– ДАЖЕ НЕ ДУМАЙ ОБ ЭТОМ!Он уставился на нее серебряными жесткими глазами. Свет, льющийся с его шлема, заставил ее сжаться, словно удар исподтишка.– Слышишь меня? Слышишь?– Да, – выдохнула Риба, опустив веки, не в силах вынести ослепительного сверкания его глаз.Она услышала два отчетливых щелчка, но тут же забыла обо всем, как только его губы вжались в ее губы головокружительным поцелуем. Риба была слишком ошеломлена, чтобы сказать что-то. Но Чанс, хрипло застонав, вынудил ее приоткрыть рот. Забыв обо всем, он жадно вбирал сладостное тепло.На какое-то мгновение Риба застыла, захваченная первобытной силой его поцелуя, но тут же обмякла под безудержным напором, отвечая на ненасытное желание, рожденное мужским вожделением.Почувствовав перемену в Рибе, Чанс снова застонал на этот раз тише, а губы из требовательно-жестоких стали нежными, словно он стремился разделить с ней нежность, а не покорять и владеть. Он слегка разжал пальцы, позволяя Рибе соскользнуть по его телу, и снова заключил ее в кольцо теплых и сильных рук, вбирая в себя с каждым вздохом, каждым содроганием, каждым трепетом желания, пробегавшим по телу.Голова Рибы откинулась назад. Тела их будто слились в одно существо. Прижимаясь к Чансу, она безмолвно давала ответ, которого тот так настойчиво искал, каждым прикосновением подтверждая, что, принадлежит ему.Лишь спустя долгое-долгое время он чуть отстранился.– Чанс, – неуверенно выговорила Риба, все еще боясь открыть глаза. – Я не…– Нет, – перебил он, снова завладев ее губами, наслаждаясь их вкусом, нежно, жадно, свирепо. – Я не хочу слышать об этом. Никогда.Риба подняла ресницы, но увидела только окружающую ее непроницаемую тьму. Никогда еще она не сталкивалась с таким полным отсутствием света. И если бы Чанс не обнимал ее, она не поверила бы, что он здесь.Мрак становился словно бы живым существом, обладающим весом и формой, подавлявшими все, чего касался… а касался он всего. Эти бесшумные первобытно-безжалостные волны черноты накатывали на нее, пытаясь растворить, унести. И Риба обреченно поняла, почему мужчины сходили с ума, прежде чем умереть от жажды.– Чанс, что случилось с нашим светом? – осторожно спросила Риба, запинаясь: голос отказывался повиноваться.– Закрой глаза, – пробормотал он и прикрыл мозолистой рукой ее глаза, желая убедиться, что она послушалась. Риба снова услышала два щелчка.– Открой глаза, – велел он, осторожно пригибая ее голову набок.Риба послушно распахнула веки. Шахту снова освещали два белых конуса. Она вздохнула и облокотилась на Чанса.– Прости, – сказал он, гладя усами щеку Рибы. – Я думал, ты поймешь, что я выключил свет. Не хотел ослепить тебя.Его губы нащупали бешено бьющуюся на шее жилку.– С тобой все в порядке?– Да. – Теперь, когда в шахте вновь сиял свет, она чувствовала себя полной идиоткой. – Я просто никогда не видела ничего подобного, то есть совсем ничего не видела. Даже в самую темную ночь на небе появляются одна-две звезды.– Так всегда бывает впервые, – объяснил Чанс, взяв Рибу за руку и ведя дальше в глубь шахты. – Через три дня после смерти матери отец взял меня в шахту и выключил лампы. Без предупреждения… а вокруг одна темнота, словно конец мира. Я вопил, не помня себя. Лак схватил меня и прижал к себе, пока я не замолчал. А потом врезал отцу, что было сил. В первый и последний раз я видел, чтобы Лак так обозлился на отца.После этого я начал поклоняться Лаку. Неважно, как бы брат ни дразнил меня, когда я стал постарше, все равно он был моим идолом. Я всегда хотел отплатить ему добром за добро. Но когда это время пришло, я был в руднике. Лак умер, так и не узнав, что брат спешит ему на помощь.Пальцы Рибы замерли в руке Чанса. Она хотела объяснить, заставить его понять, как сожалеет, как страдает за него, но любые утешения звучали банально. А единственные слова, которые могли бы согреть его душу, слова «я люблю тебя», были ему не нужны.– Не нужно так грустно смотреть на меня, – пробормотал он, обводя ее губы кончиком пальца. – Это было двадцать лет назад. Давным-давно.– Но все еще больно, правда? – тихо спросила она.–Да.– Тогда это все равно, словно только сейчас случилось. И повторяется снова и снова.– Но теперь боль потихоньку проходит и не появляется так часто.Чанс поднес ее руку к губам, целуя душистую кожу, и, только сейчас вспомнив что-то, испуганно охнул.– Где твои перчатки?– Я сняла их, чтобы почесать голову. От этого шлема все чешется.– Вспомни о них, когда начнем копать, – хмыкнул он.– Рада, что ты упомянул об этом.– О перчатках?– О том, что все-таки собираемся копать. Когда и где?– Терпение – наивысшая добродетель.– Скажи это своему зеркалу, – съехидничала она.