Валентин ЕЖОВ
Рустам ИБРАГИМБЕКОВ
БЕЛОЕ СОЛНЦЕ ПУСТЫНИ


На берегу широкой спокойной Волги, на косогоре раскинулась деревушка.
За рекой, до самого горизонта, простираются заливные луга. Первые
солнечные лучи золотят верхушки деревьев, играют в наполненных водой
ведрах, которые качаются на плече краснощекой босой молодухи; она
поднимается по косогору плавно, без усилий, точно не коромысло у нее на
плече, а легкий платок...
Все это кажется чуть-чуть нереальным, может быть, из-за утренней
дымки, окутавшей пейзаж голубизной, или из-за плавности движений, с какой
женщина поднимается с ведрами по косогору; а может быть, потому, что одета
она необыкновенно нарядно, словно сошла с рисунка на палехской шкатулке...
В копне свежего, душистого сена лежит тощий, невысокого роста усатый
красноармеец в выцветшей добела гимнастерке с бантом на груди и
коротковатых портах. Он лежит и смотрит, как медленно приближается к нему
красавица с ведрами, как босые ноги ее ступают по мокрой траве с цветами.
Женщина делает еще несколько шагов, и яркое солнце, ударив в глаза
красноармейца, заставляет его зажмуриться...
А когда он открывает глаза и приподнимается на локте, то видит, что
нет женщины, нет речки, деревни, лугов, нет волшебного утра, а есть
пустыня без конца и края, и солнце, белое солнце, которое ослепляет и
выжигает все под собой; есть только солнце над барханами без единого
кустика или былинки вокруг, до самого горизонта...
Бывший красноармеец Федор Сухов проворно встал, надвинул на глаза
белый кепарь со следами красноармейской звездочки и пошел по пустыне
напрямик.
Двигался Федор Сухов не быстро и не медленно, нормальным походным
шагом, шлепая босыми ногами по обжигающему песку. За спиной его торчал
тощий "сидор" и новенькие, мягкой кожи, сапоги, засунутые под веревку.
Новенькими у Сухова были еще кожаный ремень, на котором висела кобура с
наганом, и английский карабин за плечом. В одной руке у Сухова был чайник,
а в другой - палка с зарубками, пока еще неизвестного назначения. Все на
Сухове висело вроде бы небрежно, но ничего не брякало, не звенело.
Он шел, не интересуясь пейзажем, потому что никакого пейзажа и не
было - один песок, но по сторонам поглядывал: мало ли что. Вдруг прямо
перед собой Сухов увидел торчащую из песка голову человека. Сухов
остановился. Голова была темной, бритой, с закрытыми глазами. Сухов
подошел ближе, опустился на корточки. Один глаз приоткрылся.
Сухов воткнул палку с зарубками в песок - от нее упала тень. Той же
палкой он померил расстояние до конца тени, отсчитал зарубки. - Пять
часов, - сказал он тихонько и дотронулся до головы. - Здравствуй. Ты давно
здесь? Голова с трудом приподняла второе веко. На Сухова смотрели суровые
глаза, в них не было ни мольбы, ни страданий.
- Ты кто?.. - опять спросил Сухов. - По-русски понимаешь?
Ответа не было.
Сухов помолчал, раздумывая.
- Ты бандит или хороший человек? - задал он еще вопрос.
Голова все так же сурово смотрела на него и ничего не говорила.
- Хочешь, дам напиться? - сказал Сухов.
Ответа не было.
Сухов дал голове глотнуть из чайника.
Опять помолчал, глянул по сторонам.
- Что же будем делать?.. - сказал он. - Может, тебя откопать?
И, не дождавшись ответа, Сухов взял палку и, очертив ею круг,
примерился и начал отгребать песок.
... Когда Сухов выволок закопанного из ямы, тот оказался сухощавым,
хорошо сбитым и, видимо, очень сильным человеком. Потому что сразу, не
дожидаясь помощи, он разорвал веревку на связанных руках. Попытался
встать, но не смог.
