— Энид улыбнулась. Малышка была ее любимицей.Уинн глянула в окно и нахмурилась. Небо покрылось тучами, хотя она и не видела заката солнца, становилось темно, как ночью.— Эйнион, — позвала она великана, когда тот вошел в зал. — Ты видел брата?— Нет, госпожа, с тех пор как он ушел, но я пойду на двор и спрошу у людей. Он, может быть, в конюшне. — Эйнион удалился.— Бабушка, я понимаю, что с моей стороны глупо, и в душе осознаю, что чрезмерно опекаю Дьюи, но на мне лежит ответственность за него!Если с ним что случится до его совершеннолетия, я буду винить себя за то, что не оправдала ожиданий родителей и не выполнила своего долга перед Гарноком. Мне претит сама мысль, что я могу извлечь для себя выгоду за счет брата. Ты можешь это понять? — Обычно спокойные черты лица Уинн были искажены страданием.— Я понимаю, дитя мое, — успокоила ее бабушка, но сердце ее переполнял гнев за жестокую судьбу, которая возложила на это юное создание столь огромную ответственность. Еще она в душе сердилась на своего умершего сына, упокой Господь его душу, за то, что он внушил своей любимой дочери Уинн такую страсть к Гарноку, которая не может быть никогда удовлетворена. Они жили в суровое время, и дети умирали часто. То, что у Оуена и Маргиад родились здоровые дети — благословение Божье и чудо, но Дьюи и Map еще очень маленькие, и их подстерегают всякие опасности. Если несчастный случай или болезнь унесет их, Уинн не может нести всю ответственность, и Энид сказала внучке об этом, пожимая ей руку.Уверяя девушку, она видела, что хоть та и кивает в знак согласия, но по ее зеленым глазам было видно, что она не желает, чтобы ее успокаивали.В зал вошел Эйнион со словами:— Молодой господин еще не вернулся, госпожа.Уинн побледнела и, еще раз взглянув в окно, с беспокойством сказала:— Наступила ночь. Что, если с ним что-то случилось и он лежит раненый или напуганный? Мы должны немедленно отправить людей на поиски!— Госпожа, — ласково обратился к ней Эйнион, — ночь темная, небо закрыто тучами. Если бы не это, молодой господин вернулся бы домой сам при свете луны, а если тучи рассеются через несколько часов, он так и поступит. Я не думаю, что он ранен. Когда молодой лорд забирается на дерево, он очень осторожен. Хотя, конечно, у вас может быть другое мнение.— Но он такой маленький, один В лесу, в темноте. Мы должны найти его.— Дитя мое, Эйнион прав, — спокойно сказала Энид, волнуясь в душе не меньше внучки. Но лучше ей этого не показывать. Энид дала знак слугам подавать ужин и позвала семейство к столу. Кейтлин и Дилис болтали без умолку, пока накрывали на стол.— Как ты думаешь, лорд Алин красив? — интересовалась Дилис. Ой, я надеюсь, что он красивый мужчина. Терпеть не могу уродов.— Какая разница? — бросила Кейтлин. — Был бы туго набит его кошелек и был бы он щедр к тебе; если у него мощное «копье» и он доставляет тебе удовольствие, кого волнует его красота? В темноте брачного ложа это не имеет значения, глупая ты гусыня.— Но если он урод, я даже в темноте буду помнить об этом, сестра, — упорствовала Дилис — Тогда ты еще глупее, чем я думала, — зло ответила Кейтлин, не замечая льющихся слез обиды из нежных голубых глаз сестры. — Мне все равно, если мой лорд Коуд некрасив, как грязь, или у него блошиные мозги, до тех пор, пока набит его кошелек и он мне ни в чем не отказывает.— Как ты можешь так рассуждать, Кейтлин, — не выдержала Уинн. — Наша мамочка, упокой Господь ее душу, и наша бабушка, конечно, не учили тебя этому.