– Придется пройти еще несколько изгибов и поворотов. Твоим предкам не повезло – они неверно определили направление пегматитовой жилы. Часть неудач кроется в рельефе самой территории. Землетрясения печально известны тем, что после них бесследно исчезают самые богатые жилы, так что даже дьявол не сможет их отыскать.– А в чем кроется другая часть?– Невежество, – резко бросил Чанс. – Судя по виду этих тоннелей, здесь никогда не работал ни один настоящий горняк. Ну… может, один и был, да только давным-давно.– Прадед Митчелл, – тут же подсказала Риба. – Или прапрадед? Так или иначе, семейная легенда гласит, что он был истинным закаленным шахтером из Южной Африки. Он и купил то, что потом превратилось в Чайна Куин, плюс права на разработки окружающей земли. Однако ему недолго довелось заниматься шахтой.– Обвал?Риба охнула, услышав, как небрежно Чанс говорит о возможности гибели в шахте.– Нет. Холера.– Да, вот уж правда, истинный шахтер, – пробурчал Чанс.Плохая земля, плохая вода, плохие друзья, дурная удача.– Я ничего не знаю о друзьях…– Тихо!Риба застыла, повинуясь не столько команде, сколько судорожному пожатию руки Чанса. Откуда-то из темноты слышался шорох множества песчинок, скользивших вниз по стене. Через несколько мгновений его хватка чуть ослабела.– Чувствуешь? – тихо спросил он.– Что?– Как дергается драконий хвост. Совсем незаметно.Скорее содрогание воздуха, чем что-то еще.Рибу передернуло.– Я ничего не чувствую.Втайне она была рада этому. Пока они остаются в шахте, сама мысль о землетрясении тревожила куда больше, чем самая страшная катастрофа наверху, где она могла всегда спастись в объятиях Чанса.– Нам грозит опасность?И тут же она поняла, что все может случиться, несмотря на то, что Чанс небрежно пожал плечами.– Кто может знать? Это землетрясение не было достаточно сильным, чтобы произошел обвал, если хочешь знать. Однако, что касается следующего, не могу дать никаких гарантий. Хочешь подняться на поверхность?– Хочу, чтобы землетрясения убрались подальше, – твердо объявила Риба.– Прости, – серьезно ответил Чанс, – я могу зажечь и выключить свет, но что касается остального, это не в моих силах.– Но ты совсем не кажешься обеспокоенным.Чанс поколебался.– Я всегда тревожусь, когда спускаюсь в шахту, которую не знаю. Правда, я был здесь раньше и осмотрел Чайна Куин очень быстро, только чтобы убедиться, что это не чертова мышеловка, готовая захлопнуться. Тут есть несколько тоннелей, куда я тебя не поведу. И лишь один, куда не пойду сам.– Где это?– Левое ответвление, куда мы сначала попали. На полпути с потолка тоннеля свисает огромная плита. Она была там тогда, когда тоннель был впервые прорыт, но я бы и песчинки не поставил на то, что она окажется там завтра. С другой стороны, плита все еще может висеть, даже когда остальные тоннели засыплет настолько, что они превратятся в кротовьи норки. Шахты – вещь ненадежная, Риба. Ты просто выкладываешь карты на стол и играешь честно, так, как тебе подсказывает твое чутье.– Похоже на шоссе во время первых дождей сезона, – заметила Риба. – Именно тогда бензин и смазочное масло, затекшие в трещины покрытия за все сухие месяцы, выдавливаются водой наружу. Масло растекается по дороге. Само скользкое время в Городе Ангелов <буквальный перевод названия «Лос-Анджелес».>.– А ты в это время держишься подальше от шоссе? – с любопытством осведомился Чанс.– Нет… всего лишь подальше от тормозов. Главное, не давить на педали. Тише едешь, дальше будешь, как говорит пословица.Свет резко метнулся по стенам, когда Чанс, наклонившись, быстро и крепко поцеловал Рибу.– Ты чертовски хороший горняк. Именно так и нужно обращаться с шахтой – осторожно, нежно, пока не изучишь ее нрав. Тогда можешь размахивать киркой как и сколько угодно.Светлые стены тоннеля неожиданно потемнели. Риба остановилась, стараясь получше осветить дорогу.– Что случилось?– Неоднородность структуры, – пояснил Чанс, нетерпеливо потянув ее за руку. – Давным-давно это было поверхностью земли. Но пегматит выветрился или был вымыт дождями, а позже на этом слое грязи осел новый, потом еще и еще, а постоянные землетрясения все сместили, наклонив некоторые слои, разрывая другие и похоронив остальные под грудой породы.– Но в этой грязи нет ничего ценного? – настаивала Риба.– Нет, разве только ты захочешь вырастить хороший урожай.– Нет, спасибо. Я убиваю растения быстрее любого дефолианта и, поверь, уже успела приобрести печальную известность во всех питомниках. В последний раз, когда я там была, продавец подарил мне на память красивый камешек и попросил больше не возвращаться.Громкий смех Чанса эхом отдался в тоннеле.