Попадались офицеры, которые не могли написать даже короткой заметки. Не знаю, что они делали в разведке, если не были в состоянии четко сформулировать свои мысли и изложить их на бумаге. Помню «собственного корреспондента», который за весь срок загранкомандировки не написал ни одной заметки в журнал. Зачем было посылать его под журналистским прикрытием, если соответствующая контрразведка не могла не заметить, что «корреспондент» ничего не пишет?..Даже если «собкор» не присылал в редакцию ни строчки, жаловаться никто не пытался.Знаю только, что мой отчим, Виталий Александрович Сырокомский, в бытность первым заместителем главного редактора популярной в те годы «Литературной газеты», позвонил заместителю председателя КГБ по кадрам и твердо сказал, что присланный ему на роль корреспондента разведчик по деловым качествам никуда не годится и провалит дело, потому что не справится с газетной работой.В «Литературную газету» примчался испуганный генерал, заместитель начальника разведки по кадрам, и выложил ему на стол пачку объективок:— Выберите, кто вам по душе.Виталий Александрович благоразумно отказался листать личные дела разведчиков, но попросил прислать человека, способного писать, что и было сделано…Станислав Левченко, насколько я помню, писал совсем неплохо. Решив бежать, он не стал обращаться к японцам, зная, что они никому не дают политического убежища, а связался с американцами. Они его сразу вывезли из Японии. Он дал громкие показания, назвав имена видных японских политиков и ведущих журналистов, работавших на Советский Союз.В реальности они не были шпионами, поскольку не владели государственными секретами и не давали подписки работать на советскую разведку. В политике и в прессе они проводили линию, благоприятную для Москвы. Иначе говоря, принадлежали к числу «агентов влияния», о которых потом будет говорить председатель КГБ Владимир Александрович Крючков.Станислав Левченко утверждал, что советская разведка располагала в Японии двумястами агентами. Среди них фигурировали бывший член правительства, деятели оппозиционной социалистической партии, несколько членов парламента и специалисты по Китаю: от резидентуры в Токио требовали тогда во что бы то ни стало помешать сближению Японии и Китая.По словам Левченко, советские разведчики уговорили одного члена парламента организовать депутатскую ассоциацию дружбы с Верховным Советом СССР. Он получал деньги от КГБ (но ему об этом не говорили) на издание ежемесячного журнала. Левченко также заявил, что и влиятельная социалистическая партия Японии субсидируется КГБ. Это делается через «фирмы друзей», которые получали выгодные контракты от советских внешнеторговых организаций, а взамен перечисляли на счет соцпартии пятнадцать-двадцать процентов прибыли.Заодно Левченко рассказал, что в Японии советские разведчики передавали наличные представителю нелегальной филиппинской компартии в чемодане с двойным дном.Это похоже на правду. Начальники региональных отделов первого Главного управления лично отвечали за передачу денег коммунистическим партиям в странах, которые курировали.После бегства Левченко Крючкову пришлось полностью сменить состав резидентуры в Токио и японского отдела в центральном аппарате. Так происходило после каждого провала.Я знал молодых разведчиков-японистов, которые благодаря этому смогли поехать в Токио на освободившиеся в резидентуре места. И я встречал опытных сотрудников японского направления советской разведки, которым бегство Левченко сломало карьеру: они лишились возможности ездить за границу, их убрали с оперативной работы, перевели на работу малоинтересную. Они считали свою жизнь сломанной.Один бывший начальник Левченко после товарищеского ужина сказал мне:— Если бы он мне попался, я убил бы его собственными руками.Я посмотрел на него и понял: он бы это сделал…В пятидесятые годы, после очередного побега чекиста на Запад, перебежчика заочно приговаривали к высшей мере наказания, и сменявшие друг друга председатели КГБ отдавали приказ уничтожить предателя. Но совершить убийство в другой стране, да еще если человека охраняют, совсем не просто. Потом такие приказы были отменены, чтобы не рисковать своими разведывательными возможностями.Впрочем, перебежчики все равно не верили, что их не станут искать, и остаток жизни проводили в страхе перед внезапным появлением бывших товарищей по КГБ.Во всяком случае, бывший начальник управления нелегальной разведки генерал-майор Юрий Иванович Дроздов написал в своей книге: «Приговор, вынесенный ему, остается в силе, и никакие конъюнктурные поблажки не отменят его».