Однако, если Эмма не хотела терпеть оскорбления мисс Стрэйт, мисс Стрэйт тоже решительно не желала уступать жалкой гувернантке.
Она восторженно зааплодировала, как будто находилась в театре.
— О, моя дорогая мисс Лоуренс, позвольте поздравить вас хотя бы с вашим бесстыдством. Но, как вы понимаете сами, ваша охота на Чарда бессмысленна. И что бы вы ни думали о причинах моей откровенности, позвольте заметить, что ваше благополучие так же близко моему сердцу, как будущее леди Клары. Когда милорд погубит вашу репутацию, кто доверит вам своих детей? Стены Лаудвотера не сдержат сплетен. Так или иначе слухи о подобной связи разнесутся по городу, можете быть уверены. И что тогда?
Шантаж! Оставьте милорда леди Кларе, или я расскажу всему свету о вашем поведении — вот смысл песни мисс Стрэйт.
Эмма молчала, но не от страха, а от ярости, закипавшей в ней. Наконец она произнесла:
— Позвольте и мне быть откровенной с вами, мисс Стрэйт. Мне абсолютно безразличны леди Клара и ваши заботы. Я ни на секунду не допускаю, что вами движет жалость к моему положению. Если вы еще раз хотя бы заикнетесь о моих отношениях с милордом, я пойду прямо к нему… — Эмма сделала ударение на слове «прямо», — и сообщу ему о ваших угрозах. Может, вы и выше меня по положению и гостья в доме, где я всего лишь прислуга, но я бы не поставила ни пенса на вашу победу… а вы?
Никогда еще за всю свою жизнь Эмма не вела себя подобным образом. Всегда она сохраняла внешнее спокойствие и смиренно принимала удары судьбы. Она научилась терпеть оскорбления своих нанимателей и их друзей. Но после приезда в Лаудвотер ее жизнь изменилась, и вместе с обстоятельствами изменилась сама Эмма. Никогда больше она не пойдет на компромисс и лицом к лицу встретит последствия, какими бы мрачными или даже разрушительными они ни оказались.
Было совершенно очевидно, что вызывающее поведение Эммы удивило мисс Стрэйт. Она насмешливо оглядела гувернантку с ног до головы и неохотно выдавила:
— Я почти восхищена подобным нахальством. Ладно, ведите свою опасную игру, но помните, что против вас играет Калипсо Стрэйт, а я такой же азартный игрок, каким оказались вы. Можете идти к своему милорду, мисс Лоуренс, однако не забывайте мои слова. Он на вас не женится. Прощайте.
Ничья. Если бы они дрались на дуэли на шпагах, как мужчины, этим бы дело не закончилось. Они отвернулись друг от друга. Мисс Стрэйт отправилась к своей подопечной, а Эмма — к милорду. Как закончится игра, о которой говорила мисс Стрэйт, пока не знала ни одна из них.
— Ой, папа, ты правда возьмешь меня с собой в Ньюкасл?
Милорд утвердительно кивнул. Тиш сидела рядом с Эммой в египетской гостиной, наслаждаясь чаем в обществе взрослых. С тех пор как приехали гости, она обедала в детской.
«Разве это обед?» — жаловалась она Эмме, представляя огромный выбор блюд на папином столе. Когда еду подавали в детскую, приходилось лишь есть принесенное или оставаться голодной. Однако девочке позволили выпить чаю с папой и его гостями.
— Да, моя любовь. Поскольку мисс Лоуренс едет в качестве моего секретаря, тебе придется присоединиться к нам, и в свободное время мисс Лоуренс будет давать тебе уроки. Так что это не праздник для тебя, как ты понимаешь.
Новость порадовала леди Клару. Вряд ли гувернантка сможет одновременно учить Тиш и ублажать милорда. Эмма же в который раз удивилась любви милорда к девочке, которая не была его дочерью. Верно ли предположение мисс Стрэйт, что Тиш просто дитя неверной жены милорда? И, если так, что добавляет его явная любовь к ребенку к уже известным чертам его характера?
Милорд же, стоявший у камина, украшенного большими китайскими вазами с пышными цветами из садов Лаудвотера, думал не только о благополучии Тиш. Он вынул из кармана хорошо сшитых брюк какой-то документ и повернулся к обществу.
— Сегодня с нарочным прибыло письмо от сэра Томаса Лиддела, — объявил он несколько театрально и обвел взглядом гостиную. — Он сообщает, что на следующей неделе, двадцать пятого июля тысяча восемьсот четырнадцатого года, Джорди Стефенсон проведет испытания своей новой движущейся паровой машины, которую он строит уже десять месяцев и которая должна заменить лошадей в шахтах Киллингворта. Поэтому позвольте предложить всем собраться и отправиться в Ньюкасл поскорее, а не на следующей неделе, как планировалось. Возможно ли это, Лафтон? Я знаю, что Блэкберн привык сниматься с места по первому требованию, но вы должны думать о ваших дамах.
— О, пожалуйста, не беспокойтесь о нас, — взвизгнула леди Клара. — Мы всецело в вашем распоряжении, когда речь идет о делах.