- Ты что? - склонился Сухов.
- Нога, - впервые заговорил выкопанный.
Сухов присел рядом с ним, спросил:
- Тебя как зовут?
- Саид.
- А меня Федор... Федор Сухов.
- Ты взорвал плотину Аслан-бая?
- Было дело... Как же тебе помочь? - спросил Сухов. - Я спешу. Ты
куда пойдешь?
- В Педжент.
- Придется крюк дать, - вздохнул Сухов. - До колодца Пять чинар я
тебя доведу, а дальше - извини... домой иду. Ты уж сам потом добирайся.
- Спасибо, - сказал Саид. - Я не забуду.
Сухов протянул руку Саиду. Тот поднялся, сделал шаг. Сухов закинул
его руку к себе на плечо, и они побрели по пустыне...
Красноармейский отряд в сорок сабель торопился через пустыню к оазису
Черная крепость. В отряде было 15 русских, 12 туркменов, 9 киргизов, 4
узбека, 6 ручных пулеметов и 18 карабинов. Револьверы были у всех, а
граната только одна - у командира Рахимова. Отряд шел без отдыха, лошади и
люди измотаны были до предела, но темпа не сбавляли: Рахимову сегодня
выпал счастливый случай - взять курбаши Абдуллу, за которым он безуспешно
гонялся уже целый месяц. Спешил Рахимов, потому что хотел дойти до места
затемно.
Абдулла, утомленный ласками, спал в объятиях любимой жены. За пологом
на женской половине спали девять других его жен. В полумраке подземелья,
скрытого развалинами крепости, можно было различать только силуэты спящих,
кувшины с напитками, сладости на подносе, подушки и круглые мутаки,
разбросанные по коврам.
...Сощурившись, Рахимов смотрел вперед. В предрассветной мгле
громоздились развалины старой крепости.
- Вот она, Черная крепость, - хрипло сказал Рахимов и махнул рукой.
Часть всадников отделилась и пошла в обход.
У полуразрушенных ворот на развалинах стен неподвижно сидели нукеры,
сохраняющие сон Абдуллы.
Отряд уложил коней. Несколько красноармейцев-туркменов с арканами и
ножами поползли вперед. Остальные залегли, приготовив к бою оружие.
Один из нукеров вытащил игральные кости, потряс их в кулаке. Другой,
кивнув, подсел. Первый кинул кости на каменную плиту, выпали две шестерки.
Выигравший нукер радостно засмеялся. В этот момент петля аркана с легким
свистом захлестнула его горло и прервала смех. Нукер захрипел и повалился.
Одновременно другой аркан свалил его товарища.
Та же участь постигла в разных концах крепости еще трех нукеров. И
лишь четвертый, влекомый арканом, успел выхватить нож и, полоснув по
веревке, перерезать ее. Тем же ножом он убил прыгнувшего на него
красноармейца и, перевернувшись на живот, выстрелил из револьвера.
Абдулла проснулся мгновенно. Сбросив с себя руку спавшей рядом жены,
он схватил карабин и одежду, отбежал к стене, в верхней части которой был
выход из подземелья. Отсюда просматривались два марша лестницы, которая
вела к дверям.
Абдулла натянул на себя штаны из мягкой замши, перехватил халат
широким ремнем, на котором висело две кобуры. Наверху уже строчили
пулеметы. Визжали на своей половине женщины, сбившись в кучу, как овцы.
Двое нукеров Абдуллы уложили нескольких красноармейцев, но тут же
были скошены зашедшим в тыл пулеметчиком. Пулеметчик увидел вход в
подземелье и бросился в него. Абдулла продолжал хладнокровно одеваться. Он
завязал шнурки одного чарыка и стал надевать на ногу другой. В проеме
двери появился красноармеец с пулеметом. Продолжая обуваться, Абдулла
вскинул левой рукой карабин и не целясь выстрелил. Убитый покатился вниз
по лестнице, к ногам жены Абдуллы. Та, вскрикнув, отпрянула в угол.
