– Она уже съела. Этого вполне достаточно.
– Но мы только что стали друзьями, – возразил он, – ты могла бы сделать исключение из правил, Элизабет. В конце концов, она же принцесса и...
– И ты не будешь вмешиваться в то, как я воспитываю свою...
– Элизабет, – перебила Эмили. – Я уверена, что полковник хотел сделать как лучше. Может быть, половинка кекса удовлетворит всех? Как ты считаешь?
Элизабет недовольно кивнула. К своему удивлению, она поняла, что этот маленький инцидент придал ей силы и мужества. Какие намерения у Колтера и можно ли ему верить? Когда-то он ее бросил. Теперь все как будто говорило о том, что он просит довериться ему. Но, взглянув на него из-под опущенных ресниц, она вынуждена была поправиться: Колтер ни о чем не просит, он просто занял место среди них, как будто это его естественное право.
Запрещая себе сосредоточиваться на таких мыслях, она увела Николь готовиться ко сну.
Следующий час Колтер провел в обществе Эмили. Он сразу понял, что с ней не нужны околичности, она и так охотно отвечала на его вопросы.
– Чтобы помочь Элизабет сбежать от Элмы, я продала все свои ценности, кроме трости Тимоти. Полагаю, вы узнали ее, – ответила она на вопрос об их финансовом положении. – Элизабет придется найти работу, ведь ей удалось захватить с собой только кое-какую одежду.
Настроение Колтера постепенно менялось, откровенность Эмили смягчила его.
– И вас совсем не волнует то, что вы остались без средств?
– Я любила Тимоти Хэммонда так сильно, что распростилась с надеждой быть признанной в обществе. Эту любовь я перенесла на его дочь и внучку. Бог не дал нам собственных детей. Возможно, – проговорила она с легким вздохом, – к лучшему. Если бы я не отдала все, что имела, для спасения Элизабет и малышки, мне никогда не было бы покоя.
– Боюсь, Элизабет не примет от меня помощи.
Эмили внимательно посмотрела на Колтера, стоявшего возле камина. Он был молод, решителен и нетерпелив, но вокруг глаз лежали тени усталости, и Эмили подумала, что он, скорее всего, уже научился обуздывать свою властность и обдумывает ситуацию, прежде чем принять решение.
– Нет, она не облегчит вам эту задачу.
– Я так и думал.
– И это вас сердит. Однако, полковник, этот дом пока еще мой. Если вы усмирите желание командовать, то сможете навещать нас, когда вам будет удобно. А если вы соблаговолите пополнить наши запасы провизии, моя гордость протестовать не будет. Я только прошу вас уважать принципы воспитания Элизабет и не баловать ребенка.
– Мудрый совет, мадам. – Хотя в его тоне все еще сквозили саркастические нотки, улыбка была искренней. – Должен ли я понимать, что найду в вас друга?
– Полковник!
– Как вы сами предложили, мадам, будем взаимно откровенны. Позволите ли вы мне облегчить вашу ношу любыми способами, не ущемляя гордости Элизабет?
Эмили с улыбкой кивнула.
– Не переступая границ дозволенного.
– Разве существуют таковые, если речь идет о твоем ребенке? – Колтер замолчал, чтобы не добавить: и женщине, которую любишь. Ему нужно было выговориться, в нем опять поднималась горечь. – Сначала вы предлагаете мне помощь, мадам, а потом связываете руки.
– Только Элизабет может развязать их. Через несколько минут она спустится сюда вместе с Николь. А я, полковник, если вы еще раз любезно поможете мне, вас покину.
Когда они дошли до лестницы, к ним присоединилась Рут, чтобы осветить путь. Эмили пожелала ему спокойной ночи, и тут появилась Элизабет с дочерью на руках. Неровный свет лампы причудливо окрашивал их лица, Николь хихикала, и Колтер вдруг страстно позавидовал Элизабет, которая что-то шептала ей на ухо, и безумно захотел обнять их обеих. Николь поцеловала Эмили, а потом Элизабет повернулась к нему, и малышка сказала:
– Мама разрешила поцеловать тебя.
