— Наши женщины говорят, что у меня это неплохо получается, — откровенничала с нею девушка, — и я хочу накопить денег, чтобы в городе поступить в обучение к парикмахеру.
И правда — она неплохо справилась со своим делом. Словом, вокруг Сони кипела работа: уходил один человек, приходил другой.
Как-то, опять-таки между делом, она подумала, что разведчикам-женщинам вовсе не обязательно непременно переодеваться в мужское платье, как решил ее супруг. Во-первых, женщина не может в одночасье перенять мужские привычки и ухватки, для этого надо специально учиться. Причем перед зеркалом или под наблюдением человека опытного, который подмечает всякие мелкие детали и может дать дельный совет. А во-вторых, можно так замаскироваться женщиной, что ни с каким мужчиной не сравнить. Для того существует одежда для женщин более низкого сословия, или монашки, или женщины какого-нибудь арабского происхождения, что носит, например, чадру. Конечно, она будет выделяться. Конечно, ее заметят, но… как смогут описать? Нет, Соня больше никогда не наденет для разведывательной работы мужскую одежду!
Боже, о чем она рассуждает! Какая такая разведка для приличной женщины! Но так соблазнительно было об этом думать…
После того как Соня плотно пообедала, к ней подошел присланный трактирщиком извозчик, и княгиня, не медля, отправилась в дорогу, провожаемая самыми сердечными напутствиями.
Она лишь подумала мимоходом, что щедрость и уважительное отношение к простым людям себя оправдывает и избавляет путешественника от многих трудностей. А еще она не без основания считала, что простые люди этого небольшого селения сегодня заработали достаточно много, чтобы и в самом деле от всей души желать ей приятной дороги.
Соня боялась, что не сможет найти дома лесника, в котором она оставила раненого гвардейца Патрика. Подумать только, она была так нелюбопытна, что даже не узнала фамилию этого славного молодого человека, который за те несколько дней, что Софья жила в Версале, ненавязчиво был рядом с нею и дважды спас ее от серьезных неприятностей. А в конце концов чуть не расстался с жизнью, отбиваясь от тех, кто напал на карету с Соней и графом Савари.
А что, если Патрик все-таки умер? Нет, определенно сегодня ей в голову лезет всякая чушь. Лесник же сказал, что его рана для жизни не опасна… К тому же Соня вспомнила о раненом только тогда, когда с нею самой поступили не лучшим образом. Неужели совесть в человеке просыпается именно в такие минуты?
Добравшись до нужного места. Соня вышла с небольшим саквояжиком, купленным для нее в лавке женой хозяина постоялого двора. Она уже хотела было отпустить кучера восвояси, но что-то подсказало ей — торопиться не стоит.
— Вы не хотели бы заработать еще немного денег? — спросила она у широкоплечего приземистого мужчины, от которого пока не слышала и пары слов, потому что на ее вопросы он отвечал лишь кивком головы. Согласным или несогласным.
Возчик в этот момент уже поднял кнут, чтобы хлестнуть лошадь, однако, услышав вопрос госпожи, опустил руку и с интересом уставился на нее, точно скворец. Даже небольшие глаза засветились, как птичьи глазки-бусинки.
— Видите ли, человек, которого я приехала проведать, был ранен, — для чего-то пояснила она (как еще прикажете общаться с человеком, который в отличие от остальных людей словами для общения не пользуется?). — Возможно, он чувствует себя сейчас неплохо, но… А если он до сих пор передвигается с трудом? Вы не могли бы довезти нас до другого постоялого двора? Я заплачу вам, сколько скажете.
Кучер продолжал смотреть на Соню и наконец нехотя, словно выговаривать слова было для него непосильным трудом, вымолвил:
— Два ливра.
А потом совсем уж, видимо, расщедрился и добавил:
— До вечера.
Но, произнеся это, он посмотрел на нее с интересом: мол, как тебе такой расклад?
— Я согласна! — горячо откликнулась Соня и с улыбкой заметила тень разочарования во взгляде извозчика. Наверное, он хотел, чтобы пассажирка поторговалась, или думает, что продешевил. — Погодите немного, сейчас мы придем.
У дома лесника никого не было видно, и Соня подумала, что вполне могло случиться и наоборот: Патрик выздоровел и уже вернулся в Версаль. Огорченная этой мыслью, она слишком сильно толкнула дверь, потому что едва не ударила стоявшего за нею человека, который как раз собирался из дома выходить.
— Ваше сиятельство! — воскликнул тот, слегка отступая назад.
Это, к счастью, оказался Патрик, сжимавший в руке дорожный мешок. Вслед за ним высыпало на улицу и семейство лесника. Заплаканные жена и дочь, сам лесник, он же знахарь.
— А я как раз благодарю господина Рене за доставленное ему беспокойство и за его чудодейственный бальзам, который вернул меня с того света, — сообщил Патрик.