— Мать Маргиад, ваша другая бабушка, была даже большей эгоисткой, чем Кейтлин, — сухо заметила Энид. — Я ее очень хорошо помню.Она родила своему мужу трех сыновей и двух дочерей, которые благодаря чуду были добродушными. Дилис очень похожа на свою тетку, в честь которой была названа. Она умерла в 11 лет. Та Дилис тоже была младшей сестрой, и ей не хватало ума, но сестра, которая была старше, лучше влияла на нее, чем Кейтлин на Дилис.— Твои слова, бабушка, не могут огорчить меня, я скоро выйду замуж и покину этот дом.— Как ты можешь сейчас думать только о себе? — разгневалась Уинн. — Неужели тебя не волнует, что Дьюи потерялся? А вдруг он ранен или мертв?— Чему быть, того не миновать, — отрезала Кейтлин. — Моя болтовня ничего не может изменить, Уинн. Ты слишком беспокоишься. Ночь застала Дьюи, и он где-нибудь укрылся. Утром ты в этом убедишься сама.Она поднялась из-за стола.— Пошли, Дилис. Нам надо хорошенько выспаться. Мы должны беречь свою красоту. Я не хочу, чтобы Риз из Сант-Брайда сожалел о своем решении, когда приедет.Когда ее младшие сестрицы утомленной походкой покидали зал, Уинн закрыла рот рукой, чтобы сдержаться. Если брак с Ризом освободит ее от Кейтлин и Дилис, то это не такая уж плохая сделка. Малютка Map смотрела на старшую сестру широко раскрытыми глазами и не могла сдержать смех. Уинн опустила руку, улыбнулась девчушке и нежно взъерошила ей волосы.— Они так меня разозлили, — сказала она.— Они очень плохие, — заметила Map. — Я знаю, что должна любить их, но не могу — Она со страхом посмотрела на отца Дрю. — Святой отец, Господь отправит меня за это гореть в огне? Это грех, я знаю, не любить сестер, но я просто не могу!Чувства священника боролись с его совестью.— Дурно ненавидеть, Map, — сказал он девочке. — Но я думаю, что Господь не проклянет тебя за то, что ты не любишь Кейтлин и Дилис.Наш Бог понимает такие чувства. — Он погладил девочку по головке и тихо пробормотал себе под нос:— Кроме того, только святой может любить их.— Пора спать, Map, — поднимаясь из-за стола, сказала Энид, еле сдерживая смех, поскольку услышала замечание отца Дрю. Взяв внучку за руку она повела ее спать.— Отец Дрю, другие священники так же гуманны, как и вы? — спросила Уинн. — Она тоже расслышала его последние слова, и в ее глазах заиграли веселые огоньки.Священник взглянул на нее, моргая карими глазами.— Я уже даже не припомню, Уинн, когда встречался с другими священниками, — ответил он честно. — Мой мир — это Гарнок, и я в нем единственный священник. Много лет я учился в монастыре, готовил себя к духовной жизни, чтобы в один прекрасный день я смог вернуться в Гарнок, служить там Богу и его людям. Мои воспоминания о том времени ослабели. Все, что сохранила память, это учеба и молитва.— И никаких друзей?— Только один, — медленно ответил отец Дрю. — Такой же, как я, который должен был вернуться в семью, чтобы наставлять на путь истинный обитателей поместья. Как бишь его звали? Элфрик, мне кажется. Он был саксонцем, откуда-то из Винчестера.— А что ты о нем помнишь? — поинтересовалась Уинн.Отец Дрю нахмурил брови, вспоминая, затем улыбнулся.— Он любил смеяться, моя дорогая. Даже тяжелая монастырская жизнь не изменила его. Нас одновременно призвали домой. С тех пор я его не видел.— Вы редко рассказываете о себе, но, когда это случается, мне нравится вас слушать.— В обязанности священника не входит рассказывать о себе. Кроме того, что можно поведать о Дрю ап Дэффиде? Я единственный сын младшего дядюшки твоего отца, который давно умер. Ты это знаешь.