Когда он подставил щеку, сладкое, душистое детское тепло окутало его. Прикосновение губ было мимолетным, но вдруг крошечные пальчики коснулись шрама на его лице:
– Это очень болит?
Стараясь продлить ее прикосновение, Колтер прошептал:
– Больше нет.
– Когда мама поцелует, все проходит. Хочешь, она поцелует?
– Николь! Думаю, что полковник...
–...был бы весьма признателен, – закончил Колтер с довольной улыбкой.
Элизабет слегка коснулась губами его щеки, получив одобрение дочери. К ее удивлению, Николь еще дважды легонько поцеловала шрам, как будто хотела гарантировать исцеление.
– Желаю вам всего доброго, полковник, – сказала молодая женщина и отвернулась.
– Можно я донесу ее вместо тебя? – Колтер глядел на девочку, как будто ждал ее разрешения, а вовсе не матери.
– Мы сначала молимся.
– Тем более я должен присоединиться к вам, сегодня мне есть, за что благодарить Бога. – Он протянул руки дочери, не желая больше ждать.
Поколебавшись, Николь согласилась. В глазах Элизабет сверкнул гнев. Желание Колтера войти в их жизнь возмущало ее, но она не хотела устраивать сцену при дочери. Повернувшись, она пошла вперед.
– Спи спокойно, моя дорогая, – прошептала Элизабет, прикручивая фитиль в лампе.
Колтер задержался еще немного возле уснувшей дочери, а когда они спустились вниз, Элизабет обернулась к нему.
– Я провожу тебя.
– Не спеши, я еще не готов уйти. – Он взял у нее лампу и прошел в боковую гостиную. Из-за дождя в комнате было прохладно. Колтер поставил лампу на стол около диванчика и ждал, когда Элизабет сядет. – Прежде всего скажи мне, почему Николь боится темноты?
– Элма не разрешала оставлять даже ночника. Она считала, что это закаляет волю.
Бесстрастность ее голоса подсказала Колтеру, что Элизабет совершенно выдохлась. Он сел рядом и пожал ей руку.
– Я сделаю все, чтобы защитить вас. Элма не получит моей дочери, какое бы имя она ни носила. Если ты позволишь мне, – прошептал он, целуя ей руку, – я сделаю и больше того.
– Ты станешь использовать Николь в качестве орудия?
– Никогда! – возразил он, привлекая ее к себе. Элизабет напряглась, и он добавил: – Позволь мне только обнять тебя. Потом я уйду.
Она со вздохом опустила голову ему на плечо. Колтер закрыл глаза, ощущая, насколько естественно и правильно то, что они вместе. Элизабет тоже закрыла глаза, гоня от себя все тревоги дня. Тепло и сила Колтера словно вливались в ее тело, даря уверенность и покой.
– У меня трехдневный отпуск, – прошептал он ей на ухо и немного отстранился, чтобы она облокотилась о спинку дивана. – Я хочу провести его с тобой и Николь.
– Ты спрашиваешь меня или просто сообщаешь? – пробормотала Элизабет, не открывая глаз.
Пламя бросало красноватые отсветы на ее лицо, и Колтер, не удержавшись, поцеловал ее в бровь.
– Не надо...
Он просунул руку ей под спину, дотронулся губами до щеки, потом до подбородка.
– Отдохни, Элизабет. Мне ничего от тебя не нужно.
Шепот и легкие поцелуи постепенно усыпили женщину. Убедившись, что она спит, Колтер взял ее на руки и отнес в спальню. Осторожно, чтобы не разбудить, уложил на кровать и накрыл одеялом.