Это нехарактерное для нее заявление явилось результатом натаскивания мисс Стрэйт на тему «Как угодить милорду» и было вознаграждено благодарной улыбкой вышеупомянутого господина. Чтобы еще нагляднее продемонстрировать свою готовность исполнять любое его желание, леди Клара спросила с притворной заинтересованностью:
— А какова роль сэра Томаса Лиддела в этом деле, милорд?
Ответил ее брат, причем довольно раздраженно:
— Ты что, никогда не слушаешь меня, Клара? Я сто раз говорил тебе об увлечении сэра Томаса изобретением Джорди Стефен-сона. Он полагает, что этот человек может разрешить проблему дешевой перевозки угля. Чард, я и Блэкберн также заинтересованы, если, конечно, из этого что-то получится. Должен сказать, Чард, здесь и сейчас, что у меня есть сомнения. Возможно, они развеются двадцать пятого июля!
Леди Клара тут же надулась, но мужчины так увлеклись обсуждением еретических со мнений лорда Лафтона, что не обратили на нее никакого внимания. Эмма, уже неделю работавшая секретарем милорда, знала, что сэр Томас был вожаком маленькой компании нортумбрийских аристократов и джентльменов, владевших угольными шахтами и сталелитейными заводами. Компания называла себя Большим союзом и финансировала работу Стефенсона по усовершенствованию примитивных паровых повозок. Подобные работы уже проводились мистером Бленкинсопом из Лидса и мистером Тревитиком.
После чая милорд пригласил Эмму в свой кабинет написать ответ сэру Томасу и, улыбаясь, сказал:
— Я не сообщил Лафтону, что сэр Томас буквально написал «потрясти Лафтона немного, чтобы он преодолел скептицизм в отношении двигателя Стефенсона». Я решил, что было бы недипломатично повторять такие откровенные слова.
Когда Эмма начинала работать с милордом, он вел себя скованно, очевидно связанный присутствием миссис Мортон, сидевшей в уголке кабинета с вышиванием. Но время шло, и он потихоньку расслаблялся и, хотя не пользовался выражениями, обычными в мужской компании, начинал забывать, что работает с дамой.
— Бассет был прав, — воскликнул милорд, разглядывая счета, принесенные Эммой накануне. — Вы работаете аккуратнее его. Я замечал и раньше, что дамский почерк более разборчив. Чего я не ожидал, так это подобной старательности. Эмма рассердилась.
— Ну, милорд, если бы женщинам дали шанс, они бы работали не хуже мужчин, даже лучше. Я замечала, что мужчины более неряшливы в делах, требующих точности и педантичности.
— Ах, мисс Лоуренс, как обычно, вы без колебаний поправляете меня. Я должен извиниться, если мои слова прозвучали снисходительно. Сам Бассет не смог бы лучше помочь мне.
Их взгляды встретились: нежный и открытый — милорда, настороженный — Эммы. Но она не смогла не ответить на его похвалу улыбкой. Милорд протянул ей письмо сэра Томаса и набросок ответа. Теперь встретились их руки. И не пожелали расстаться. Совершенно против своей воли милорд опустил голову и поцеловал маленькую ручку, так легко лежавшую в его руке.
— О, моя милая маленькая птичка, — прошептал он.
— Нет, милорд, — прошептала Эмма, пытаясь вырваться. — Вы обещали вести себя хорошо…
— Не совсем так… Я только намекал…
— Миссис Мортон услышит вас, — предупредила Эмма.
— Что услышит? Я ничего не сказал.
— Но много сделали.
— О, дела, — улыбнулся милорд, но добавил более трезво под ее упорным взглядом: — Однако я должен помнить о том, что вы сказали.
— Конечно, — подтвердила Эмма и, взглянув на его черновик, шаловливо добавила: — Вы позволите подправить немного вашу грамматику, милорд?
— Поскольку вы отваживаетесь поправлять все, что я делаю, и более, чем «немного», можете поправлять грамматику.
Миссис Мортон несколько озадаченно глядела на шепчущуюся пару. Эмма покачала головой, отошла к столу Джона Бассета, взяла перо и начала писать с таким рвением, будто от этого зависела ее жизнь. Милорд сел за свой стол, подпер голову обеими руками, улыбнулся миссис Мортон и стал с удовольствием наблюдать за Эммой, переписывающей его письмо.
Эмма закончила и посыпала песком письмо, чувствуя взгляд милорда и раздумывая о странных событиях, происходящих с нею в Лаудвотере. Здесь она стала объектом всеобщего мужского внимания, заработала неприязнь леди Клары и, как ни странно, невольное восхищение Калипсо Стрэйт. Бен Блэкберн, застигнутый милордом на месте преступления, больше не преследовал ее так явно, но его место занял лорд Лафтон, часто находивший предлог поговорить с ней.
Похоже, он думал, что после того, как милорд взял Эмму в секретари, ее статус изменился к худшему, или, скорее, он предпочитал думать худшее об ее и милорда отношениях. Правда, теперь милорд обращался с Эммой при свидетелях еще более официально, почти холодно. Отношение лорда Лафто-на, наоборот, становилось теплее с каждым днем.
