Констанс О`Бэньон: «Сентябрьская луна»

Констанс О`Бэньон
Сентябрьская луна



OCR Lady Vera
«Сентябрьская луна»: Эксмо-Пресс; Москва; 1998

ISBN 5-04-000851-1 Аннотация Двое любящих – Хантер и Камилла – обречены на разлуку. Все против них – старинная вражда семей, деспотическая воля родителей, клевета, очернившая их в глазах друг друга. Камилла вынуждена с позором бежать из родительского дома, унося под сердцем свой главный секрет, никому, как ей кажется, не нужный.А Хантер узнает правду лишь пять лет спустя. Констанс О'БэньонСентябрьская луна Пролог Техас, 1869 Небо над Сан-Рафаэлем затянуло тучами, тусклая мгла висела в воздухе, хотя уже наступило утро. Улицы городка были пустынны, только трое ожидали прибытия дилижанса.Подняв взгляд на отца, семнадцатилетняя девушка отметила угрюмое выражение его лица и поняла, что надеяться не на что. По хрупким плечам девушки пробежала дрожь. Она знала, что он зол на нее: ведь все случилось по ее вине.Камилла Монтес посмотрела на фургон, где Сантос, старший вакеро Пастух (здесь и далее прим. пер.).

ее отца, ждал с багажом. Она ощущала его молчаливую поддержку и сочувствие, но Сантос ничем не мог ей помочь. Камилла отвернулась и устремила взгляд в дальний конец пыльной улицы, всем сердцем надеясь, что Хантер Кингстон все-таки придет за нею. Ведь он ее любит! Он не позволит ей вот так уехать!Вспышка молнии на миг осветила небо, на землю упали первые капли дождя, но тут к тротуару, кренясь и поскрипывая, подкатил почтовый дилижанс.Все было кончено. Он не пришел.Внезапно Камиллу охватила паника, она судорожно уцепилась за рукав отца. – Прошу вас, отец, не отсылайте меня… Позвольте мне остаться с вами!Но Сегин Монтес грубо схватил дочь за руку и подтолкнул к дилижансу.– Ты запятнала гордое имя Монтесов и опозорила меня! Ты постелила жесткую постель, дочка, так что пеняй на себя: теперь тебе придется в нее лечь.Услыхав, жестокие слова отца, Камилла почувствовала, что слезы неудержимо сочатся у нее из-под век и текут по щекам. Ей никогда его не переубедить, она это понимала. Девушка расправила плечи, позволила отцу подсадить ее в карету и, словно онемев, опустилась на потертое кожаное сиденье. Ей казалось, что все происходит во сне, в каком-то мучительном кошмаре. Разве такое могло случиться с нею наяву?!Сегин Монтес еще некоторое время стоял у открытой дверцы кареты, его губы были непримиримо сжаты. Камилла молча следила за струйками дождевой воды, стекавшими с полей черной шляпы.– Я люблю вас, отец! – сказала она наконец, обвивая руками его шею.Рыдание вырвалось из груди Камиллы, когда она почувствовала, что отец напрягся, ощутив ее прикосновение. А потом он решительно высвободился и сухо проговорил:– Тетушка позаботится о тебе.Сегин Монтес отступил на шаг и со стуком захлопнул дверь почтовой кареты, потом отвернулся, даже не бросив прощального взгляда на дочь, и забрался в фургон рядом со своим старшим вакеро. Словно околдованная злыми чарами, Камилла смотрела, как ее отец хлестнул кнутом лошадей, и вскоре фургон скрылся за пеленой дождя.Когда дилижанс тронулся, Камилла очнулась. Ей захотелось закричать, выскочить из кареты, сделать хоть что-нибудь – только не уезжать вот так… Но она удержалась: в карете кроме нее ехали еще две женщины, и они уже посматривали на Камиллу с нескрываемым любопытством. Она отвернулась к окну, чтобы никто не видел ее слез.За окном ничего нельзя было рассмотреть кроме струящихся по стеклу дождевых дорожек. Камилле казалось, что весь ее мир обрушился в одночасье: ведь Хантер так и не появился, не сказал, что произошло чудовищное недоразумение, не стал умолять ее не покидать Сан-Рафаэль…Гроза разыгралась не на шутку, вспышки молний поминутно раскалывали надвое обложенное тучами небо, ветер яростными порывами налетал на дилижанс, то и дело нырявший в разъезженные колеи дороги, ведущей к Новому Орлеану.Промозглая сырость охватила тело Камиллы Монтес, ледяное отчаяние сковало ее душу. Она сжалась в комок в углу почтовой кареты, чувствуя себя совершенно уничтоженной. Унизительнее всего было то, что ее не покидала безумная надежда: вдруг Хантер все-таки нагонит дилижанс и потребует, чтобы она вернулась. Пусть обнимет ее и попросит у нее прощения! Разумеется, она не станет прощать его сразу: он обошелся с нею жестоко, просто ужасно. Но в конце концов она, конечно, простит его. Ведь они любят друг друга, значит, должны прощать!