Потом вернулся в гостиную, задул лампу и уставился на мигавший в камине огонь. Он обещал Элизабет, что уйдет. Однако за окнами бушевал ветер и хлестал дождь. Медленно, как бы не решаясь, Колтер снял мундир и начал расстегивать сорочку.
В дверях появилась Рут.
– Джош поставил вашу лошадь в конюшню и задал ей корм.
Колтер кивнул, как будто это само собой разумелось. Он спустил с плеч подтяжки и снял рубашку. Рут подошла и протянула руку:
– Дайте мне.
– Тебе не по душе, что я остаюсь?
– Не мое дело судить, – ответила служанка, принимая сорочку.
– В этом доме слишком много женщин, и у каждой есть что сказать.
– Но вы ведь не слушаете! – выпалила она, удаляясь.
– Все зависит от того, чем человек слушает: головой или сердцем, – пробормотал Колтер себе под нос и сел, чтобы снять сапоги. Стянуть их без помощи специального приспособления оказалось нелегким делом. Придвигая сапоги поближе к огню, Колтер заметил на каминной полке свой бокал с бренди. Он допил его и выставил бокал на столик за дверью. Плотно закрыв створки, полковник направился в спальню Элизабет.
Глава пятая
За ночь дождь утих, а на рассвете подул свежий ветер и разогнал облака. Дом стоял на пригорке, и Колтер, лежавший рядом с Элизабет, видел в окно убранное поле и лес. Он глубоко вздохнул, понимая, что эти несколько часов мирного сна – все, что отпущено ему в ближайшие месяцы. Элизабет спала неспокойно, что-то бормоча во сне, пока не устроилась у него на плече, положив руку ему на грудь. Полный страсти, обжигаемый касаниями ее груди, он замер, оберегая сон возлюбленной. Его жаждущий взгляд медленно обвел ее лицо, во рту вдруг пересохло, и потребовалась вся его воля, чтобы не припасть к ее приоткрывшимся во сне губам. Взошло солнце, и его лучи высветили медь разметавшихся волос и трогательную морщинку на отлежанной щеке. Колтер мучительно пытался сдерживать себя, но каждое разделенное с нею мгновение лишь разжигало в нем огонь.
Как в первый раз...
Колтер тогда опоздал к началу вечеринки в соседском доме и, с удовольствием рассматривая танцующие пары, не сразу заметил ее. Но когда их глаза встретились, он попросил хозяйку представить его. Увидев робкую улыбку Элизабет, он влюбился раз и навсегда. Его память бережно сохранила даже тихие звуки вальса, звучавшего только для них двоих. Они немного потанцевали, а потом ушли в сад. Он поцеловал Элизабет, и его сразу же охватило столь жгучее желание, что он с трудом оторвался от ее губ. Колтер готов был на любое безумство ради нее. И Элизабет, такая юная Элизабет, отвечала ему взаимностью.
Ее губы были мягкими, пьянящими и жадными, а грудь подымалась в такт возбужденному дыханию. Страсть боролась в ней с робостью, и она чуть дрожала в его объятиях, неотразимо наивная и соблазнительная...
Ему хотелось внушить ей, чтобы она подчинилась собственному порыву, силой которого была напугана, впрочем, не слишком. Он до сих пор не понимал, как ему удалось тогда очнуться и взять себя в руки. На целый долгий год.
Они виделись часто и были благоразумны. Но с каждым разом было все нестерпимее отпускать ее...
– Колтер! – Голос Элизабет вернул его в настоящее.
– Ты хочешь спросить, что я здесь делаю?
– Что ты здесь делаешь? – прошептала она, закрывая глаза, чтобы продлить очарование сна. Ее пальцы слегка двигались, словно в забытьи теребя завитки на его груди. Колтер застонал от наслаждения, и она тут же отдернула руку, как будто обожглась. Прежде чем он успел остановить ее, она отодвинулась и села, поправляя растрепавшуюся косу. – Что ты здесь делаешь?
