— Поторопись, сучка! У меня нет времени потакать твоим капризам, поэтому делай, что тебе велят.
Он давал ей лишь несколько мгновений на удовлетворение необходимых потребностей.
Она поднялась и стала поправлять юбки. Он вынырнул из зарослей юкки, посмотрел на нее с хищной ухмылкой на лице. В его светлых глазах горели маленькие голубые огоньки. Она выдержала его взгляд, не дрогнув и сохранив столько достоинства, сколько могла сохранить в подобных обстоятельствах.
— Я закончила, — сухо заявила Тори, выйдя через кусты на маленькую лужайку, на которой они остановились.
Он схватил руку Тори и резко выкрутил назад, обдал ее горячим дыханием и крепко прижал к себе.
— Не строй из себя леди, сучка. Я сумею сбить с тебя спесь. Когда мы доберемся до моего лагеря, я покажу тебе, какой услужливой ты можешь быть.
Он намотал ее волосы на свой кулак и потянул назад. Тори откинула голову, беспомощно подставляя ему шею и грудь. Он воспользовался этим, тихо засмеялся, когда она выразила свое возмущение. Засунул свою грубую, шершавую руку в вырез блузки, сжал пальцами грудь девушки. Тори попыталась вырваться, и он ущипнул ее.
Испытывая сильную боль, она невольно задергалась. Он схватил ее еще сильнее, зажал сосок между большим и указательным пальцами. Наконец Тори замерла, понимая, что любое движение только усилит ее страдания.
— Правильно. Ты быстро умнеешь. Жаль, что сейчас у меня нет времени продолжить твое обучение, но скоро оно появится. Как только мы доберемся до лагеря, я покажу тебе такое, что Кинкейду и в голову не приходило. Ты будешь визжать и корчиться… я еще не встречал женщину, которой не нравилось бы жестокое обращение…
Заставляя себя не двигаться, Тори подумала о том, что прежде она убьет его. Он никогда не овладеет ею так, как это делал Кинкейд, пробуждавший в ней острую боль желания, даривший восхитительное облегчение. «Господи, Ник… где ты? Почему этот человек так тебя ненавидит? Волнуешься ли ты за меня или думаешь, что я сбежала по собственной воле?»
Он приедет за ней. Она чувствовала это. Он знает, что, как бы она ни сердилась, она никогда не покинула бы его среди ночи без денег и планов. Ник приедет за ней… обязательно приедет.
Она продолжала думать о Кинкейде в тот момент, когда капрал резко поднял ее юбку и грубо сунул руку между ее бедер, причиняя боль. Он засмеялся, когда она отпрянула, обдал ее своим кислым дыханием. К горлу девушки подкатилась желчь, Тори едва не вытошнило. Она не позволит этому человеку изнасиловать ее, не позволит ему выполнить свои обещания… Господи, она не сумеет остановить его!
Капрал оттолкнул от себя девушку, все еще держа ее за волосы. Используя их как поводья, потащил Тори к лошади и заставил сесть впереди себя. Серовато-коричневое животное, которое ей дал Кинкейд, было привязано веревкой к седлу капрала. Они поехали по лесистому склону, где пахло сосновыми иголками.
Она беспомощно заерзала в седле перед капралом, зажатая между его животом и высокой лукой седла, и он засмеялся. — Мы будем некоторое время ехать вместе, красотка. Мне нравится, как ты трешься об меня. Мой лагерь уже близко. Мы доберемся до него очень скоро, и я научу тебя кое-каким штукам, пока Кинкейд не приедет за своей смертью. Усмехнувшись, он потянул блузку вниз и обнажил груди девушки. Холодный ветер заставил соски отвердеть. Когда Тори инстинктивно попыталась прикрыть свое тело, он отбросил ее руку.
— Нет, ты поедешь так, чтобы я мог касаться тебя, когда захочу, мечтать о том, что меня ждет в ближайшее время. Мне нравится ждать, думать об этом, представлять, как это произойдет. Мой конец твердеет от этого так сильно, что я ощущаю боль. Да, мне нравится преодолевать твое сопротивление, приручать тебя… ты будешь умолять меня сделать это… Господи! Мой конец вздрагивает от одних этих мыслей, я не знаю, чего хочу больше — трахнуть тебя или убить Ника Кинкейда…
Тори закрыла глаза, почувствовала головокружение и слабость. Она мало ела и спала. Ее поддерживала лишь надежда на то, что Ник обязательно приедет за ней.
Глава 25
Изумленный своим волнением, Ник Кинкейд тщательно осмотрел палатки и хижины Саттерс-Форта, бормоча себе под нос проклятия в адрес Виктории Райен. Более того, он казался себе глупцом, с горечью думая о том, что ищет женщину, оставившую его посреди ночи. Тогда он решил ничего не предпринимать, не останавливать ее, но заползшая в душу тревога за Тори заставила его поговорить с Кейси.
— Она исчезла? Я думал, она вернулась в твою комнату, — сказал Кейси, обеспокоено нахмурившись.
