В самом начале своего правления Нерон заверил Сенат, что обещает полагаться на подобные советы, – заверение, которое им пришлось по нраву, поскольку совет состоял исключительно из сенаторов и обеспечивал противодействие как императорскому самодержавию, так и влиянию вольноотпущенников. И действительно, за первые годы правления принцепса этот императорский совет играл гораздо большую роль, чем когда-либо до этого или после.
Самыми главными советниками были Бурр, командир преторианской гвардии, и Сенека; и древние историки иногда подразумевали, возможно с некоторым чрезмерным упрощением, что важные решения принимались лишь по их совету. Говорилось, что они поддерживали Нерона в невоздержанности, чтобы у них самих были развязаны руки для управления государством. Верно ли это, мы не можем сказать, но вполне вероятно, что из желания держать решения в своих опытных руках они пытались при случае отвлечь Нерона от вмешательства, которое было бы наивным или нежелательным.
Места рождения этих двух людей показывают, насколько две высококультурные области, как юг Франции и юг Испании, поднялись до фактического равенства с Италией. Бурр был родом из Галлии – его происхождение привлекло Клавдия, который сам был родом оттуда, а родным городом Сенеки была Кордуба (Кордова), принадлежащая области, которая являлась родиной многочисленных римских сенаторов. Сообщения историков слишком противоречивы, чтобы составить ясное представление о том, какую политику проводили Бурр и Сенека. Но, по крайней мере, ясно, что они оба много сделали для того, чтобы продвинуть по служебной лестнице провинциальных сенаторов, таких, как они сами, например некоего Помпея Паулина, родом из провинции Бурра, который доводился братом жене Сенеки.
Командир преторианской гвардии к тому времени получил долю в определенных судебных процедурах, которые прежде исполнял исключительно сам император.
Занимающий этот пост Бурр представлен Тацитом как типичный служака, но это клише в описании его характера, похоже, не имеет отношения к его карьере. В действительности Бурр служил в качестве личного и финансового агента императора и Агриппины, чье падение в 55 году, как оказалось, он не был готов ускорить. В том же году он пережил время императорской немилости, и Сенека спас его, когда его чуть было не сместил сын няньки Нерона.
Мы не можем сказать наверняка, был ли Сенека действительно духовным владыкой римского мира в эти годы, поскольку историки не рассказывают нам о том, какой потенциальной властью он обладал. Следовательно, за исключением немногих, таких, как Помпей Паулин, мы не знаем, что это были за люди, на которых Сенека мог положиться или какую поддержку они могли оказать. Только случайно, к примеру, мы немного узнаем о его родственнике Аннее Серене, который стал командиром стражи и помогал Нерону в его интриге с Акте, но он умер молодым, вкусив ядовитых грибов. (Аналогия с концом Клавдия кажется зловещей, но каждый год итальянские газеты полны рассказов о людях, совершивших ту же самую ошибку.) Тацит, чье внимание привлекало платоническое положение Сенеки как философа, стоящего за троном молодого правителя, дает нам слишком стилизованную версию его могущества.
Были и другие, облеченные властью, хотя мы знаем мало или почти ничего о том, чем они занимались. Но историки были, возможно, правы в предположении, что Сенека был более важным, чем кто-либо другой, за исключением императора. Чтобы показать миру свое положение, он обеспечил себе консульство, высшую ежегодно переизбираемую должность (в 56 г.), а также устроил такой же пост своему брату Юнию Галлиону, известному как человек, который однажды допрашивал святого Павла.
Философское эссе Сенеки «О милосердии» было написано в конце 55 года, после восхождения Нерона на престол. И именно самому Нерону оно и было посвящено, на основании того, что «когда ему предложили на подпись указ о казни какого-то уголовного преступника, он воскликнул: «О, если бы я не умел писать!» (Светоний. Нерон, 10, 2). Этот рассказ вполне правдоподобен: хотя из страха Нерон мог пойти на убийство, он ненавидел жестокость смерти. И поэтому лозунгом Сенеки было слово «милосердие». Его исследование этого предмета заслужило восхищение Кальвина и Корнеля и было источником вдохновенной речи Порции о милосердии в шекспировском «Венецианском купце»:

Не действует по принужденью милость; Как теплый дождь, она спадает с неба На землю и вдвойне благословенна: Тем, кто дает и кто берет ее. И власть ее всего сильней у тех, Кто властью облечен .