Эмма думала и о том, что в гораздо меньшем арендованном доме милорда в Ньюкасле будет труднее избегать неприятного внимания лорда Лафтона. Конечно, замечательно быть временным секретарем милорда и наслаждаться ежедневно его обществом, но приходится платить за это цену, которую Эмма платить не хотела.
Даже Тиш заметила, что мисс Лоуренс изменилась. Однако Эмма не теряла надежды, что с переездом в Ньюкасл, а затем в Киллингворт мужчины найдут себе другие заботы, кроме попытки соблазнить одну бедную гувернантку…
К счастью для Эммы, милорд решил захватить в Ньюкасл Джона Бассета. Джон не мог писать письма, но мог быть полезен в других делах, и его присутствие отвлекало всеобщее внимание от необычного положения Эммы.
Однако, решив одну проблему Эммы, милорд невольно создал для нее другую. Намерения Джона на ее счет были абсолютно честными, но тем не менее они не были желанны. Эмма начала чувствовать себя большой золотой рыбкой в очень маленькой вазе, окруженной котами с хищными глазами. И самое неприятное: здравый смысл подсказывал, что она должна поощрять Джона. Брак с ним решил бы все ее проблемы: у нее был бы не богатый, но надежный дом, а что еще могла ждать от жизни бедная гувернантка?
Здравый смысл ничего не мог изменить. Она влюбилась в человека, презиравшего ее десять лет назад!
Всю дорогу в Ньюкасл и позже, по пути в Киллингворт, она с отчаянием спрашивала себя, какая глупость заставляет ее отталкивать человека, восхищающегося ею и уважающего ее… даже если она сама не испытывает к нему ничего, кроме дружеских чувств. Здравый смысл мог бы сказать: как разумно выйти замуж за Джона Бассета и устроить свою жизнь!.. — если бы новая встреча с Домиником Хастингсом не выбила из Эммы весь здравый смысл.
Ей оставалось лишь сохранять терпение… и ждать того, что преподнесет будущее.
Глава девятая
Итак, все, включая миссис Мортон и Тиш, отправились с двумя лордами в Кил-лингворт посмотреть на двигатель Джорди Стефенсона в действии. Отправилась и леди Клара. Она было заявила своей компаньонке, что не намерена таскаться целый день по угольным копям среди зловонных механизмов, но получила от нее строгий выговор. Правда, Клара наотрез отказалась от прочной обуви, предпочтя красивые лайковые туфельки, но попыталась доставить милорду удовольствие, выразив притворный интерес к его делам.
В холодный июльский день, двадцать пятого числа, Эмма, миссис Мортон, Тиш, мисс Стрэйт и скучающая леди Клара разместились в открытом экипаже. Солнце светило, но сильный ветер заставлял дрожать дам в легких платьях. Мужчинам, в тяжелых сапогах и куртках, повезло больше, о чем, оказавшись на безопасном расстоянии от милорда, ехавшего в первом экипаже, непрестанно ныла леди Клара.
Выехав из Ньюкасла-апон-Тайн, путешественники направились на север по платной дороге, ведущей в Шотландию. В этих неосвоенных местах Эмма еще не бывала и с интересом смотрела вокруг, особенно когда экипажи достигли заставы, откуда дорога поворачивала к Киллингворту.
Киллингворт оказался маленькой деревушкой, затерявшейся в болотах под суровым северным небом. Его окружали угольные шахты с насосными станциями, торчащими трубами и отвалами пустой породы. Киллингвортская шахта Хай-Пит располагалась на Вест-Мур, вдоль которой тянулся ряд коттеджей углекопов.
Последний дом принадлежал мистеру Джорджу Стефенсону, механику шахты Хай-Пит и создателю движущегося механизма, цели настоящего путешествия. За домами виднелся грубо сколоченный сарай, где держали лошадей, работавших на шахте. Чумазый мальчишка выгуливал одну из них, безучастно наблюдая за суматохой.
Сразу за коттеджами и параллельно им тянулся пологий склон, по которому должен был подняться первый локомотив, то есть если все пойдет так, как предполагалось. Казалось, вся работа в этот день приостановилась. Уже собралась большая толпа: угольщики, окрестные мелкопоместные дворяне, а теперь, с прибытием отряда милорда, и аристократы.
Когда милорд помогал леди Кларе выйти из экипажа, из толпы раздался выкрик:
— Приехали посмотреть на Блюхера нашего Джорди?
Эмма, уже стоявшая с Тиш рядом с Джоном Бассетом, няней и миссис Мортон и с интересом разглядывавшая разномастную толпу, уклон и рельсы, прошептала:
— «Блюхер», мистер Бассет?
Джон отрицательно покачал головой в знак того, что понятия не имеет, кто этот парень, но милорд, всегда очень чуткий ко всему, что касалось Эммы, наклонился к ней и сказал:
— Думаю, что так мистер Стефенсон назвал свой локомотив.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30