— Скажи спасибо госпоже графине, — отозвался лесник, кланяясь Софье. — Если бы она не догадалась быстро загрузить тебя в карету и привезти сюда…
Он так и не потрудился спросить титул Сони, продолжая упорно величать ее графиней. Что ж, если вспомнить ее официальные документы, то можно сказать, что он угадал.
— Вы вылечили моего друга, мэтр Авиценна, — поблагодарила знахаря Соня, вспомнив кличку, которой местные жители его прозывали. — Я вам бесконечно благодарна!
— А как вы узнали, что именно сегодня Патрик нас покидает? — с любопытством спросила жена лесника.
— Что-то подсказало мне: поторопись, а то потом будет поздно! — пошутила Соня. Про себя же подумала: повезло. Должно же ей, в конце концов, хоть в чем-то повезти!
А еще она заметила полный сожаления взгляд дочери лесника, но, кажется, для Патрика ее взгляд не имел особого значения. Наверное, девушка это тоже понимала, потому что старалась своего огорчения не показывать.
Патрик между тем поклонился приютившей его семье и пропустил вперед Соню, точно стремился как можно быстрее уйти из этого места. Если он и удивился поджидавшей их невзрачной повозке, то не подал и вида. Только когда они уселись и кучер взмахнул кнутом, Патрик заговорил:
— Что-то случилось с вами, ваше сиятельство?
4
Куда в момент делся смиренный услужливый Патрик? Рядом с Соней сидел человек если и не суровый, то полный достоинства и права спрашивать ее в таком вот тоне. Она не усомнилась в его праве, а покорно ответила:
— У меня отобрали письмо королевы.
Он ничуть не удивился и кивнул:
— Герцогиня де Полиньяк предвидела такой исход дела.
— Значит, была еще одна карета, — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказала Соня.
— Вам не стоит обижаться, — мягко ответил Патрик. Или его подлинное имя тоже другое? — Таковы игры сильных мира сего. Надо помнить об этом, когда вы оказываетесь вблизи от них: нужно или всеми средствами избегать попадаться им на глаза, или принимать все, что исходит от них, как должное… Что поделаешь, во все века короли двигали людей, точно фигуры на шахматной доске… Частенько случается, что пешки гибнут, но некоторым удается пробраться в ферзи.
Соне показалось, что именно сейчас решается, каким будет очередной виток, который сделает ее жизнь. Примет ли она как данность случившееся с нею и смирится или попытается что-то со своей стороны предпринять. Но что она может? Вернуться в Версаль и высказать Иоланде де Полиньяк, подруге французской королевы, все, что она о ней думает?
Пока она так размышляла, вслух Соня горячо воскликнула:
— То есть как это не стоит обижаться? Савари убит, вы чудом остались живы… Почему мне ни слова не сказали об опасности, которой я могла подвергнуться в своей поездке?
— Тогда бы вы не поехали, — объяснил он снисходительно, как ребенку.
— Судя по всему, вы вовсе не простой гвардеец, — заметила Соня с некоторой обидой.
— Отдаю должное вашей проницательности, — наклонил голову Патрик.
— Что же вы тогда так безропотно мне прислуживали? Там, в Версале… Покупки за мной носили…
— Потому что со стороны я должен был выглядеть именно простым гвардейцем и не привлекать лишнего внимания.
— С таким-то ростом и плечами!
— Разве не логично предположить, что королевский гвардеец и должен выглядеть сильным? Ничего страшного, если в человеке, находящемся на службе, подобной моей, замечается только это: физическая сила. Я вел себя так специально, чтобы никто и не подозревал во мне какие-то другие способности.
— А у вас они есть?
Соня сказала так из вредности. Она чувствовала сильнейшее раздражение от того, что узнала. Ее использовали, словно ярмарочную марионетку! Простой гвардеец знал о поездке больше, чем она, женщина из старинного аристократического рода… Ах да, ведь уже выяснилось, что он вовсе не «простой гвардеец». Значит, тоже аристократ? Но для чего ему надо было выглядеть не тем, кто он есть на самом деле?
Опять продолжаются игры, в которых Соня почти ничего не понимала. Как сказал этот якобы гвардеец? Лучше сильным мира не попадаться на глаза…
Наверное, Патрик — или как там его в действительности зовут? — хорошо понимал состояние Сони, потому что на ее укол ничего не ответил.
Впрочем, она сама виновата. Думала, что все окружающие относятся к ней с любовью и предоставляют всяческие блага, нисколько ею не заслуженные, просто так. Почему Соня ожидала, что поездка будет легкой, приятной и необременительной? Понятное дело, с некоторыми дорожными трудностями, не без того. Но чтобы она была смертельно опасна…
Роль герцогини де Полиньяк, каковую прежде Соня считала своей благодетельницей, виделась ей теперь, по прошествии времени, чуть ли не зловещей. Пусть она и спасла княжну Астахову, попавшую в лапы работорговца маркиза де Барраса. Обула, одела, дала денег. Но стоило ли все это жизни самой княжны, отправленной ею в пекло без ее ведома?
