айрон Дюк» были видны вспышки выстрелов, однако они были приняты за отражение атаки неприятельских эсминцев. Вскоре после этого «Кастор» и 11-я флотилия опять вступили в бой, продолжавшийся несколько минут, а в 23 ч. 00 мин. в бой с крейсерами противника вступила 4-я флотилия.
Атака английских эскадренных миноносцев
Лучшим примером тому, как трудно бывает опознать корабли в темноте, может служить происшедший в этом бою случай с эскадренным миноносцем «Спитфайр».
Выпустив две торпеды, из которых одна, по всей вероятности, попала в легкий крейсер противника «Эльбинг», миноносец повернул на W, стреляя по противнику с целью отвлечь и несколько ослабить сосредоточенный огонь по уже сильно пострадавшему «Типперери», «Спитфайр» попытался затем вернуться к этому миноносцу, но, заметив, что какой-то корабль, принятый им за крейсер, наводил на «Типперери» свои прожекторы, открыл по нему огонь. Однако это был не крейсер, а головной корабль главных сил противника «Вестфален». После этого «Спитфайр», прорезав линию строя противника, прошел за кормой у «Вестфалена». В донесении «Спитфайра» по этому поводу сообщается: «…Затем я приблизился к „Типперери“, но в то же мгновенье заметил поблизости два неприятельских крейсера, шедших на SO. Ближайший, более южный, изменил курс, очевидно, с целью таранить меня. Я положил лево на борт, и оба корабля врезались друг в друга левыми бортами».
Однако корабль, которого таранил «Спитфайр», был не крейсер, а дредноут «Нассау». В момент столкновения «Нассау» открыл огонь по «Спитфайру», но из-за слишком близкого расстояния между ними орудиям не мог быть дан надлежащий угол снижения, и все снаряды, за исключением двух, пролетели над ним. «Спитфайр» получил серьезные повреждения по всей палубе: мостик, прожекторы и верхние надстройки были разрушены. Несмотря на это, ему все же удалось вернуться в базу.
В 23 ч. 25 мин. 4-я флотилия эсминцев вступила в бой с противником. С лидера флотилии «Броук» был замечен большой корабль, по всей вероятности, «Вестфален». Но в то время как «Броук» старался уйти, положив руль на борт, по нему открыли огонь. Снаряд попал в нижний мостик, и все находившиеся там были убиты. Кроме того, ему заклинило руль, и «Броук», продолжая описывать циркуляции, наткнулся на «Спарроухок», шедший за ним в кильватере. В то время как «Спарроухок» все еще не мог отойти от «Броука», в него сзади ударил другой эсминец, срезав начисто корму на 5 футов.
Противнику удалось спастись
Рассмотрим теперь несколько подробнее вопрос о тех сведениях, которые получал или, вернее, не получал Джеллико.
Очень часто указывалось и доказывалось, что Джеллико должен был знать о том, что противник отойдет на Хорнс-риф. Таким образом, тот факт, что большой флот противника смог пройти за кормой наших главных сил и укрыться в зоне своих защищенных вод без всякой попытки наших линейных кораблей вступить с ними в бой, несомненно, требует объяснений и не может считаться простой «военной удачей».
Джеллико, не получавший с момента наступления темноты никаких сведений о местонахождении неприятельского флота, в 22 ч. 46 мин. запросил «Кастор», находится ли он сейчас в бою с эсминцами противника, и одновременно получил от «Кастор» разошедшееся с этим запросом донесение о том, что он ведет бой с неприятельскими крейсерами. Донесение «Саутгемптона» было получено Джеллико только в 23 ч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15