Непосредственной целью написания трактата «О милосердии» было служить для Нерона примером и руководством к тому, как надо править империей. Сенека писал, что счастье состоит в том, чтобы обеспечить благополучие многих, чтобы на краю могилы возвратить человека к жизни и заслужить гражданский венец за милосердие. Ни одно украшение не может быть честнее и достойнее высокого положения принцепса, чем этот венец, присужденный за спасение жизни своих сограждан, – ни трофеи, взятые у покоренных, ни колесницы, обагренные кровью варваров, ни военная добыча.
Сенека был достаточно влиятелен, чтобы довести свое послание до правительства путем официальной гласности. Поэтому не может быть совпадением, что в период между 55-м и 60 годами общепринятые золотые и серебряные монеты государства (aureus и denarius) изображали дубовый венок, венец гражданина, на своем эксклюзивном и неизменном реверсе. Современник Нерона, поэт Кальпурний Сикул, также много говорил о милосердии в своих дифирамбах императору, и сам Нерон в многочисленных речах торжественно обещал проявлять это качество. Несомненно, он говорил под влиянием Сенеки, хотя не только под его влиянием, поскольку подобные идеи витали в воздухе.
Но Сенека идет гораздо дальше. Он поставил перед собой задачу представить в трактате доктрину, принятую среди наиболее просвещенных правителей поздней Греции, состоящую в том, что монархия является «восхитительным рабством», посвященным служению и нравственности. И все-таки во всем его произведении сквозит в изобилии мысль о том, что самодержавие в ответе за Рим – и так и будет в дальнейшем – и что милосердие само по себе является достоинством не республики, а самодержца. Тацит использует слово «милосердие» для некоторых своих самых ироничных насмешек. Некоторые императоры до или после Нерона, и сам Нерон, включали милосердие в ряд многочисленных императорских добродетелей, как об этом свидетельствуют их монеты. Милосердие считалось настолько необходимым качеством для правителя столь обширной империи, что Сенека и его философствующие хозяева могли сравнивать ее с общечеловеческим братством, которое их стоическая школа, источник греко-римской этической мысли, провозгласила своим идеалом.
Нерон был приверженцем этих идей и не любил, когда люди враждовали друг с другом, так же как ненавидел вынесение судебных приговоров и гладиаторские побоища.
Юношеское знакомство Сенеки с философией и ее сторонниками вызвало у него воодушевление в отношении религиозных начинаний. Вначале Сенека проявлял интерес к доктринам более мистического плана, и даже впоследствии, когда он перешел к стоицизму, сохранил глубоко аскетический подход. Сенека просил на этом основании избавить его от сомнительных удовольствий посещения пиров Нерона и от чести церемониального утреннего императорского поцелуя.
Его современник и соотечественник, Колумелла, уроженец Гадеса (Кадис), который писал по вопросам сельского хозяйства, описывал Сенеку как человека неординарного таланта (что и было на самом деле) и выдающихся высоких идеалов (о чем более подробно будет сказано в следующей главе). Еще один современник, Плиний Старший, заметил, что он не был ни в коей мере поклонником фривольностей. Оба, однако, ссылаются не столько на философские достижения Сенеки, сколько на его деловую сметку – управление своими обширными имениями. Несмотря на весь свой аскетизм, Сенека был необычайно состоятельным человеком, и не в его пользу говорит тот факт, что четыре года пребывания в милости у Нерона принесли ему 300 миллионов сестерциев от императора. Примером его размаха (странно сочетающегося с личным аскетизмом), как нам сообщают, было то, что он владел пятьюстами одинаковыми столиками из цитрусового дерева с ножками из слоновой кости. Это было его семейное пристрастие. Его тесть всегда отправлялся в дорогу с двенадцатью тысячами фунтов серебряной посуды, а его брат Анней Мела, который избегал чиновничьей карьеры, сделал себе большое состояние как управляющий императорскими поместьями Нерона. Своему другому брату, Галлиону, Сенека писал, – возможно, в 58 году, когда был на вершине власти, – что нельзя лишать философа права быть богатым насколько он сможет. И конечно же он славился своей щедростью.
