В промежутках между действиями пикадоров все трое матадоров продолжали маневры с плащами. Им на помощь вышли другие тореро — они втыкали в шею и плечи быка бандерильи, ярко выкрашенные раздражающие гарпунчики, которые не дают тому поднять голову. Тем не менее не один матадор нашел свою смерть именно потому, что неожиданно бык сумел вздернуть рога кверху.
Последний акт первого в ее жизни боя быков Лорел наблюдала со страхом, но и с восхищением. Матадор сменил длинный плащ на более короткую красную мулету и спросил у распорядителей разрешения прикончить быка. Получив его, он объявил, что посвящает этот акт красивой женщине, сидящей в отдельной ложе, и протянул ей шляпу. Женщина поднялась, чтобы принять ее, и стало видно, что она ждет ребенка.
— Жена, — произнес кто-то из публики. «Как может женщина, особенно беременная, наблюдать поединок не на жизнь, а на смерть своего мужа с разъяренным быком, — подумала Лорел. — А если животное у нее на глазах подымет матадора на рога или затопчет ногами? Хотя сидеть дома в неведении, может быть, труднее, чем своими глазами видеть все, что происходит на арене». Лорел в душе вознесла Всевышнему молитву за благополучие матадора и поблагодарила Господа за то, что ее муж не занимается этой опасной профессией.
Матадор, проявляя великолепное чутье, с большим искусством подманивал быка все ближе к себе. При каждом его движении, таком умелом и мужественном, толпа зрителей сначала издавала глубокий вздох ужаса, а затем раздавались взволнованные крики. Бык проносился настолько близко от матадора, что его нарядный костюм с блестками был перепачкан кровью из ран животного. Когда настал наиболее подходящий, по мнению матадора, момент, он заколол быка одним метким ударом шпаги в загривок и получил в награду оба его уха и хвост.
— Поразительно, Лорел, — заметил Брендон, — ты впервые смотришь бой быков и сразу же стала свидетельницей такого замечательного зрелища. Бык не обманул ожиданий зрителей и вел себя отважно, матадор был неподражаем — иначе бы ему не присудили уши и хвост. Тебе повезло необычайно.
В этот день намечалось шесть встреч — по две на каждого матадора. Второй матадор проявил себя хорошо, но он чувствовал быка хуже, чем первый. Третий был на арене новичком, и, хотя проявил большую активность, его стилю недоставало отточенности.
В следующем раунде первому матадору попался трусливый бык. И публика, и сам матадор были разочарованы, и последний, не теряя времени даром на лишние телодвижения, прикончил его.
К этому времени Лорел начала получать удовольствие от того, что происходило на арене. Постепенно ее захватил азарт поединка человека с быком. Незаметно для самой себя она стала вопить от страха, кричать в знак одобрения и аплодировать наравне с остальными зрителями.
Пятый в программе бык оказался опасной бестией с несимметрично посаженными рогами: один его рог, торчавший под острым углом с правой стороны широкой головы, представлял собой грозную опасность.
Бывалые зрители поняли это с первого взгляда, и едва бык выскочил навстречу матадору, как все в напряженном ожидании чего-то страшного подались вперед на своих сиденьях и сползли на самый их край, чтобы не упустить ничего из того, что происходило на арене. Матадор, стараясь увернуться от кривого рога противника, не подпускал его слишком близко к себе. Тем не менее при последнем полуобороте ему пришлось поспешно отступить назад.
Настал черед пикадоров, но их задача также была осложнена. Бык прижал одну лошадь со всадником к барьеру, от ранения ее спасли только толстые прокладки на боках. Бандерильеры крайне поспешно воткнули положенную порцию гарпунчиков и не мешкая удалились в безопасное место.
Матадор с мулетой и шпагой в руке приблизился к быку и, не забывая об осторожности, стал производить последние маневры. Но бык не пожелал следовать за красным плащом, бросился в сторону от него и перешел в наступление. Толпа затаила дыхание, вокруг арены воцарилось гробовое молчание.
Матадор знаком показал, что намерен нанести последний решающий удар, завлек быка в свою сторону и приготовил шпагу. Далее все произошло с быстротой молнии. Только человек встал на носки, слегка изогнувшись, чтобы избежать злосчастного рога, и направил клинок шпаги на своего врага, как в следующий миг бык, изменив положение ног, сумел поднять и повернуть голову так, что изловчился всадить рог ему в бедро и вздернуть высоко в воздух, где тот беспомощно болтался из стороны в сторону. Затем бык с силой тряхнул головой и сбросил наземь матадора, который инстинктивно прикрыл голову руками. Зрителей охватило неистовство, толпа дружно вопила и визжала, но тут на помощь пострадавшему выскочили остальные тореро и бандерильеры. Одни старались отвлечь внимание быка от поверженного противника и удержать его вдалеке, другие помогали унести с арены тело, в котором едва теплилась жизнь.