Тогда какова роль Патрика? Он, оказывается, был достаточно осведомлен о планах Иоланды. Он больше Сони знал обо всем, что происходит при французском дворе… Тогда почему он добровольно пошел на такой риск?
— Вы чувствуете себя полностью выздоровевшим? — спросила Патрика Соня, чтобы не углублять более возникшее между ними некоторое отчуждение.
— Я здоров, — коротко кивнул он. — Лесника недаром зовут мэтр Авиценна.
Но, как и Соня, он думал о своем. Что-то и его в отношениях между ним и русской княжной явно огорчало.
— Извозчик довезет нас с вами до ближайшего трактира, — продолжала говорить Софья, — а потом, по-видимому, нам придется расстаться.
— Вы хотите вернуться в Россию?
— У меня дела в Дежансоне. В Россию мне пока возвращаться не с чем. Как, вероятно, и в Версаль.
Слова, каковые они произносили в этой беседе, не выказывали того, о чем оба думали. Молчание обоих было куда красноречивей.
— Если я и считала себя кому-то обязанной, — вдруг выпалила Соня, — так это вам. Вы отнеслись ко мне как истинный друг. Поэтому я посчитала своим долгом пристроить вас в руки хорошего лекаря, а по окончании лечения увезти из этих глухих мест. Но Иоланда… За необременительную для нее услугу потребовала от меня самой жизни! Теперь, думаю, ей не в чем меня упрекнуть: роль живца я сыграла, значит, мы с нею квиты.
— Должен внести в ваши рассуждения некоторое дополнение, — откликнулся Патрик. — Я был с вами в дороге — как и прежде, во дворце, — не по своей воле, а по поручению госпожи герцогини. И, соглашаясь на поездку, я знал, на что иду. Иоланда… герцогиня вытащила меня из одной нехорошей истории, так что я тоже чувствовал себя ей обязанным.
— Значит, вы возвращаетесь в Версаль?
— Нет. Думаю, что и я свой долг заплатил. Причем кровью, что значительно дороже тех пятисот ливров, которые Иоланда внесла за меня, когда… — Он осекся, но добавил:
— Я, как и вы, ваше сиятельство, тоже могу теперь располагать собой… Наверное, я не слишком удачно выразился насчет того, что был подле вас не по своей воле. Боюсь, поэтому вы меня не правильно поняли. Я хотел сказать, что будь моя воля, то мое присутствие было бы другого качества.
Я не просто прислуживал бы вам, а и вправду служил бы для вас опорой, более надежной, чем та земля, по которой мы ступаем… Если не возражаете, мадемуазель Софи, я хотел бы остаться подле вас.
«Мадемуазель! — мысленно усмехнулась Соня. — Теперь, друг мой, я уже мадам. Вот только не хочу об этом никому говорить. И вообще помнить. Уж больно обидел меня тот, чье имя я по глупости приняла…
Однако чем бы я ни захотела в будущем заниматься, присутствие рядом такого сильного защитника будет необходимо. Думаю, обо всем остальном мы поговорим потом».
— Я принимаю ваше предложение, Патрик, — невольно слегка поддразнивая молодого человека, вслух сказала она. — Вот только не мешало бы нам с вами обговорить одну мелочь: в качестве кого вы бы хотели быть рядом со мной?
— Мне все равно, — сказал он. — На родину я вернуться не могу. Никого из близких у меня в живых не осталось. Герцогиня Иоланда… Скорее всего, она меня обратно не ждет, а в таком случае я свободен, как ветер.
— Для начала я попробую купить дом в окрестностях Дежансона, — решилась посвятить Патрика в кое-какие свои планы Соня. — Если это у меня получится, я могла бы предложить вам работу дворецкого и моего поверенного в делах. Не нотариуса или адвоката, а человека, которому я могу доверить даже свою жизнь. Возможно, находясь рядом со мной, вам придется рисковать своей жизнью… Иными словами, никакой синекуры я вам не обещаю.
Патрик едва заметно улыбнулся, но при той скупости чувств, каковую он обычно выказывал, это означало чуть ли не полный восторг.
— Ни о чем большем я и не мечтал, — коротко сказал он.
Вот так. Раз судьба преподносит Соне этого человека как подарок, не стоит и отказываться. Как говорится, дают — бери, а бьют — беги…
Соня все же подумала, что в словах Патрика прозвучала недосказанность. Она, конечно, не станет допытываться, почему он не может вернуться на родину, почему у него нет в живых никого из близких и от чего в свое время его спасла герцогиня Иоланда де Полиньяк. Но не слишком ли много в последнее время возле нее появилось людей, чье прошлое окутано тайной?!
«Разве ты не сама этого хотела совсем недавно?

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6