Страх, охвативший Ника, вынудил его заняться поисками. Тревога усилилась, когда он обнаружил, что серовато-коричневая кобыла исчезла из конюшни. Работавший там мальчик не знал, когда ее забрали. Он заявил об этом с округлившимися на веснушчатом лице глазами.
— Должно быть, она пришла за лошадью поздно ночью, потому что утром, когда я проснулся, кобылы уже не было!
Чтобы успокоить испуганного паренька, Ник бросил ему монету. Очевидно, что-то в лице Кинкейда внушало страх, потому что мальчик ловко поймал монету и насторожено попятился назад.
Насмешливая улыбка искривила губы Ника. Теперь он пугает детей. Что с ним, черт возьми? Он должен радоваться ее исчезновению. Теперь он может заняться своим делом, не отвлекаясь на борьбу с Тори; ее выходки, перепады настроения — он больше не услышит ее обвинений, как правило, несправедливых. Возможно, он действительно использовал ее. Для этого у него были свои причины, но он сомневался, что оyа поймет их. Он не мог обвинять ее в этом. На что она рассчитывала? На то, что ей удастся завладеть состоянием, нажитым преступным путем, и избежать неприятностей? Нельзя быть такой наивной. Даже если ее брат и дядя потерпели поражение, молодой женщине крайне трудно без посторонней помощи справиться с проблемами тайного вывоза такого количества денег из Калифорнии.
Дейв Брок не обладал опытом, необходимым для оказания такой помощи, и хотя Рой Мартин не допускал мысли о вовлеченности лейтенанта, Ник не разделял этой уверенности. Тори могла подбить Брока на любую авантюру. Доказательством этого служило его согласие вывезти ее из Монтерея. Он казался достаточно находчивым и был готов помочь ей.
Ник вспомнил, как Брок смотрел на Тори во время похорон ее отца. Внимательный, заботливый лейтенант с радостью проводил девушку до асиенды. Проходя мимо стоявшего около Джила Кинкейда, он с неприязнью посмотрел на него. Он, Ник, не посмел подойти к девушке в такую печальную минуту. Глупец! Да, Дейв Брок определенно мог откликнуться на любую ее просьбу.
Как и многие другие женщины, Тори умела добиваться желаемого. Она оставила его без каких-либо душевных терзаний. Ему следовало позволить ей самой заботиться о себе. Тогда он сберег бы массу времени и нервов. Сейчас она, вероятно, с комфортом расположилась в уютной маленькой каюте парохода, отправляющегося в Бостон. Несомненно, Тори смеется, вспоминая, как ловко сумела ускользнуть от него.
Однако он все же оседлал своего большого черного коня и поехал рысью из Саттерс-Форта в сторону Сакраменто.
Город, расположенный на восточном берегу Сакраменто-Ривер, заметно разросся с того времени, когда Ник видел его в последний раз. Кое-что осталось прежним — например, полоса леса шириной почти в милю. Переплетенные ветви старых толстых дубов образовывали естественный шатер. Вдоль улиц под сенью деревьев стояли многочисленные дома, палатки, простенькие хижины.
Гавань напоминала лес, мачты и рангоуты поднимались вверх, точно стволы деревьев, покачиваясь возле пристани. Барки, бриги, шхуны и пароходы теснили друг друга в оживленном заливе. Золото порождало невероятную активность, разрастающийся город был заполнен нетерпеливыми толпами старателей.
К тому времени когда Ник убедился, что ни одна женщина, внешне напоминающая Тори, не покупала билет на пароход, отправляющийся в Бостон, небо уже потемнело. Вдоль пристани и между наспех возведенными деревянными строениями сновали черные тени. Ник направился по короткому переулку к своему коню.
Погрузившись в размышления о Тори, которая, судя по всему, еще не села на судно, он слишком поздно услышал шаги за своей спиной. Быстро повернувшись с револьвером в руке, Ник разглядел в сумерках металлический блеск оружия. Оранжевое пламя с грохотом вырвалось из его пушки, кто-то громко закричал от боли. Пригнувшись, Ник оценил ситуацию. Он понял, что в переулке находятся несколько мужчин, и приготовился отразить нападение.
— Не стреляйте! Грэнвилл, опусти свой чертов револьвер!
Это не напоминало засаду, и Ник медленно выпрямился.
Сохраняя бдительность, он услышал в голосе незнакомца ноты раздражения и гнева.
— Выйдите на свет. — Его глаза привыкли к полумраку, и он увидел, как тени задвигались, вышли на середину переулка. — Бросьте оружие.
За возмущенным бормотанием последовал звон упавшего револьвера, потом один из мужчин шагнул вперед:
— Кинкейд, нас прислал Рой Мартин.
Слегка расслабившись, Ник все же продолжал настороженно смотреть на приблизившегося человека, который показался ему знакомым.
— Я вас знаю?
— Нас не представляли друг другу, — последовал сухой ответ, — но я действительно однажды видел вас в салуне у Медвежьего Ручья. Я находился там, когда кто-то восхищался вашим умением обращаться с ножом.
— Помню. Вы сидели у дальнего конца стойки. Чего хочет Мартин?
