Шэрк уже давно учуял медвежий запах, принесенный ветерком. Один раз в году, именно в этот месяц, он терпел присутствие чужих медведей в своих лесных владениях. Древний, как сама жизнь, инстинкт подсказывал ему, что его четвероногим собратьям дозволено в эти дни путешествовать во всех направлениях в поисках подруги. Слышавшийся из долины глухой рев сцепившихся соперников будоражил Шэрка. На хребте зверя топорщилась густая шерсть, порой из глотки его вырывалось негромкое ворчание. Но он, как и раньше, продолжал неподвижно лежать на самом краю обрыва.Шэрк не был трусом, и схватка с сильным противником не смущала его. Отец Шэрка был исполинским пещерным медведем, мать принадлежала к более мелкой лесной породе, но отличалась свирепостью и нередко предпочитала мясную пищу растительной. От отца Шэрк унаследовал рост и силу, а от матери — смелый нрав. Шэрк не боялся спуститься в долину, но его удерживало здесь другое. Ровно год назад на этом самом холме он повстречал молодую темно-бурую медведицу. Шэрк и теперь ждал ее прихода. Неожиданно внимание его привлекла лосиха с двумя детенышами; они появились из-за куста внизу под обрывом. Лосиная семья торопилась покинуть лес, в котором слышались голоса рассвирепевших хищников.Лосиха уже собралась двинуться в путь, как вдруг впереди послышался шум драки и на тропу кубарем выкатился тощий медведь. Это был еще совсем молодой самец с несоразмерно длинными шеей и лапами. Оглушенный падением, он не сразу поднялся. Из груди его по временам вырывались жалобные звуки. Но вот он встал на задние лапы и принялся передними почесывать ушибленные места. Когда молодой медведь заметил стоявшую в нескольких шагах от него лосиху с детенышами, он даже попятился от неожиданности. Но вскоре послышалось его сердитое ворчание, по-видимому означавшее, что не всегда, мол, он будет отступать, что есть и послабее его… Лосиха, однако, не трогалась с места; ее пристальный взгляд и приподнятое копыто передней ноги озадачили молодого медведя. Он в нерешительности присел на задние лапы. До сих пор ему не приходилось охотиться на лосей. Врожденная осторожность заставляла молодого медведя не торопиться с началом военных действий. Лосиха по-прежнему стояла не шевелясь, к бокам ее прижимались детеныши. Она многое повидала на своем веку: недавно на ее глазах погиб самец-лось в схватке с крупным медведем. Лосиха выжидала, готовая встретить врага сокрушительными ударами передних копыт.Молодой медведь понял, что перед ним совсем не легкая добыча, и стал потихоньку пятиться. Ободренная этим, лосиха с детенышами медленно двинулась по тропе вперед. При ходьбе она высоко поднимала передние ноги. Вскинутое вверх копыто с острыми, будто отточенными краями на секунду замирило в воздухе, и тогда медведю казалось, что оно нацелено прямехонько в него. Молодой медведь в конце концов не выдержал и, громко зафыркав, нырнул в гущу кустов, освобождая тропу.Если бы Шэрк обладал способностью смеяться, он сейчас не отказал бы себе в удовольствии похохотать. Сверху, с обрыва, ему хорошо было видно, как молодой медведь отступил перед лосихой. Шэрк лениво потянулся, приоткрыл розовую пасть… Пригревало солнышко, медвежьи голоса в долине постепенно смолкли. Шэрк уже приготовился немного вздремнуть, как вдруг его внимание вновь привлекла семья лосей. Самка с детенышами в безумном страхе металась на тропе, ища лазейку в кустах. Шэрк не сразу обнаружил того, кто так напугал лосиху. Пепельная окраска шерсти внезапно появившегося медведя сливалась с цветом тропы, на которой он стоял. Такого гигантского собрата Шэрку еще не приходилось встречать.Медведь не шевелился, походя своими массивными очертаниями на каменную глыбу. Но вот он взревел; не могло быть сомнения: еще миг — и он кинется на потерявшуюся от ужаса лосиху и одним сокрушающим ударом лапы прикончит ее.Но тут из груди Шэрка вырвалось гневное рычание — он бросал вызов пришельцу: на той самой тропе, которую загораживал пришелец, могла каждую минуту появиться темно-бурая медведица. Шэрк стал быстро, но осторожно спускаться с обрыва.Пришелец не погнался за лосихой, и она вместе с детенышами скрылась в кустах. Он двинулся навстречу появившемуся Шэрку. В трех шагах друг от друга медведи остановились. Серый медведь превосходил Шэрка размерами, но Шэрка это не смутило. Зарычав, пришелец зубами ухватил свою собственную приподнятую до уровня груди переднюю лапу и с остервенением принялся ее грызть. Это было лишь прологом и делалось, чтобы устрашить противника. Но Шэрк, опустив морду, чуть раскачивая головой, двинулся на пришельца… Еще секунда — и началась бы отчаянная драка. Однако ветер, дувший из лесу, принес с собой звуки людских голосов и запах дыма. В лесу появились люди!.. Серый медведь поднялся на задние лапы и, недовольно пофыркивая, тянул носом, стараясь определить направление, откуда несло дымом. Не обращая больше внимания на Шэрка, он скрылся в густом кустарнике, показывая этим, что есть на свете вещи поважнее медвежьей ссоры.