— Мне кажется, что на самом деле вы можете рассказать о себе гораздо больше, чем говорите, — подшучивала над ним Уинн, потом вдруг серьезно спросила:— Я правильно поступаю, принимая предложение Риза?— Твоя бабушка и я будем беречь Дьюи, не беспокойся. Понимаю, что это твоя главная забота. Риз из Сант-Брайда, несомненно, получит жену лучше, чем заслуживает, но Гарнок ему не достанется, обещаю тебе. Потом он усмехнулся и добавил:— А мы к тому же избавимся от Кейтлин и Дилис.Уинн улыбнулась ему в ответ, но, посмотрев в окно, опять нахмурилась.— Луна должна уже быть высоко, святой отец, облака такие густые, что она никак не пробьется сквозь них. Бедный Дьюи! Дай Бог, чтобы он был цел.— Ложись спать, дитя мое, — посоветовал отец Дрю. — Ты не можешь помочь брату. Если он утром не вернется, тогда я сам поведу людей на его поиски. Мы отправимся на рассвете.— Я глаз не сомкну! — причитала Уинн, но она так устала за день в лесу, да к тому же сказывалось напряжение последних дней, что в конце концов она решила последовать совету священника. Как обычно, Уинн обошла дом, проверив, все ли в порядке, а потом поднялась по лестнице в семейную спальню, где на цыпочках пробралась к своей кровати. Кейтлин и Дилис спали вместе, и их похрапывание раздавалось из-за полога. Уинн улыбнулась, представив себе, как бы ужаснулись сестрицы, узнав, что они храпят во сне.Map спала на низенькой кроватке на колесиках, на день задвигавшейся под кровать бабушки. Уинн растрогалась при виде спящей девочки, щечки которой пылали здоровьем, мягкие каштановые волосы вились вокруг лица, большой пальчик был наполовину засунут в розовый ротик. Уинн отвернулась и начала раздеваться, аккуратно складывая одежду в свой сундук, и, достав на завтра другую, разложила ее на крышке сундука. Присев на кровать, она разулась, затем расплела косы и, взяв из-под подушки гребень, расчесала длинные черные волосы. Наконец со вздохом задернула полог и скользнула под одеяло. Некоторое время она лежала без сна, мысли путались в голове. Затем ей с трудом удалось сосредоточиться на молитве. Дочитав ее до конца, она погрузилась в освежающий сон. С Дьюи все будет в порядке. Первоначальный испуг прошел, интуиция подсказала ей, что брату ничего не угрожает.Она на самом деле почувствовала, что он в безопасности. И не один.Внезапно проснувшись, Уинн села на кровати. Почему она так подумала? Раздвинув полог, Уинн увидела, что заря начала освещать край неба. Близилось утро, она проспала несколько часов, хотя и не ощутила этого. Что ее разбудило? Она не могла вспомнить и сидела спокойно, прислушиваясь к звуку, который, безусловно, лишил ее сна, но все вокруг было тихо. Кейтлин, Дилис и бабушка храпели. В своей постельке мирно спала Map. Снизу, из зала, не раздавалось ни единого звука.Даже птицы еще не начали свою утреннюю песню.Ей больше не заснуть. Уинн выскользнула из постели, дрожа от холода, в одной полотняной рубашке. Она прошла к алькову, где стояли глиняная лохань и кувшин с водой. Зимой вода часто замерзала, сейчас она была просто ледяной. Налив немного воды в лохань, она умыла лицо и руки, почистила зубы кусочком грубой ткани, опустив ее предварительно в порошок, состоящий из мяты и мелко истолченной пемзы. Прополоснув рот и кусочек ткани, она открыла окно в алькове и выплеснула использованную воду. День обещает быть ясным, хотя сейчас все окутывал туман.