— Он подумал, что вам, вероятно, полезно знать, что Кья Пикеринг остановился в Саттерс-Форте. Я сам видел его позавчера.
Убрав револьвер в кобуру, Ник приблизился к мужчине, назвавшему себя Кэмпбеллом.
— Крис Кэмпбелл. Слева — Джо Купер, а этого любителя пострелять, который стоит позади меня, зовут Грэнвилл Элфа.
Кэмпбелл, высокий светловолосый человек с открытым лицом, слегка покачал головой.
— Вы прекрасно владеете оружием, Кинкейд. Мартин был прав. Жаль, что так вышло с Грэнвиллом. Он проявил излишнюю осторожность.
— Вы ранены?
— Это всего лишь царапина. — Кэмпбелл усмехнулся, сверкнув в полумраке голубыми глазами. — Мне доставалось и крепче.
— Расскажите мне о Пикеринге.
— Рассказывать почти нечего. Вчерашней ночью он выехал из Саттерс-Форта с какой-то девушкой. Я бы предупредил вас раньше, но мне сказали, что вы были заняты.
Предчувствие, часто спасавшее Ника, подсказало ему, что ответ на следующий вопрос окажется неприятным, однако он должен был его задать.
— Можете описать девушку?
Кэмпбелл кивнул:
— Она настоящая красотка. По-моему, даже слишком хороша собой для такого типа, как Пикеринг. Стройная, с длинными темными волосами, которые отливают золотом. Она ехала на маленькой серовато-коричневой кобыле… Эй! Вы уже уходите? Хотите передать что-то Мартину?
— Сообщите ему то, что вы рассказали мне, — хмуро произнес Ник, быстро зашагав к лошади. — Он сообразит, что надо сделать.
Тори сжалась под тонким одеялом. Она накрылась им лишь после того, как ее губы посинели, а зубы застучали так громко, что это вызвало недовольство двух сидящих у костра мужчин.
— Черт возьми, — раздраженно произнес человек, которого ее похититель называл Глэнтоном, — дай шлюхе одеяло, иначе она будет непригодна к употреблению.
Ворча и пошатываясь после виски, которое было выпито в этом примитивном лагере, капрал поднялся с земли и нашел одеяло, от которого дурно пахло. Однако оно спасало от холода. Он небрежно набросил его на Тори, сжал ее подбородок так сильно, что на глазах девушки появились слезы, и засмеялся.
— Ручаюсь, тебе не терпится увидеть, что мы приготовили, красотка. Я уверен, тебе понравится.
Глэнтон посмотрел на них. Отсвет костра падал на его изборожденное шрамами лицо; густые брови почти скрывали маленькие глазки, в которых отражались красные языки пламени. Он лениво потер пах, глядя на Тори.
— Не понимаю, почему мы еще не занялись ею, Пикеринг. Все равно потом мы заметем следы.
Пикеринг выпрямился, бросил взгляд через плечо на Глэнтона:
— Я же сказал тебе. Я все продумал две недели назад, когда увидел, как шлюха танцевала в миссии, трясла своими сиськами. Я увидел, как отреагировал Кинкейд, когда она позволила какому-то типу прижаться к ней. Я понял, что могу покончить с этой историей, прежде чем он доберется до меня, и последовал за ними. Почти схватил девку в Саттерс-Милле, но Кинкейд вернулся слишком быстро и мне пришлось снова ловить подходящий момент. В следующий раз она облегчила мою задачу. Сама вышла ко мне, верно, красотка?
Он бросил на Тори торжествующий взгляд, и она вздрогнула. Значит, в полумраке действительно таилась опасность, а не отправившийся в уборную старатель. Пикеринг. Эта фамилия показалась ей знакомой, она всплыла из глубин памяти… Ну конечно. В тот день на городской площади, когда Ник расправился с Такеттом, он спрашивал о Пикеринге. Тори стало дурно. Они убили девушку, вспомнила она, которая была дорога Нику. Она всегда хотела спросить его о ней, но так и не отважилась это сделать.
Пикеринг вернулся к костру, полыхавшему в нескольких футах от Тори. Он решил оттуда приглядывать за девушкой. У нее слипались глаза, хотелось заснуть, а пробудившись, оказаться в своей постели в Бостоне, где ее покой оберегали дядя Симес и тетя Кэтрин, а пухлая Мэри приносила в спальню горячий шоколад и булочки с корицей… Господи, ей казалось, что с того времени, когда она чувствовала себя защищенной, прошла целая вечность, а не шесть месяцев.
Рано или поздно Пикеринг и Глэнтон совершат задуманное, и ей придется испытать невыносимые муки и унижение.
Щеки Тори вспыхнули — она вспомнила, как Пикеринг заставил ее ехать с обнаженными грудями мимо лагеря с людьми. Это был самый унизительный момент в ее жизни, ей пришлось держать голову поднятой и смотреть прямо перед собой, словно рядом не было мужчин. Они изумленно пялились на девушку, не зная, что кончик острого ножа щекотал ее спину под шерстяной накидкой Пикеринга.
Он сам оставался в тепле. Его рука лениво ласкала девушку на глазах у мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49