Управление Нерона империей под этим покровительством было в целом усердным, разумным и благотворным. Император официально заявил, что он будет уважать позицию Сената. Поэты провозглашали то же самое, и публичное напоминание этого постоянно предлагалось на всех римских монетах начиная с конца 55 года и до 60– 61 годов. Поскольку надписи на этих монетах – EX S(enatus) C(onsulto) – свидетельствуют, что они были отчеканены по велению Сената, о чем никогда прежде не указывалось на императорских золотых или серебряных монетах и хотя, по всей вероятности, именно император предлагал Сенату тот или иной декрет – это многое значило для укрепления престижа Сената. Управление империей в общем было на удивление статичным и пассивным, в основном подвижки происходили под давлением низов, но в первые годы правления Нерона оно было заботливым и просвещенным. Последовали усовершенствования управлением казной, меры в поддержку общественного порядка, меры против подлогов и указания, что губернаторы провинций и их чиновники не должны проводить гладиаторских боев или представлений с дикими зверями, ради чего в прошлом большие суммы сурово взимались с местного населения губернаторами, которые надеялись обрести сторонников, чтобы скрыть свои нарушения.
Более того, в первые семь лет правления Нерона Рим был свидетелем двенадцати обвинений, предъявленных римским чиновникам жителями провинций – в основном в состоятельной Малой Азии, – и шесть ответчиков, включая троих императорских откупщиков, были уличены. В начале своего императорства Нерон пообещал Сенату милостивое справедливое правление и проявлял большую заботу об этом.
«Правя суд, он отвечал на жалобы только на следующий день и только письменно. Следствие вел он обычно так, чтобы вместо общих рассуждений разбиралась каждая частность в отдельности с участием обеих сторон. Удалясь на совещание, он ничего не обсуждал открыто и сообща: каждый подавал ему свое мнение письменно, а он читал их молча, про себя, и потом объявлял угодное ему решение, словно это воля большинства» (Светоний. Нерон, 15).
Налоговые реформы
В 58 году впервые, насколько нам известно, Нерон проявил смущающие признаки своей административной независимости. Это было, когда он предложил своим консулам полностью отменить непрямое налогообложение по всей империи. Вмешаться в эту область его побудил постоянный поток жалоб на откупщиков, которым, как в старые добрые времена республики, до сих пор был поручен сбор многих налогов. Нельзя сказать наверняка, пришло ли это ему самому в голову, или же ему помогли другие; если так, то ими вряд ли были Сенека и Бурр. Во всяком случае, Нерон теперь предложил искоренить зло целиком – и корни и ветки. Современные предположения, что его предложение было в действительности более ограниченным и прозаичным, маловероятны, поскольку это было как раз тем самым популярным, широким жестом, склонность к которым питал император.
Если бы новая налоговая реформа была воплощена на практике – стали бы изыматься гораздо большие суммы денег в виде прямых налогов. Основной непрямой налог представлял собой таможенные сборы, или налог на вывоз товаров, взимаемый в различных местах по всей империи и на ее границах. Предположительно, Нерон или те, кто вдохновил его выдвинуть такую схему, подсчитали, что отмена этого налога будет стимулировать торговлю до такой степени, что доход от прямых налогов должен будет значительно возрасти. Но эти подсчеты были столь же неопределенны, как и ежегодные бюджетные расчеты британского лорда-канцлера. Эта идея заключала в себе огромный, непредсказуемый риск, и советчики Нерона, рассыпаясь в похвалах его благородной щедрости – качеству, традиционно превозносимому римскими аристократами, – осмелились отговорить его.
За всем этим можно явно увидеть заблаговременное столкновение между импульсивным либерализмом Нерона и более осторожными чувствами, которые одерживали верх среди самых влиятельных римлян. Однако из этого конфликта была извлечена польза, потому что не была упущена возможность обеспечить устранение самых злейших злоупотреблений в налогообложении.
Одновременно корабли купцов были освобождены от налога на собственность. Это было одной из мер, предпринятых для увеличения поставок зерна в Рим из-за границы. В этом состояла основная забота всех императоров, и хотя на самом деле обычно подобные меры часто сводятся на нет, в конце концов они оправданны тем, что пребывание императоров на троне во многом зависит от успеха в этой области. Несмотря на протесты многих моралистов и итальянских аграриев, Рим спасали от голода именно эти корабли, импортировавшие зерно из Северной Африки и Сицилии. Рим был частично паразитирующей столицей, которой требовалось семь миллионов бушелей зерна ежегодно, четверть которого поступала из Египта. В городе также было много бедных и нуждающихся людей, которые жили лишь благодаря организованному в рамках государства распределению зерна ниже рыночной цены или совершенно бесплатно. Эти субсидии были в силе в течение двух веков, и количество зарегистрированных получателей составляло, по-видимому, во времена правления Нерона около 200 тысяч человек, или одну пятую от всего городского населения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31