Дроздов имел в виду полковника Олега Антоновича Гордиевского (он исполнял обязанности резидента в Англии), чье бегство в 1985 году стало самым громким провалом советской разведки.В третий отдел Олега Гордиевского взял Дмитрий Иванович Якушкин, который сделал блистательную карьеру в разведке.Потомок декабриста, воспетого Пушкиным, он прошел войну, окончил экономический факультет МГУ и в пятидесятые годы работал помощником министра сельского хозяйства Ивана Александровича Бенедиктова, ярого сталиниста. В 1959 году Хрущев, недовольный Бенедиктовым, отправил его послом в Индию. Якушкина из Министерства сельского хозяйства взяли в КГБ. Он сделал быструю карьеру в разведке. После побега Олега Лялина возглавил третий отдел.В начале декабря 1974 года его пригласил Андропов, лежавший в больнице, и сказал, что предстоит командировка в Соединенные Штаты: Якушкина отправили резидентом в Вашингтон. Это одна из самых завидных должностей в разведке. Резидентура в Нью-Йорке не уступает вашингтонской ни по значению, ни по численности, но столичная резидентура считается головной.В памяти разведчиков Дмитрий Якушкин остался человеком, совершившим невиданный промах. В советское посольстве подбросили пакет с секретными документами и предложением о сотрудничестве. Якушкин решил, что это провокация, и велел отдать пакет полиции. Оказалось, что предложение было подлинным. Советская разведка лишилась важнейшего источника информации, инициативник был арестован.После возвращения генерал Якушкин руководил первым (американским) отделом первого Главного управления. Он умер сравнительно рано. Его жена переводила американских писателей, а сын стал последним пресс-секретарем президента Ельцина…Олег Гордиевский работал на британскую разведку несколько лет. Никто ничего не подозревал.Юрий Михайлович Солоницын, который потом возглавил секретариат Крючкова, вспоминал:— Знаете, я с Гордиевским в одном отделе работал. Ну с Гордиевским — я и думать не думал! Я был секретарем партийной организации, он был моим замом по оргработе. Мы и выпивали вместе. К нему и вопросов не возникало. На семинарах блестяще выступал, все знал, логика, мышление, цитаты… А он уже был агентом.Кандидатура Олега Гордиевского рассматривалась руководством разведки, когда освободилась должность резидента в Лондоне. 17 мая 1985 года его вызвали в Москву на собеседование. Но, обманув следивших за ним чекистов, он сумел убежать из Москвы.Крючков не хотел раньше времени посвящать в свои дела второе Главное управление (контрразведку). Поэтому делом Гордиевского занимался полковник (позднее генерал) Виктор Георгиевич Буданов, который в те годы руководил службой внутренней безопасности в управлении внешней контрразведки первого Главного управления КГБ.— Относительно Гордиевского у вас не было прямых доказательств, поэтому он не был сразу арестован? — спросил я Буданова.— Прямых не было. Косвенные свидетельства того, что он связан с британской разведкой, были. Поэтому иначе действовать мы не могли. Его отпустили, а дальше другие — не мы! — допустили ошибки. Он человек толковый, имел варианты отступления, одним из них воспользовался.— Вы его срочно вызвали в Москву… Теоретически он мог испугаться вызова и сразу перейти к англичанам.— Мог. Но в этом и состояло наше искусство. Это же не так просто делается: приезжай, Олег, поговорим. Была разработана целая оперативная комбинация, которую мы блестяще осуществили. И он приехал. Хотя боялся, подозревал, сомневался. Но приехал!Как был разоблачен Гордиевский, по-прежнему можно лишь гадать. Судя по всему, его выдал новый агент советской разведки Олдрич Эймс, кадровый сотрудник ЦРУ. Как раз весной 1985 года он предложил свои услуги вашингтонской резидентуре первого Главного управления КГБ.Он, надо понимать, назвал Гордиевского, но Крючков и его подчиненные колебались. А вдруг Эймс — это подстава и американец сознательно сеет сомнения в отношении честных офицеров? Поэтому приняли соломоново решение: Гордиевского вызвали в Москву и попытались на него надавить. Если он ни в чем не виноват, то достаточно будет извиниться и вернуть его на службу. А если в чем-то признается, значит, и агент будет пойман, и надежность Эймса установлена.В Москве за Гордиевским следили, рассчитывая, что он вступит в контакт с англичанами. Но он был осторожен. Потом его зазвали на дачу и, как уверяет Гордиевский, то ли напоили, то ли подсыпали какого-то зелья. Во всяком случае, требовали во всем признаться. Он не признался, и Крючков с подчиненными оказались в патовой ситуации. Сообщения Эймса было недостаточно для того, чтобы посадить полковника внешней разведки. А никаких других доказательств его предательства не было. Гордиевскому позволили остаться на свободе. Он воспользовался беспечностью своих соглядатаев, связался с англичанами, и они его вывезли из страны.