Вернувшись к кровати, она начала одеваться. Сначала нижнюю фиолетово-синюю тунику с длинными облегающими рукавами, которые доходили до лодыжек, затем короткую, до колен, верхнюю тунику ярко-зеленого цвета с длинными рукавами, широкие манжеты которых были расшиты золотыми нитками и заканчивались у узких запястий. Это было ее лучшее платье. Уинн подпоясала верхнюю тунику позолоченным кожаным ремнем, украшенным серебряной с позолотой пряжкой и необыкновенно красивым горным хрусталем, который придавал ей спокойный блеск. Открыв еще один сундук, она достала пару мягких кожаных туфель, сделанных как раз по ее узенькой ножке. Сегодня она удостоит Риза чести видеть ее в лучшем наряде, когда тот приедет в Гарнок за ответом.Покопавшись поглубже в сундуке, Уинн извлекла маленькую резную шкатулку и, открыв ее, достала и надела пару сережек из горного хрусталя в виде груши. Сидя на кровати, она расчесала волосы и заплела их в косу, конец которой украсила зеленой лентой. По обычаю девушки до замужества ходили с распущенными волосами, лишь завязывая их лентой, но Уинн, когда на нее внезапно обрушилась ответственность за всю семью, стала заплетать косу, чтобы казаться старше при общении с незнакомыми людьми. Она гордилась своими густыми черными волосами, которые, когда не были заплетены в косу, окутывали ее, как ночное облако. Уинн полагала, что волосы, несомненно, были самым главным ее достоинством. Она вздохнула с облегчением, когда было покончено с неприятным обычаем отрезать девушкам волосы вскоре после первого замужества, чтобы показать ее покорность. Отрезать ее прекрасные косы? Никогда!Она вынула из шкатулки еще одну драгоценность — золотой круглый кулон, украшенный зеленой и синей эмалью и прикрепленный к тяжелой цепи червонного золота. Рисунок был кельтский. И цепь, и кулон были привезены из Ирландии. Отец получил их взамен большой партии сыра много лет назад, когда Уинн была еще ребенком. Она восхищалась кулоном и, несмотря на то, что это была ценная вещь, отец подарил ее дочери просто потому, что она ей нравилась. «Уинн так редко хочет что-то из земных ценностей», — заметил он Маргиад. Девушка дорожила кулоном, особенно после смерти отца. Ей всегда казалось, что Оуен был с ней, когда она носила это украшение, и она чувствовала, что кулон принадлежит ей, как только она его увидела.Готовая встретить новый день, Уинн вышла из спальни. Внизу в зале слуги расторопно разжигали огонь в очагах. Через открытую дверь дома был виден поднимающийся над пекарней дым. Риза придется просить отобедать, и, судя по его последнему визиту, аппетиту него был немалый. Им потребуются весь хлеб и пироги, которые пекарь напечет за день.Рядом с ней заговорил Эйнион:— Будет ясный день, госпожа, и, поскольку молодого господина еще нет, святой отец и я соберем отряд, отправимся на его поиски и доставим домой.Уинн на мгновение охватило чувство вины. Она совсем забыла о Дьюи!— Да, ему достанется за это, — твердо сказала она Эйниону. — Неважно, лорд из Гарнока или нет, он все еще десятилетний мальчишка и в моей власти. Своей выходкой он проявил бессердечность к нам.Передай ему, что его зад узнает, что такое ореховый прут, как только Риз уедет. Я не стану смущать лорда Гарнока перед другим лордом, но он будет наказан.— Кто это будет наказан? — Дьюи ал Оуен стоял прямо в дверях зала.— Дьюи! — воскликнула Уинн, бросилась к двери, схватила брата и крепко обняла его, пока он не вырвался из ее объятий.— Слава Всевышнему, Богородице и нашему святому Давиду, что ты жив и невредим! — Уинн чуть не всхлипывала.— Кто будет наказан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10