Любят друг друга? Да, всего лишь месяц назад, перед тем, как Хантер уехал в Сент-Луис, Камилла не сомневалась в его любви. А теперь он даже не пришел объясниться с нею сам! Нет, он послал своего отца, Джекоба Кингстона, исполнить за него грязную работу. А Джекоб заявил, что не верит, будто ребенок, которого она носит под сердцем, зачат от его сына…Камилла вспомнила унижение, пережитое в тот вечер, когда Джекоб Кингстон обрушил на нее свою обвинительную речь. Если бы она не была так ошеломлена, то наверняка потребовала бы встречи с Хантером. Неужели он посмел бы заявить ей в лицо, что она носит не его ребенка?! Но сейчас уже слишком поздно. До самого утра она все цеплялась за робкий росток надежды: ей казалось, что произошло какое-то недоразумение, что Хантер по-прежнему ее любит. Теперь эта надежда умирала с каждой оставленной позади милей.«О, Хантер! – повторяла она в слезах. – Неужели тебе безразлично, что у нас будет ребенок? Неужели ты лгал, когда говорил, что любишь меня?» Камилла плотнее закуталась в плащ и уткнулась лицом в воротник. Слезы вновь и вновь наворачивались ей на глаза, когда она думала о том, какой позор навлекла на своего отца. Господи, что с ним стало, когда он узнал, что она беременна! А с какой яростью он набросился на нее, когда она созналась, что отец ребенка – Хантер Кингстон! Отец заявил тогда, что она предала его, перешла на сторону врага. Он твердил, что все Монтесы издавна ненавидели Кингстонов, так уж повелось. И вот теперь, чтобы искупить позор и скрыть от окружающих, что она ждет ребенка от Хантера Кингстона, он вынужден был отослать дочку к тете Пруденс в Новый Орлеан.Камилла чувствовала себя жалкой ничтожной тварью. Ну почему, почему никто не хочет понять, что она любила Хантера со всей страстью, на какую только способно юное сердце?! И ведь он тоже говорил ей, что любит! А она, дурочка, ему поверила…Осушив слезы тыльной стороной ладони, девушка стала смотреть на расстилающуюся за окном равнину и почувствовала вдруг, что в душе ее что-то перевернулось.«Я буду тебя ненавидеть до конца своих дней, Хантер Кингстон! – прошептала она про себя. – Когда-нибудь ты пожалеешь, что так обошелся с Монтесами… Особенно с Камиллой Монтес!»В это самое время по той же дороге на запад двигался дилижанс из Сент-Луиса. Очень немногие из пассажиров забирались в такую глушь; до затерянного в пустыне, ничем не примечательного городка Сан-Рафаэль доехал только один человек. Последний пассажир был прекрасно, даже щегольски одет: его костюм явно шил первоклассный портной. К тому же он был очень хорош собой – высокий, широкоплечий, смуглый, с насмешливой искоркой в глубине карих глаз.Оставшись в одиночестве, Хантер Кингстон откинулся на кожаную стенку кареты и положил ноги в сапогах на освободившееся сиденье напротив. Его сердце билось учащенно: словно какой-нибудь безусый юнец, он ждал встречи с любимой девушкой. Однако Хантер не был безусым юнцом; он только что отметил свой тридцать второй день рождения. Но для него не имело значения, что Камилла намного моложе. Он думал лишь о том, что еще до заката солнца будет вновь сжимать ее в своих объятиях!Последние четыре недели он занимался делами в Сент-Луисе, но все его мысли были заняты только Камиллой. Он любил ее и твердо знал, что не пройдет и месяца, как она станет его женой.Единственное, что могло помешать этому, – застарелая вражда их семей: на протяжении трех поколений Монтесы и Кингстоны враждовали между собой. Но Хантер был уверен: после их с Камиллой свадьбы все нелепые распри наконец уйдут в прошлое. Его сердце пело от счастья. Скоро, очень скоро они с Камиллой поженятся!Хантер вновь представил себе ее смеющиеся синие глаза, оттененные длинными ресницами, густыми и темными, как сажа; ее черные волосы, сверкающие на солнце, словно атлас… Она была невысокого роста и едва доходила Хантеру до плеча, но ее стройная, соблазнительная фигурка могла свести с ума кого угодно.И все же самым поразительным свойством Камиллы была ее жизнерадостность! Она смотрела на жизнь с веселым вызовом и пробуждала то же чувство у окружающих.Сунув руку в карман, Хантер вытащил кольцо с изумрудом и бриллиантами, которое купил для Камиллы в Сент-Луисе, и попытался надеть его на мизинец, но сразу понял, что оно не налезет даже на первую фалангу. С растроганной улыбкой он спрятал подарок обратно в карман. Это будет ее обручальное кольцо!Он закрыл глаза и начал мечтать о том, как сложится его жизнь, когда он станет мужем Камиллы Монтес. Скучать ему не придется ни единого денечка, уж это точно. Не было случая, чтобы маленькая проказница не сумела его рассмешить. С тех пор, как она вошла в его жизнь, он узнал, что такое истинное счастье…Хантер даже не заметил, как дилижанс, кативший навстречу, прижался к обочине, чтобы дать дорогу его экипажу. Мог ли он знать, что в эту самую минуту Камилла Монтес сидит, съежившись, во встречной карете, охваченная отчаянием?! Что пройдет пять долгих лет, наполненных горечью и мстительной злобой, прежде чем он увидит ее вновь? Что весь Западный Техас содрогнется от ужаса при их следующей встрече и многие судьбы переменятся безвозвратно?