Часть нашей семьи жила в Сиднее после ее «исхода из Египта» в 1967 году, и мне показалось, что было бы логичным отправиться именно туда.
В ноябре 1985 года я поехал в Англию и встретился с доктором Эдвардсом в его доме, неподалеку от Оксфорда. Несмотря на свои почти восемьдесят лет, это был обворожительный и приветливый человек. Хоть доктор Эдвардс собирался в Лондон, он уделил мне некоторое время, чтобы побеседовать о новых идеях относительно «Текстов пирамид» и о связи пирамид и звезд. Эдвардс придерживался мнения, что ученые не понимают значения «Текстов пирамвд», и согласился со мной, что информация о звездах, содержащаяся в этих текстах, вообще игнорируется. Однако он повторил свое мнение, что пирамиды были символами, относившимися к солнцу, и, хоть и могли иметь некоторые «звездные» соответствия в своем замысле, посвящались они все же нашему дневному светилу. Я вежливо заметил, что придерживаюсь другого мнения. Он улыбнулся и вспомнил, что не знает, откуда я родом. Я сказал, что из Александрии. «Да, так я и подозревал, – ответил он. – Оттуда часто исходят новые идеи…» Он предложил так же порекомендовать мне издателя, если я соберусь опубликовать свою гипотезу. Двумя годами позже я воспользовался его любезностью. За эти годы мы стали друзьями, и, хоть каждый и остался при своем мнении, это не мешало нам обмениваться соображениями о пирамидах, в том числе после исторических находок Рудольфа Гантенбринка в 1993 году. Но все это было еще впереди.
Мишель, дети и я прибыли в Австралию в сентябре 1986 года. Мы купили коттедж в северном пригороде Сиднея, неподалеку от дома моей сестры. Я решил устроиться на неполный рабочий день, чтобы посвятить больше времени изучению пирамид. К моей несказанной радости я обнаружил, что в Библиотеке Митчелла Сиднейского университета имеется изрядное количество книг по египтологии. Приходило немало профессиональных журналов, и любой посторонний человек, вроде меня, мог воспользоваться библиотекой на правах гостя университета. Я потратил немалое количество времени, чтобы узнать как можно больше о египетских пирамидах, астрономии и религии; изучил сотни книг и статей, а мой список фотокопий достиг чудовищного размера. Я купил подержанный компьютер и попытался облечь свою гипотезу в форму статьи. Я еще не знал, где она может быть опубликована, если будет опубликована вообще, но был уверен в одном – это мой крест, и я должен его нести.
В Австралии я познакомился с доктором Джоном О'Бирном, профессором астрономии Сиднейского университета. Он предложил сделать для меня все необходимые профессиональные подсчеты и проверить мои астрономические гипотезы. Его вычисления подтвердили точность вычислений Бадави-Тримбл. Южная шахта царской камеры, имевшая в 2600 году до н. э. угол наклона 44,5 градусов, показывала на пояс Ориона. Но в этих цифрах было то, что меня озадачивало. Подсчеты показывали, что шахты нацелены на центральную звезду, Дл-Нилам (Эпсилон Ориона), а не на Ал-Нитак (Дзета Ориона), которая, согласно соответствию Гизе – пояс Ориона, являлась звездой, созвучной Великой пирамиде. Я посчитал, что дело тут в звездной прецессии, и попросил доктора О'Бирна попытаться сделать подсчет для времени чуть более позднего, чем 2500 год до н. э. Для этого периода шахта показывала на место ближе к Дзете Ориона, но все же не точно на нее. Похоже на то, что данные Питри нуждались в проверке. Именно тогда я вспомнил о южной шахте погребальной камеры царицы. Доктор О'Бирн снабдил меня соответствующими формулами, которые позволяли производить расчеты с погрешностью не более одной минуты. Я приобрел самый мощный компьютер, в который можно было загрузить прецессионные формулы.
За основу я взял угол наклона южной шахты погребальной камеры царицы, измеренный Питри (38 градусов 28 минут), и взглянул на карту неба с Орионом в южном меридиане. Ниже Пояса Ориона должна была находиться звезда. Но какая? Я вновь посмотрел на карту. Сириус, звезда Исиды! Почему я не подумал об этом раньше? Ах, да ведь я считал, что шахта была недостроена. К чему возиться с брошенной шахтой? Именно так думали, наверное, Бадави и Тримбл. Хорошо, если это потребует всего несколько минут вычислений, то почему бы не попробовать? Я выбрал 2650 год до н. э., дату более раннюю, чем 2600 год, к которому относят прокладку еще одной шахты в верхней части южной стороны пирамиды. Я рассуждал, что нижняя шахта должна была появиться несколькими десятилетиями раньше. После уточнения орбиты Сириуса, которое оказалось довольно значительным (см. Приложение I), я получил склонение -21 градус 20 минут. Введя географические координаты Гизе, я получил 38 градусов 41 минуту, что почти совпало с 38 градусами 28 минутами накчона шахты у Питри. Теперь у меня были данные по двум южным шахтам, направленным на Осирис-Орион и Исиду-Сириус примерно в 2650–2600 годах до н. э. Итак, совпадение выявлено совершенно определенно. Что теперь мне возразят египтологи?