В стене повернулась тяжелая каменная плита, и из тайника вышел
пожилой нукер.
- Прости, ага, что потревожил тебя. Кто-то нас предал. - Этот Рахимов
никогда не начнет воевать вовремя, всегда на полчаса раньше, - недовольно
проворчал Абдулла.
- Надо уходить, ага, мы окружены. - Четки, - сказал Абдулла, ощупывая
карманы халата. - Ищи четки! Абдулла принялся шарить под подушками. Он
раскидывал ногами подносы с едой, растоптав несколько спелых персиков. На
лестнице появились два красноармейца. Абдулла два раза выстрелил,
красноармейцы упали по обе стороны лестницы. Нукер перевернул труп бойца,
которого Абдулла убил первым, и протянул Абдулле четки, которые оказались
под убитым. Абдулла облегченно вздохнул, приложил их к глазам и спрятал на
груди.
- Займись ими, - кивнул Абдулла в сторону кричащих женщин. - Нельзя,
чтобы они достались этим необрезанным собакам.
Нукер кивнул и лязгнул затвором пулемета. Абдулла схватил на руки
любимую жену и потащил ее в потайную дверь. Нукер сорвал полог и навел
пулемет на женщин. Те с воплями закрылись подушками. Раздалась очередь...
Нукер уронил голову на гашетку пулемета. Сбежавшие по лестнице
красноармейцы бросились к тайнику.
Добравшись до конца подземного хода, Абдулла прижал к себе жену и,
загораживаясь ею, вылез через широкую трубу на поверхность. Здесь под
деревьями стояли две лошади и несколько джигитов. Продолжая прикрывать
себя женой, Абдулла побежал к лошадям. Его заметили слишком поздно. От
крепости раздались крики и выстрелы. Схватив повод второй лошади, Абдулла
вскочил на вороного жеребца и, выстрелив в жену, огрел жеребца камчой.
Рахимов и трое красноармейцев скакали от крепости. Абдулла легко уходил.
Осадив коня, Рахимов выстрелил несколько раз и в отчаянии швырнул карабин
на землю.
- Опять ушел! - У него четки заговоренные, - сказал
красноармеец-узбек. - Кони свежие, - сказал Рахимов.
В оазисе Пять чинар - колодце с несколькими деревьями вокруг и куском
глиняной стены - сидели у тлеющего костра Сухов и Саид. Сухов делился
продуктами с Саидом: высыпал из своего мешочка половину запаса пшена,
разделил сухари.
- Задержался я здесь. Месяц, как демобилизовался, а все мотаюсь по
пескам этим... Семь лет дома не был. - Сухов собрал выделенные Саиду
продукты в чистую портянку и пододвинул к нему. - На недельку хватит, а в
Педженте еще что-нибудь раздобудешь... А я, извини, не могу, мне на Гурьев
надо. Пойду по гипотенузе.
Саид снял с пояса кинжал и подал Сухову.
- Возьми, на память. - Спасибо. - Приняв кинжал, Сухов вынул его из
ножен, провел ногтем по лезвию. - Хорош кинжал!.. - Осмотрел ножны. -
Богатая работа. - Отец подарил. Сухов взял с песка свой карабин, обтер
ладошкой, протянул Саиду. - На. Нельзя без оружия. - Постучал по кобуре с
наганом. - А мне и этого довольно. Саид благодарно склонил голову, принял
карабин. - Лучше бы ты меня не откапывал, - сказал Саид. - Теперь не будет
мне покоя, пока не отомщу Джевдету. - Мертвому спокойней, - согласился
Сухов, - но уж очень скучно. А за что у тебя вражда с ним? - Отца убил
моего... В спину, когда он молился. Саид помолчал немного, потом медленно,
стараясь не напрягать пораненную ногу, поднялся. - Пойду, - сказал он. -
Ну что ж, счастливо, - протянул ему руку Сухов.