– Определенно, настоящий шахтер, – кивнул он, щекоча усами костяшки ее пальцев. – И определенно моя женщина, – мягко добавил он. – Нагни голову. Твои родственники не позаботились вырыть достаточно глубокий лаз. Правда, это к лучшему. Здесь слишком непрочная порода.Риба подождала, пока Чанс нырнет в непримечательную маленькую боковую дыру в стене тоннеля. Предварительно он выдолбил киркой две линии на правой стороне небольшого отверстия. Осмотрев лежащий впереди путь, Риба заметила еще несколько таких же ходов, ведущих в разных направлениях, и попыталась угадать, почему Чанс выбрал именно этот.– Идешь? – донесся до нее его голос.– Сейчас, – вздохнула Риба.Согнувшись в три погибели, она пробиралась все дальше и дальше, как ей казалось, целую вечность, хотя не прошла и сотни шагов. Пол был неровным, Риба то и дело спотыкалась о выбоины, оставленные тележками давно погибших шахтеров. Постепенно стены тоннеля посветлели, грязь смешалась с минералами, словно пегматитовая жила рассыпалась, растворяясь в обычной почве. Наконец земля почти исчезла, а ее место заняли минералы.– Теперь можешь выпрямиться, – окликнул Чанс откуда-то справа.Риба встала и повернулась, наклонив голову, чтобы случайно не ослепить его лучом лампы.– О!Она медленно повернулась кругом, пытаясь определить размеры неожиданно открывшейся пещеры, но в конце концов сдалась, не в силах измерить расстояние в изменчивом свете. Больше, чем любая гостиная, уж это точно. Вдвое? Втрое? Впятеро? Нет, невозможно сказать, не обойдя весь участок, потому что грубые земляные колонны поддерживали потолок в самых неожиданных местах, разбивая световой конус на яркое сияние и глубокие клиновидные тени. Стены переливались сотнями блесток так, что самая дальняя была почти белой.– Гранит, – пояснил Чанс, видя направление света ее лампы. – Сплошная скальная порода и никаких турмалинов. В этом направлении больше ничего не встретится.– Жаль, – вздохнула Риба. – Мои бедные предки сражались с горой, выискивая крохотные сверкающие камешки, которых на самом деле вовсе не существовало.– Турмалины могут залегать над головой, под ногами, в колоннах, в стенах.Риба повернулась, чтобы видеть лицо Чанса.– Ты не шутишь, верно?– Конечно. Вокруг пегматит, – убежденно, хотя и взволнованно сказал он. – Нельзя быть ближе к турмалинам, разве что они упадут тебе на ладонь.Откинув голову, Риба начала рассматривать потолок. Свет, отразившийся от большого белого пятна, упал на нее.– Не шевелись, – внезапно велел Чанс, но тут же успокаивающе произнес: – Все в порядке. Только не двигайся.Риба замерла. Чанс медленно водил лампой по потолку, пока два луча света не соединились.– Ладно, теперь можешь двигаться. Не хотел терять белую ведьму, которую ты нашла.– Попытайся объяснить еще раз, – попросила Риба. – Только на английском, пожалуйста.– Видишь то гнездо лапидолита около колонны, белое и сверкающее, а чешуйки слюды яркие, как твоя улыбка?Риба проследила за направлением света.– Вижу.– Значит, ты ближе к турмалину, чем когда-либо.Свет от фонаря Рибы дернулся, но тут же снова застыл.– Что ты имеешь в виду?– Турмалиновая друза, – спокойно объяснил Чанс, но под видимой сдержанностью, крылось явное возбуждение, смешанное с любопытством. – Интересно, почему я не видел ее в последний раз, когда был здесь. Направь лампу на гнездо.Он подождал, пока не убедился, что Риба застыла на месте, прежде чем осветить собственной лампой сначала белую заплату на потолке, а потом стены до самого пола, как раз под лапидолитовым карманом, и тихо рассмеялся, поняв, что недавние толчки вызвали небольшой обвал потолка, открывший «белую ведьму».– Спасибо, дракон, – пробормотал Чанс, подходя к стене и быстро становясь на колени.Белый луч скользнул по небольшому бугорку, упавшему с потолка. Быстрыми уверенными движениями Чанс нащупал рассыпающуюся друзу, отстегнул флягу, налил в ладонь немного воды и улыбнулся.– Иди сюда, chaton.Риба быстро приблизилась к нему. Усевшись на корточки, он протянул сжатую в кулак руку.– Что это? – спросила она.Чанс разжал пальцы. На ладони сверкали ослепительно-розовые осколки. Среди них выделялась совершенная по форме крохотная иголочка турмалина. Единственная. Глава 8 Риба ошеломленно охнула, уставившись на фиолетово-розовое сверкание на ладони Чанса. В ее взгляде он прочел радость и изумление и, взглянув на россыпь мелких турмалинов, увидел происходящее ее глазами: осколки мечты, воплощенные в густо-розовые, пламенные камешки, переливающиеся, нашептывающие о небывалых сокровищах, ожидающих в подземных глубинах.Улыбнувшись, Чанс выбрал разбитые кристаллы из белого ложа раздавленной друзы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30