Когда матадора проносили мимо побледневшей потрясенной Лорел, она увидела на его ноге длинную рваную рану, из которой ручьем лилась кровь. Бедро было распорото от колена до самого паха. Лорел, разволновавшись и даже почувствовав физическое недомогание, так и не смогла успокоиться и безучастно взирала на то, как более опытный матадор вышел на арену и прикончил быка.
Но к тому времени как последний матадор заколол последнего быка, она немного оттаяла. Ее поразило то, что этот молодой человек, только что видевший, как бык поднял на рога его товарища, без тени страха решительно выступил против своего противника. Его отвага получила признание — он был награжден обоими ушами.
Бой быков окончился, но, пока публика не успела разойтись, один из распорядителей попросил внимания и объявил, что раненый матадор будет жить и сможет в дальнейшем вернуться на арену.
ГЛАВА 11
В тот день, на который был намечен отъезд молодоженов из Мехико на ранчо Мигуэля Короны, Брендон поднялся рано. Ему предстояло неприятное дело, с которым он хотел покончить до того, как проснется его сверхлюбопытная жена. Углубившись в это занятие, не доставлявшее ему ни малейшего удовольствия, он не услышал шагов Лорел, заглушенных ковром. Лишь когда она наклонилась, чтобы неожиданно чмокнуть его в щеку, он заметил ее присутствие.
Застигнутый врасплох, Брендон отпрянул назад, бумаги с письменного стола рассыпались по полу, а сверху на них упала Лорел, потерявшая равновесие. Прежде чем Брендон успел ей помешать, Лорел схватила несколько исписанных листков.
— Что это ты поднялся ни свет ни заря? — спросила она, кончив смеяться над его неловкостью. Одним глазом она скользнула по тексту и тут же заинтересовалась, увидев, что он адресован ее отцу. Если бы не упорные попытки Брендона вырвать письмо из ее рук, она бы могла подумать, что оно содержит всего-навсего сообщение об их бракосочетании, но отдельные слова, попавшиеся ей на глаза, насторожили ее. Крепко сжимая в руке послание, она отодвинулась и стала читать его подряд. По мере чтения она все больше мрачнела, ей не хотелось верить своим глазам.
— О Боже! — только и произнесла она, дойдя до конца. Вот что было написано рукой Брендона:
«Бурке!
Сим ставлю вас в известность, что восемнадцатого ноября Лорел и я в церкви в присутствии свидетелей сочетались браком. Смею вас заверить, что аннулировать наш брак невозможно. Отныне и навсегда она моя жена. И как жена она поклялась повиноваться мне, я же поклялся ее защищать. В настоящий момент я чувствую себя обязанным защитить ее от вас. Она поедет туда, куда поеду я, и будет жить со мной.
Далее хочу сообщить вам следующее. Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что я считаю вас виновником гибели Джима Лаусона, а, следовательно, и вдовства Беки. Я предупреждал, что пора вам прекратить угонять скот, но вы, очевидно, считаете себя выше закона. Не могу не отдать вам должное — вы очень умело заметаете следы и ни разу не попались с поличным. О моих потерях и речи нет, но другим пострадавшим вы обязаны возместить стоимость украденного у них и остальных потерь.
Теперь я могу требовать, чтобы вы немедленно прекратили воровство — ведь то, что вам дороже всего, находится в моих руках. С вашей дорогой дочерью вы сможете когда-нибудь свидеться лишь в том случае, если выполните некоторые условия. Прежде всего, вы прекращаете красть скот. Затем компенсируете Беки Лаусон все понесенные ею потери. Это наименьшее из того, что вы можете сделать, лишив ее мужа, а детей — любящего отца. Меня не касается, каким образом вы это сделаете, чем объясните свой поступок и будет ли это вам во вред. Но сделаете обязательно! Хенк поставит меня в известность о ваших действиях, если же вы откажетесь их предпринять, пеняйте на себя.
Закончив выплату компенсации не только Беки, но всем пострадавшим от ваших грабежей, кроме меня, можете написать мне (не сейчас, несколько позднее) на Сан-Франциско. Сроки я предоставляю на ваше усмотрение — пока я не тороплюсь возвращаться в Кристалл-Сити. Когда я вернусь и вернусь ли вообще — зависит только от вас. Чем скорее вы выплатите долг, тем скорее увидитесь с любимой дочерью.
Что касается потомства, то я сделаю все от меня зависящее, чтобы в самое ближайшее время у вас появился внук. Этот долг я выполню с огромным удовольствием. Познакомитесь ли вы с вашим внуком, зависит опять же от того, когда и как вы выполните мои требования.
Привет и самые добрые пожелания Марте. Через несколько недель мы с Лорел закончим затянувшийся медовый месяц и переедем в Сан-Франциско. Пишите туда.