Шэрк не последовал его примеру, наоборот, он помчался неуклюжим галопом именно в ту сторону, откуда доносились запах дыма и голоса людей… Глава 7. ГАУО В равные промежутки издали слышался однообразный крик «оу-ээ-оой!». Долл. Корру и Зей недолго прислушивались, им было ясно: там, где над лесом вился голубоватый дымок, находились люди, и оттуда слышались их крики… Несколько дней маленький отряд маумов бродил вдоль широкой лесной реки. До сих пор ему удавалось избежать встречи с айхами, но твердый камень все еще не найден. Вчера Доллу показалось, что их преследуют. Всю ночь, не сомкнув глаз, они брели вдоль русла реки. Пышная прибрежная трача хорошо скрывала следы. И вот опять перед ними дымит костер, и, значит, опять нужно уходить, но куда?..Долл, стоявший в раздумье на берегу реки, неожиданно бросился плашмя на землю. Высокая густая трава укрыла его. Корру и Зей не замедлили последовать его примеру. В этом месте река была не очень широка. Недалеко от берега одиноким островком темнел большой камень. «Уэхх!»— чуть слышно прошептал Корру, его удивленный взор не отрывался от камня. На глазах людей камень ожил, задвигался, в разные стороны полетели брызги. Послышалось недовольное сопение, и из воды показался исполинский медведь. Повернув морду в сторону притаившихся людей, он с ворчанием втягивал в себя воздух.Покинув Шэрка, серый медведь обошел лагерь людей, где дымил костер, и спустился к реке. И вот он снова почуял человеческий запах, но на этот раз решил не отступать. Корру вскочил на ноги — таиться не имело смысла: зверь обнаружил их. Горбатый охотник держал в руке свое грозное оружие — тяжелый круглый камень, привязанный к ремню.Медведь поднялся на задние лапы; быть может, он хотел напугать своих врагов, возможно, так ему было удобнее разглядеть их. Долл и Зей тоже поднялись из травы, сжимая копья.Медведь недовольно заворчал при их появлении, неуклюже переступая с ноги на ногу, как бы раздумывая, стоит ли вообще связываться с этими на вид неказистыми существами, которые, как он знал по опыту, могут оказаться опасными противниками.Из нерешительности медведя вывели действия горбатого охотника. Корру смело двинулся навстречу зверю, войдя в воду. Распустив ремень, к которому был прикреплен камень, горбатый охотник быстро завертел его вокруг себя, ловко перехватывая руками и постепенно приближаясь к медведю. Вот каменный шар просвистел совсем близко от головы зверя. Долл и Зей затаили дыхание: еще миг — и медведь с пробитым черепом рухнет в воду. Но этого не произошло — случилось совсем другое: когда каменный шар, казалось, неминуемо должен был попасть в медведя, тот чуть отклонился и, выбросив передние лапы, с удивительным проворством завладел камнем. Крепко прижимая к груди кремневый шар, медведь стал пятиться, увлекая за собой Корру. Горбатый охотник не выпускал из рук ремня, к которому был прикреплен камень. Он присел, изо всех сил стараясь вырвать оружие из цепких лап медведя. Но исполинская сила зверя превосходила человеческую.Вскоре Корру очутился на глубоком месте и, потеряв под ногами почву, беспомощно забарахтался в холодной воде. Медведь продолжал пятиться, не выпуская из лап каменного шара. Коричневые глазки зверя злобно сверкали. Горбатого охотника охватил страх. Он стал захлебываться. Из уст его вырвался крик. Ремень, которым он обмотал руку, сделал его пленником зверя.Долл бросился к Корру, держа в руке кремневый нож. Несколькими сильными ударами ему удалось перерезать ремень. С помощью Зей он вытащил на берег обессиленного Корру.Горбатый охотник не скоро пришел в себя. Но вот побледневшее лицо Корру прояснилось: он узнал Зей, склонившуюся над ним. Превозмогая слабость, охотник поднялся. Тело его сотрясала мелкая дрожь. Пучком травы Долл до тех пор растирал ему грудь и спину, пока лицо Корру не порозовело и глаза не заискрились, как всегда. Корру смущенно улыбнулся и указал на реку. У противоположного берега как ни в чем не бывало плескался исполинский медведь. В лапах он держал каменный шар — оружие горбатого охотника. Зверь забавлялся: он то и дело подбрасывал и ловил камень. Иногда он хватал зубами ремень, к которому шар был прикреплен, и размахивал им в разные стороны. На людей медведь не обращал никакого внимания, будто тут их совсем и не было.