Пятнадцать офицеров КГБ были наказаны за побег Гордиевского. Начальник третьего отдела будущий генерал Виктор Грушко получил выговор от председателя КГБ Виктора Михайловича Чебрикова.Крючков предпочитал не наказывать тех разведчиков, которые провинились, но исправились. Он очень снисходительно относился к своим людям, если они, перебежав на Запад, потом возвращались. Ему было выгоднее сделать вид, что его разведчика похитили, чем признаться, что проверенные чекисты могут запросто изменить своему долгу. Сотрудникам разведки говорили, что их не подвергнут наказанию, если они покаются.Так поступили с сотрудником внешней разведки Виталием Юрченко, который, находясь в 1985 году в командировке в Италии, связался с американцами. Они вывезли его в Соединенные Штаты. Одна из причин побега состояла в том, что у него был роман с женой одного советского дипломата. Юрченко полагал, что она присоединится к нему. Но она его выгнала.Юрченко многое рассказал американцам, в том числе сообщил, что на КГБ работает бывший сотрудник ЦРУ Эдвард Ли Ховард, но впал в депрессию. Все получилось совсем не так, как он надеялся. 2 ноября прямо из ресторана, где он обедал с опекавшим его американцем, Юрченко приехал в советское посольство и сказал, что американцы три месяца накачивали его наркотиками, но не смогли сломить волю советского разведчика… 6 ноября его на самолете «Аэрофлота» в сопровождении офицеров резидентуры отправили домой.Крючков предпочел сделать из него мужественного героя, выдержавшего все испытания и бежавшего из вражеского плена, хотя кадровым разведчикам это не понравилось. Они считали Юрченко предателем и не понимали, как его можно награждать и поощрять.— Я занимался Виталием Сергеевичем Юрченко, — вспоминал генерал Буданов. — Это был самый сложный период. Я-то знал, что это предатель, а здесь разыгрывалась определенная игра, и ощущение собственной беспомощности было очень сильным. Правда, попутно мы решили одну проблему. Нам нужно было отозвать в Москву одного человека, но так, чтобы он ничего не заподозрил. Так мы оказали ему доверие — ввели в состав группы, которая доставила Юрченко в Москву.Генерал Буданов имел в виду подполковника Валерия Мартынова, который в вашингтонской резидентуре работал по научно-технической линии, а по прикрытию был атташе по вопросам культуры. Он получил орден Красной Звезды, но у заместителя резидента по внешней контрразведке возникли сомнения. Когда он поделился ими с центром, ему ответили, что сомнений мало, и предложили отправить Мартынова в Москву.А тут сотрудник ЦРУ Олдрич Эймс предложил свои услуги советской разведке. И сразу назвал имя Мартынова как агента ЦРУ, боясь, что тот может его выдать американцам. Судьба подполковника Мартынова была решена…Вот в такие дьявольские игры постоянно играла разведка. И такой род занятий много говорит о людях, которые посвятили свою жизнь разведке. Она вербовала агентов в спецслужбах противника, чтобы узнать, кто является предателем в собственных рядах.
Начальник разведки 30 декабря 1974 года Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев принял Андропова вместе с Крючковым. Это были смотрины. Андропов внес в ЦК предложение назначить Владимира Александровича Крючкова начальником первого Главного управления и одновременно заместителем председателя КГБ.«Перед беседой Юрий Владимирович предупредил меня, чтобы я не очень удивлялся, если генсек покажется мне не в форме, — вспоминал Крючков, — главное, мол, говорить погромче и не переспрашивать, если что трудно будет разобрать в его словах. Так что в Кремль я прибыл уже подготовленным, но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания.За столом сидел совершенно больной человек, который с большим трудом поднялся, чтобы поздороваться со мной, и долго не мог отдышаться, когда после этого буквально рухнул опять в кресло».Именно в 1974 году Брежнев сильно сдал. Андропов громким голосом представил Крючкова. Леонид Ильич еле выдавил из себя:— Что ж, будем решать.Крючков произнес положенные в таких случаях слова. Прощаясь, Леонид Ильич обнял его и почему-то прослезился…Андропов собрал руководящий состав первого главка и официально представил им нового начальника.Бывший руководитель разведки ГДР генерал-полковник Маркус Вольф считает, что назначение Крючкова было логичным, но не очень мудрым.Начальнику разведки по штату полагались несколько заместителей, из них два первых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68