Отряд Рахимова шел по пустыне по следам банды Абдуллы. Отряд шел
шагом, потому что девять бойцов спешились, отдав своих лошадей женам
Абдуллы. Женщины ехали молча, закутавшись в чадры.
Рахимов нервничал, сновал из одного конца отряда в другой, поглядывая
на женщин. - На полсуток отстаем, - сказал он хмурому комвзвода. - С
бабами нам его не догнать, - ответил тот.
Увидев, как молодой боец Петруха подъехал к одной из женщин и стал
заигрывать с ней, что-то шепча и посмеиваясь. Рахимов подскакал к нему и
вытянул плеткой по крупу его коня. Петруха дал стрекача. Рахимов погрозил
ему вслед плеткой, а затем погрозил и женщинам. Вернулся в голову отряда.
- Доведу их до первого колодца и брошу! - сказал он в сердцах своему
взводному. - Дам пшена полмешка, воблы, а дальше - как сами знают. - Ты у
каждого колодца так говоришь, - хмуро ответил взводный. - А что же я их и
вправду бросить должен? - заорал Рахимов в отчаянии. - Они же умрут как
мухи... в этой пустыне!
- Глянь-ка, - вдруг удивленно сказал взводный. Он увидел Сухова,
который нетерпеливо шагал по пустыне метрах в двухстах от отряда.
Рахимов вытащил свой револьвер и дважды выстрелил в воздух. Сухов
остановился.
- Кто такой? - спросил Рахимов, подъехав.
- Сухов.
- Врешь?! - удивился Рахимов и спрыгнул с коня. Подал руку. - А я
Рахимов. Слыхал? Сухов кивнул.
- А мне говорили, что ты демобилизовался, - продолжал Рахимов. - Слух
идет, что ты уже в Астрахани.
- Пришлось задержаться, - сказал Сухов и оглядел стоявших вокруг
бойцов. Они с любопытством смотрели на него.
У костра Рахимов делился с Суховым своими бедами.
- Двадцать семь дней за ним гоняюсь. Пол-отряда потерял. Третьего дня
в Черной крепости совсем было накрыли - из рук ушел... Лютует. Ни своих,
ни чужих не жалеет - совсем озверел! Грабит, жгет, режет всех подряд -
старых и малых. Жен своих и то не пожалел: перестрелять хотел... В
последний момент спасли. Одну убил.
- Видел я его работу, - сказал Сухов.
- Ну, ничего, - скрипнул зубами Рахимов. - Я этого Абдуллу все равно
достану!.. Весь песок в пустыне просею. Своими руками задушу! Лишь бы
морем не ушел. А так он со всех сторон обложен.
- В Черной крепости его через трубу надо было брать, - вздохнул
Сухов.
- Так он через нее и ушел. Я же не знал, что там ход. Сухов! - вдруг
взмолился Рахимов. - Помоги!.. С тобой мы его враз прикончим. Ты ведь один
целого взвода стоишь, а то и роты.
- Нет уж, хватит, - сказал Сухов. - Мне домой пора. Я и так большой
крюк дал. Теперь по гипотенузе пойду - она короче. До Астрахани дойду, а
там до Нижнего - по воде... Ты уж пойми меня - не могу.
- Сухов! - сказал Рахимов совсем жалобно. - Доведи хоть баб до
Педжента, сделай милость. По рукам и ногам связали - пешком ходим. Захвати
их с собой, а?.. Этот чертов гарем! Девять штук. Освободили. А теперь
маемся. С ними нам Абдуллу никак не догнать.
- Зря, - сказал Сухов.
- Что зря? - не понял Рахимов.
- Освободили зря. Там бы они живыми остались. А теперь он их
наверняка убьет, раз они у тебя побывали.
- Да ты что! Мы даже лиц-то их не видели, понимаешь?
1 2 3 4 5 6