Но тем не менее меня мучил вопрос – почему южная шахта погребальной камеры царя нацелена на Ал-Нитак (Дзету Ориона), самую малую звезду пояса Ориона, а не на ее самую яркую соседку?
Я постарался определить, учитывая прецессию, в какое время звезда могла быть видна под 44,5 градусами. Это дало мне дату 2590 год до н. э. Затем я решил задачу для Сириуса при высоте 38 градусов 28 минут и получил 2730 год. Таким образом, разность по времени в строительстве этих двух шахт составляла 140 лет, что было практически нереальным. Максимальная, как я полагал, разница может составлять лет двадцать. Что-то было не так либо с данными Питри, либо с самой конструкцией шахты; последнее казалось менее вероятным, учитывая, с какой тщательностью проводились работы в Великой пирамиде. Чтобы совпадение было полным и не оставляющим сомнений для строгого научного суда, необходимо было, чтобы южные шахты имели слегка больший наклон: 39,5 градусов для камеры царицы и примерно 45 градусов для камеры царя. Именно тогда эти две камеры могло разделять двадцать лет. И их сооружение в этом случае относилось бы приблизительно к 2450 году до н. э., а это значит, что пирамида примерно на столетие моложе, чем предполагалось. Могло ли быть такое? Мог Питри ошибиться? На этот вопрос ответа не было до 1993 года, когда Рудольф Гантенбринк произвел свои измерения.
Готовя свою статью, я решил посоветоваться с египтологами, на сей раз – американскими. Я послал короткое описание в Калифорнийский университет в Беркли и в августе 1986 года получил ответ от доктора Фрэнка А. Норика, управляющего Музея Лови. Доктор Норик признал, что он и его коллега Джеймс Диц «заинтересовались некоторыми [моими] сравнениями и заключениями». Они посчитали, что не могут достаточно квалифицированно изучить этот вопрос, и передали мою работу профессору Кэтлин Келлер в Отдел исследований Ближнего Востока. В своем ответе профессор Келлер сообщила, что ожидает результаты топографической съемки плато Гизе, но может в настоящее время сказать, что хоть и признает очевидным в «Текстах пирамид» связь умершего фараона с созвездием Ориона, но не думает, что расположение пирамид в Гизе диктуется расположением звезд Ориона.
Я понял, что стоит только произнести слово «теория» применительно к пирамидам, да еще к тому же «звездная теория», и специалисты немедленно стремятся от тебя отделаться. Путешествие моих идей по международным кругам египтологов ничего не дало. Оставалось надеяться только на благосклонность доктора Эдвардса.
Я понял, что наступило время обнародовать мою теорию. Но где и как? И я собрался в Англию, полный решимости воспользоваться предложением доктора Эдвардса порекомендовать мне редактора одного из египтологических журналов.
II
ДИСКУССИИ ПО ВОПРОСАМ ЕГИПТОЛОГИИ
В Англии я взял в аренду машину и направился к маленькой деревушке севернее Оксфорда, где жил Эдвардс. Мы снова с большим интересом обсудили предмет, который представлял интерес для нас обоих. Когда Эдвардс погружался в дискуссию о пирамидах, он весь светился энтузиазмом; его восприимчивость к новым идеям и чужим мнениям была удивительной.
Он рассказал мне о новом египтологическом журнале, который начала выпускать его друг, доктор Александра Нибби, охотно публиковавшая и неегиптологов, если их работы того заслуживали. Журнал назывался «Дискуссии по вопросам египтологии». Мне это название понравилось. Оказалось, что совсем недавно в журнале появилась статья инженера Джона Легона, который весьма аргументированно обосновал идею о том, что пирамиды Гизе построены по единому плану, хотя его выкладки были чисто математическими и не учитывали ни «Тексты пирамид», ни звезды*. Доктор Эдвардс пообещал порекомендовать меня доктору Нибби. На следующий день я позвонил ей, и она заказала у меня две статьи при условии, что они будут соответствовать стилю и серьезности тем, затрагиваемых в журнале. Я заверил ее, что так и будет, и сказал, что пришлю статьи вместе с сопутствующими фотографиями, как только вернусь в Сидней. Это я и сделал в июне 1988 года, а в июле доктор Нибби уведомила меня, что статьи появятся в 13 и 14 томах «Дискуссий по вопросам египтологии».