Ваш зять Брендон Прескотт».
Исписанные странички выпали из безжизненных пальцев Лорел. Вот оно, предательство! Она словно окаменела, холод охватил ее душу. Предательство!
Слишком потрясенная для того, чтобы расплакаться, Лорел с болью взглянула своими огромными глазами в лицо человека, которого она любила больше всего на свете, в которого верила, которому доверяла… до последнего времени. Впрочем, нет, она и сейчас его любит. Это сильнее ее. А вот доверие подорвано, к беспомощной любви примешались боль и гнев.
Лорел не плакала, не билась в отчаянии, не кричала на Брендона. Она просто сидела и смотрела на чужого мужчину, который был ее мужем, и свет меркнул в лавандовых глазах Лорел. Ей стал неприятен сам вид этого человека, которого она, казалось, хорошо знала, этого предателя, который растоптал драгоценный дар любви, оставив ей лишь жалкие обломки в дребезги разбитых грез. И она отвернулась от него.
Лорел поднялась с пола и молча вышла из комнаты, не обратив внимания на его зов. Со спокойной деловитостью она принялась паковать чемодан, аккуратно складывала каждую вещь, чтобы она не помялась. Уголком глаза она заметила, что Брендон вошел в комнату, но ее это не тронуло. Внутри нее все умерло, чувства ее где-то в глубоких тайниках души сковал толстый слой льда. Ничтожной частицей своего разума, не отказавшей ей, она понимала, что овладевшее ею неземное спокойствие — великое для нее благо, ибо, не позволяя предаваться боли — убийственной сердечной муке, — помогает Лорел сдерживаться.
Только один жест Лорел показал Брендону, как глубоко она уязвлена в своих чувствах. На туалетном столике сидела кукла из цветов, которую он купил Лорел при посещении плавучих садов. Лорел долго держала ее в руках, рассматривала и нежно гладила разноцветные лепестки, а потом выбросила в мусорную корзину, молча повернулась и, не оглядываясь, ушла.
В поезде, который мчал их в Чиуауа, они почти всю дорогу молчали. Лорел спокойно смотрела в грязное окно, хотя глаза ее ничего не замечали. Несколько раз Брендон порывался заговорить, но она отмалчивалась.
Он был в полной растерянности и не знал, что предпринять. Видит Бог, он никак не хотел ее обидеть! Он ведь безумно любит Лорел! Надо найти какие-то слова, чтобы урезонить ее, попытаться объяснить, что им руководило, но так, чтобы не огорчить Лорел еще больше. Но ведь она может рассердиться или разрыдаться в истерике, что делать тогда? Тем не менее Брендон решил сделать попытку объясниться.
Он взял ее руку, но она невольно вскинулась и попыталась забрать ее. Он, однако, не выпускал ее руку из своей, и Лорел пришлось примириться с этим, но пальцы ее безжизненно лежали в его кулаке, и смотрела она упорно в сторону, чтобы не видеть Брендона. Это огорчило его, он нахмурился. От ненависти к нему она даже не выносит его прикосновения! Боже, какой кошмар! И винить некого — кроме себя и… и Рекса!
— Лорел, я никак не предполагал, что письмо попадет в твои руки, — сказал он мягко.
Она бросила на него быстрый взгляд, давая понять, что не сомневается правдивости его слов, и отвернулась.
— Ты меня ненавидишь, Лорел? — продолжал Брендон, стараясь поймать ее взгляд, обращенный в другую сторону, и моля Бога, чтобы она не ответила «да».
— Не знаю, — вымолвила наконец Лорел дрожащими губами. — Может быть. Сейчас я сама затрудняюсь сказать, что я испытываю.
Эти слова больно задели Брендона. Неужели он убил ее любовь навсегда? Или сердце ее только ранено, со временем исцелится, и любовь вернется назад?
В его голове стучал другой вопрос, требовавший немедленного ответа.
— Ты боишься меня, Лорел?
Он видел, что она вся напряглась и свободной рукой затеребила складки своей юбки.
— А мне следует тебя бояться? — прошелестела она настолько тихо, что он с трудом разобрал ее слова.
— Нет, любовь моя, ни за что. — Он в волнении сглотнул слюну. — Я знаю, что обидел тебя ужасно, но ведь я этого вовсе не хотел. Никогда я не стал бы тебя огорчать по доброй воле.
Наступило продолжительное молчание.
— А что это за угрозы в письме папе? — наконец спросила она решительно. — Какие последствия ты имеешь в виду?
Он на миг задумался, стараясь восстановить в памяти точные выражения из своего письма.
— Я хотел этим лишь сказать, что не позволю ему видеться или иным образом общаться с тобой, пока он не возместит украденное. Ни за что на свете я тебя пальцем никогда не трону, запомни навсегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52