Погладив Элизабет по голове, Колтер мягко притянул ее к себе, предлагая вновь лечь рядом. Но от его прикосновения ее спина напряглась и выпрямилась.
– Ну, погляди же на меня. Я просто спал рядом с тобой. Первый мирный сон за многие месяцы.
– Ты с ума сошел! Николь может...
– Она не придет. – Потянув сзади за ночную сорочку, Колтер опрокинул Элизабет навзничь. Улучил мгновение, перекинул через нее руку, и она оказалась в ловушке, а мягкая перина глубоко прогнулась под их телами. – Элизабет... – шептал он, покрывая быстрыми и нежными поцелуями ее шею, вливая в нее огонь переполнявшей его страсти. Он сгорал от слитых воедино желаний ласкать и защищать эту женщину, распоряжаться и обладать ею. Из разгоряченного сном тела Элизабет понемногу уходила напряженность, и Колтер почувствовал, что хочет, как Фауст, остановить мгновенье. Его неотрывный взгляд жадно впитывал ждущие поцелуя сочные губы, а отвергающие его глаза он закрывал долгими поцелуями.
Сердце Элизабет разрывалось. Ей казалось, что, оставаясь в его объятиях, желая его, она предает что-то чрезвычайно важное. Когда-то она уже поддалась его страсти, отвергнув страх и доводы благоразумия. Плата за это оказалась слишком высокой.
Молодая женщина содрогнулась от внезапного прозрения, охваченная паникой. Ноги запутались в одеяле, а Колтер...
Элизабет открыла глаза, встретилась с ним взглядом – и больше не могла уже ни о чем думать. Она обняла Колтера за плечи, погладила затылок, провела пальцами по волосам. Колтер прижал ее к своему горячему телу, и, отдавшись его быстрым мягким поцелуям и ласкам, она больше не сопротивлялась.
Когда его язык дотронулся до уголков ее рта, Элизабет не смогла сдержать вскрик возбуждения. Страсть захватила ее, она прижалась к нему всем телом, а губы ее раскрылись для поцелуя. Он победил, и она была счастлива этим. Из его груди вырвался удовлетворенный горловой звук – это была благодарность любовнице, которую он когда-то научил всему. Для себя. Только для себя.
Колтер стал целовать ее щеки, нос, уши. Он просунул под нее руки, чтобы крепче прижать ее бедра к себе. Он целовал и ласкал ее все откровеннее, пытаясь возбудить еще больше.
Вскоре она уже сама искала его губы, и он впился в ее рот со страстью, не оставляющей сомнений в том, что она принадлежит ему целиком и полностью.
Колтер повернулся на бок, освобождая руку, и хотел, было скользнуть под кружева, закрывающие грудь. Элизабет застонала, мотая головой.
Оторвавшись от ее губ, он посмотрел на нее блестящими от желания глазами, и его рука мягко и благоговейно легла ей на грудь.
– Ты сама кормила Николь? – прошептал он срывающимся голосом. Она чуть заметно кивнула. Он ласкал ее, двигая шелковую материю взад и вперед по гладкой коже, пока не почувствовал, как возбудился сосок под его пальцами.
Внезапно Элизабет вскрикнула, оттолкнула его руку и вскочила.
– Тебе больно? Вот черт! Скажи, что я сделал не так? – Он не мог понять, что с ней произошло. – Ты хотела меня, ты не можешь этого отрицать. Неужели я сделал тебе больно?
Тяжело дыша, она пыталась взять себя в руки. С невероятным усилием Колтер смягчил свой голос:
– Я имею право знать, что случилось. Я оскорбил тебя, спросив, кормила ли ты Николь?
– Нет. Но... – Как могла она объяснить ему?
– Сядь. Ты трясешься, точно осенний лист на ветру. Тебе придется ответить мне, или ты не уйдешь отсюда.
Она села, но не потому, что он приказал ей, просто ноги отказывались держать ее. Колтер встал перед ней, спиной к окну, так, что лицо оставалось в тени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26