Мы с Мишель тем временем приняли решение перебраться в Англию. В мае 1989 года мы покинули Австралию и приобрели домик на полпути между Лондоном и Оксфордом. Дети стали посещать местную школу, а я вернулся к своим занятиям. Я решил, что обладатель ученой степени в европейском бизнесе и маркетинге всегда найдет себе дело в Европе. В хлопотах, сопровождавших переезд, я почти забыл о своих статьях. Вдруг в мае почтальон доставил мне большую посылку – три экземпляра «Дискуссий по вопросам египтологии», том 13.
Наконец моя теория увидела свет. Произошло это через шесть лет после того, как я сделал свое судьбоносное наблюдение в пустыне Саудовской Аравии. Статья называлась «Общий план трех пирамид Гизе, основанный на конфигурации трех звезд пояса Ориона» и состояла из шести страниц текста, четырех фотографий и двух диаграмм. Она была написана в академическом стиле, не выдавая того энтузиазма, который я переживал во время работы над ней, и содержала только факты и свидетельства, а также большое количество ссылок. Я не упоминал других пирамид, кроме пирамид Гизе, и ничего не говорил про шахты в погребальной камере царицы. Все это будет позже.
Вторая статья появилась в следующем томе и сопровождалась заголовком «Исследование камня Бенбен: был ли это метеорит?» В ней я обсуждал священный реликт Гелиополя в контексте его связи с Орионом (смотри главы с 11 по 13). Наконец, в январе 1990 года доктор Нибби приняла мою третью статью, завершающую звездную тему, с заголовком: «Оплодотворение у звездных богов: ритуал плодородия в пирамиде Хеопса?» В этой статье сообщалось, что Исида-Сириус была целью южной шахты погребальной камеры царицы. Зная, что важную роль в ритуале плодородия играли фаллические статуи, которые символизировали потенцию и плодородие царя, я описал ритуал плодородия в звездных терминах «Текстов пирамид»; при этом упомянул Исиду-Сириус и Осириса-Ориона, а также звездный фаллос (шахта, направленная на пояс Ориона?). В описании ритуала оплодотворения, осуществляемого в пирамиде, главную роль я отводил шахтам. Шахты не только позволяли душе фараона подняться к звездам, но через них осуществлялось символическое зачатие Гора-царя. Соответствующая выдержка из «Текста пирамид» адресуется Осирису-Ориону:
«Твоя сестра (жена), Исида, приходит к тебе насладиться любовью твоей. Ты поместил ее на свой фаллос (шахту?), и семя вошло в нее; она готова быть Сотис (Сириус), и Гор-Сопду (звезда) вышел из тебя, как „Гор, который в Сотис“» [Тексты пирамид, 632]
В статье говорилось, что схожий ритуал зачатия, выполняемый царем и верховной жрицей, существовал в Древней Месопотамии и осуществлялся в камере внутри ступенчатой пирамиды зиккурата. Этот ритуал включал «Утреннюю звезду», которую считали великой космической богиней Иштар, несомненно, ассоциируемой с планетой Венера, и посвящался Новому году (Акиту) и плодородию, которое нес земле Евфрат. Аналогично египтяне праздновали Новый год в день летнего солнцестояния, сопровождаемого разливом Нила; Сириус ассоциировался с великой космической богиней Исидой, и здесь также присутствовала некая «Утренняя звезда». Разумно было сделать вывод, что «содержание представленной статьи дает нам возможность предположить, что ритуал плодородия осуществлялся не только в зиккуратах Месопотамии, но мог выполняться в пирамиде Хеопса, а также в других пирамидах».
Я совсем не ожидал того, что в марте 1993 года Рудольф Гантенбринк докажет, что погребальная палата царицы с ее шахтами вовсе не была брошена недостроенной, как это утверждали египтологи, а наоборот, оказалась наиболее важным ритуальным элементом всего культа. И в самых смелых мечтах я не мог в 1990 году предугадать, что шахта Исиды-Сириуса появится на первых страницах дюжины международных газет.
В середине зимы 1990 года я сказал себе, что моя миссия завершена. Я опубликовал свою теорию и сделал ее доступной египтологам, астрономам и другим ученым, и они теперь могут сами разобраться, как это можно использовать. Я чувствовал себя так, как будто с моих плеч свалился тяжелый груз, но вместе с тем часто испытывал странное ощущение – мне казалось, что я не исследовал проблему до конца и найденные мной соответствия снова канут в неизвестность. Кроме того, несмотря на чувство облегчения, я испытывал и горечь утраты. Мне не будет хватать лихорадки исследований и этих долгих одиноких часов в библиотеках, но я твердо сказал себе, что на этом расследование закончилось.
Итак, в марте 1990 года я решил сделать то, что мне еще в начале моих исследований посоветовал один недружелюбный египтолог – «бросить этот предмет и постараться стать хорошим инженером». Но каждый раз, глядя в небо на звезды Ориона, я думал об этих молчаливых монументах и почти чувствовал упрек в том, что их так и не поняли до конца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34