— Гауо, Гауо, — проговорил Корру, глядя на огромного зверя. Долл и Зей понимающе закивали. Гауо на языке маумов означало. лесной человек. Корру стал мастерить себе палицу. С этой целью он выломал молодой дубок вместе с корневищем. Долл помогал ему. Палицу не удалось обжечь на огне: маумы не решились развести костер, опасаясь чужих людей. Однако своим новым оружием горбатый охотник был вполне доволен. Дубина получилась внушительных размеров и на конце имела достаточное утолщение. Ночь они провели на ветвях раскидистого дуба… Глава 8. ДУХ ПРЕДКА Утром опять были слышны человеческие крики и над лесом опять поднимались голубоватые, медленно таявшие нити дыма. Исполинского медведя, с которым маумы вчера повстречались, нигде не было видно, лишь в чаще леса, в отдалении, ревели его сородичи.Долл снова повел своих спутников вдоль русла реки туда, где дымил костер. Сквозь кроны деревьев проглядывало очистившееся от туч бирюзовое небо. Было холодно. Маумы за ночь основательно продрогли и шли быстро, пытаясь согреться. Через некоторое время им пришлось замедлить шаг. Хорошо скрывавшая их высокая густая трава стала редеть, а потом и вовсе кончилась. Вдоль реки тянулся теперь обрывистый красноватый берег. Под ногами громко чавкала вязкая глина. Все трое спустились ниже, вошли в реку и стали осторожно пробираться вперед, готовые каждую минуту выскочить из воды. И все время, пока они шли, заунывно, с равными промежутками слышался человеческий голос и над лесом безмятежно вился дымок…Дойдя до высокого обрыва, напоминавшего горбатую спину мамонта, они выбрались на берег. Где-то там, наверху, горел костер, и подле него должны были находиться люди. Мигом поднялись маумы по обрыву. Густые заросли орешника и бересклета плотной стеной подходили к его краю. Маумам недолго пришлось пробираться сквозь кустарник. Заросли неожиданно кончились. За ними зеленела обширная лужайка, вплотную подходившая к опушке леса. Могучие ясени, осины, липы сомкнули свои кроны, образуя сплошной зеленый шатер. Маумы затаились в кустах, их взоры были обращены к лужайке.Три костра полыхали на ней. Два из них горели неподалеку от опушки леса. Самый большой костер был разложен посреди лужайки. У каждого костра стояло по человеку. Тот, который находился около большого костра, плясал. То был костлявый, высокий старик с редкими седыми волосами. С его плеч свисала медвежья шкура, на шее красовалось ожерелье из зубов хищных зверей. Размалеванное красной охрой, лицо старика придавало ему свирепый вид. Это был вождь племени коччу рода медведей старый Экку. Два его помощника, Кул и Кэм, были вожаками охотников племени. Мускулистые тела их говорили о незаурядной силе.Старый Экку неуклюже переступал с ноги на ногу, изредка опускался на четвереньки и принимался громко хлопать ладонями по земле. Вождь коччу изображал пляску медведей.Коччу почитали этих зверей, медведи были главным тотемом племени. Когда старик прекращал пляску, из его глотки вырывались однообразные звуки:«Оу-ээ-оой!.. Оу-ээ-оой!..»Как только замолкал Экку, принимались по очереди вопить Кул и Кэм, они подражали реву медведей.Маумы сразу догадались: совершался обряд медведя. Это как нельзя лучше подтверждалось находившимся тут же, неподалеку от костра, черепом косолапого зверя. Рядом с черепом высилась груда растительной пищи: корни белокрыльника, осот, хвощ и даже черешки белокопытника — по-видимому, люди, собравшие все это, хорошо знали медвежьи вкусы.Но вот Экку прекратил пляску и стал внимательно оглядываться по сторонам. Сумрачный взор старика, не задерживаясь на кустах бересклета, где притаились маумы, скользнул дальше и остановился на опушке леса. Долл, Корру и Зей с облегчением вздохнули: значит, не они вызвали беспокойство старика. Из чащи леса доносились глухие раскаты медвежьего рева. Быть может, он явился причиной тревоги старика?Едва ли: пылающие костры надежно охраняли охотников. Правда, в этот месяц у медведей брачный период и они особенно смелы и свирепы, но не это могло встревожить старика. По-видимому, было что-то другой, и маумы не ошиблись в своей догадке…Накануне со старым вождем произошел случай, который и сегодня заставлял его с опаской поглядывать на опушку леса. Экку с охотниками в эти три дня, пока совершался обряд медведя, должны были питаться исключительно растительной пищей — пищей тотема. И вот вчера Кул и Кэм, как всегда, отправились за растениями. Они почему-то долго не возвращались. Вождь коччу решил, что они тайком от него набивали животы более вкусной и сытной пищей. Ему тоже захотелось мясного, и он с ожесточением принялся плеваться… А тут, как назло, костры стали угасать и вождю пришлось заняться ими.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16