Когда стук колес затих вдали, утреннее солнце пробралось сквозь тучи и согрело землю своими лучами. Одинокий жаворонок взмыл ввысь, на умытом дождем небе изогнулась радуга.Время шло медленно; земле предстояло совершить немало оборотов, прежде чем Хантеру Кингстону и Камилле Монтес суждено было встретиться вновь… Берегитесь сентябрьской луны… Кровавой луны… Луны апачей… 1 Техас, май 1874 Дилижанс, направлявшийся на запад, шел с хорошей скоростью, хотя то и дело нырял в глубокие колеи разбитой дороги. Джек Морган поднял к небу продубленное всеми ветрами лицо и прищурился. Судя по положению солнца, им предстояло добраться до промежуточной станции в Свит-Спрингз на час раньше намеченного времени.Джек работал охранником на этом маршруте последние шестнадцать из прожитых на свете шестидесяти лет, а вознице было лет тридцать, и в почтовой компании он был новичком. Звали его Пит Бикфорд. В юности Пит попытал было счастья на золотых приисках в Калифорнии, но на его долю добычи не хватило. Когда руда окончательно истощилась, он бросил все и перебрался в Техас. Джек взял молодого человека под свою опеку и обучил его всему, что умел сам.Погоняя лошадей, Пит то и дело искоса поглядывал на Джека. Он знал, что старик поглощен любимой игрой: наблюдая за пассажирами, пытается угадать, какого они нрава и чем занимаются.– Ну как, ты уже все про них понял, Джек? – спросил он с веселой улыбкой.На отрезке между Ногалесом и Сан-Рафаэлем в дилижансе остались всего трое: две женщины и мужчина; Джек Морган коротал время, изучая их лица.– Ну, насчет мистера Уоткинса гадать не приходится, – ответил Джек, выплюнув сквозь зубы табачную жижу. – Судя по тому, как волосы седеют и вылезают у него на макушке, ему лет сорок пять, к тому же у него слезятся глаза – верный признак того, что он слишком много пьет. Он работает управляющим банка Кингстона в Сан-Рафаэле. Три года назад мистер Уоткинс прибыл к нам с Востока – и надо же, сразу стал руководить единственным банком в городе! Я от него не в восторге: слишком уж он задается. Говорят, содержит в Ногалесе любовницу и даже прижил от нее ребенка, но хочет, чтобы в Сан-Рафаэле его считали образцовым гражданином, примерным мужем и отцом. Он стал даже церковным старостой в хиллсайдском приходе.Улыбаясь про себя, Пит подумал, что Джек, несмотря на свою страсть к безобидным сплетням, – милейший старый чудак. Как бы то ни было, искусство управления почтовым дилижансом Пит постигал благодаря ему.– А как насчет той женщины с огненно-рыжими волосами? Ее ты раскусил, Джек?– Ее я тоже знаю. Нелли Трэйверз работала одно время в Сан-Рафаэле – подавала напитки и пела в салуне «Золотой самородок». А где-то год назад вдруг собралась и уехала из города. Интересно, зачем ее обратно принесло? Может, собирается снова у нас обосноваться?– Похоже на то, Джек. Багажа у нее хватает.– Бьюсь об заклад, что добропорядочные граждане Сан-Рафаэля не позволят ей забыть прошлое. Так что, думаю, Нелли вскоре опять начнет услаждать ковбоев своим пением да веселой улыбкой. Говорят, сердце у нее золотое и нрава она доброго. Сам-то я на этот счет ничего сказать не могу: я верен моей Эллен. А в «Золотой самородок» захожу нечасто, только когда жажда пересилит отвращение к той бурде, что они там подают.Почтовая карета приближалась к опасному месту: справа от дороги зияла пропасть глубиной не меньше пятидесяти ярдов. Ярд примерно равен одному метру.

Пит натянул поводья и, осторожно проведя упряжку через узкую горловину, опять повернулся к Джеку.– Ты ничего не сказал о третьей пассажирке. Признайся, что она – крепкий орешек.Джек искоса взглянул на Пита и вздохнул: эта женщина в черном траурном платье занимала его мысли с тех самых пор, как села в дилижанс. Да, она, пожалуй, была для него загадкой. Джек мало что мог бы о ней сказать. За все время путешествия незнакомка ни разу не откинула с лица черной вуали. Траурное одеяние укрывало ее так надежно, что он не рискнул бы даже определить ее возраст.– Странно, что она все время молчит, – заметил Джек. – Насколько я знаю женщин, они вечно трещат без умолку.Пит усмехнулся и решил подлить масла в костер его любопытства.– А я знаю, как ее зовут! – заявил он. Джек недоверчиво покосился на друга.– Откуда тебе знать? Что-то я не помню, чтобы она с тобой разговаривала хоть раз за всю дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52