Железное сердце Финара не дрогнуло при виде всего этого; он даже хотел приписать чудесное видение расстроенному воображению и обернулся к могиле матери, отличавшейся тем, что вместо льва, символа благородства, силы и храбрости, на ее могиле была изображена собака — символ верности и преданности. Увидев коленопреклоненную тень матери, Финар вдруг прозрел; во всем он увидел промысел Божий: мраморный гость явился вестником его смерти, могила, ему указанная, была позорной могилой, в которой ему надлежало покоиться до Страшного суда, молящаяся мать просила Господа спасти если не тело, то душу сына. Финару сразу все стало ясно. В глубоком раздумье вернулся он в опустевший зал. На троекратный его зов откликнулся лишь старый верный слуга, по опыту знавший, сколь опасно заставлять своего повелителя ждать. Дрожа всем телом, он явился.
— Дорогой Никола, — заговорил принц необыкновенно мягким и кротким голосом, — приведи ко мне священника.
Увидев крайнее изумление старого слуги, он повторил свою просьбу.
— Вам известно, принц, — наконец ответил слуга, — что со дня смерти старого духовника прошло почти пятнадцать лет, и его даже не подумали заменить другим.
— Это правда, — вздохнул Финар, — это я упустил из виду. Ступай в стан короля Французского и упроси епископа Нуайонского принять исповедь бедного грешника!
Старый слуга беспрекословно повиновался и через несколько минут вернулся в сопровождении почтенного духовника.
Наутро, когда все было готово к борьбе, король взошел на приготовленную для него трибуну, предварительно послав Лидерику великолепное вооружение, специально для него выкованное и освященное самим епископом Нуайонским. Оглядев доспехи, Лидерик с благодарностью вернул их королю, велев передать, что не нуждается в лишнем вооружении, ибо неуязвим. Пробило шесть часов — время, назначенное для поединка, а принц Финар все не являлся. Тогда, полагая, что он в полном вооружении скрывается за крепкими стенами своего замка, король приказал протрубить сигнал к началу поединка.
Едва умолкли звуки труб, как ворота замка распахнулись, и появился Финар, но не верхом на коне, не в боевом вооружении, а пеший, одетый в холщовую рубашку, с посыпанной пеплом головой и веревкой на шее. За ним на прекрасно убранных конях следовали принцесса Дижонская, одетая в мантию, с короной на голове, и почтенный епископ в полном облачении. Шествие замыкал гарнизон принца Финара, следовавший за ним без шлемов и мечей.
Достигнув арены, зловещий кортеж остановился, а принц Финар, поднявшись на возвышение, на котором сидел король, стал перед ним на колени.
— Государь, — сказал Финар, — вы видите перед собою великого, но раскаявшегося грешника, заслужившего строгое наказание, но молящего ваше величество даровать ему жизнь, для того чтобы он мог, оплакивая свои грехи, заслужить прощение Всевышнего! Все, что говорил принц Лидерик, — правда, а потому я и его прошу простить меня, как простила его благородная мать. Прошу его также, в возмещение убытков, причиненных мною, принять принадлежащие мне княжество Бюкское и графство Арлебекское. Прошу верить, что я убежден: более достойного и более благородного преемника я не мог бы найти.
— Принц, — ответил король, — если вас простили те, кого вы притесняли и держали в заточении, то я не имею нравственного права быть более строгим, нежели они. Итак, я вам всемилостивейше дарую жизнь. Что же касается вашей души, над которой я не властен, то этот вопрос разрешит сам Господь. Принц Дижонский, — обратился король к Лидерику, — слышали ли вы, что сказал Финар, и прощаете ли его, как я его простил?
Ответ на этот вопрос последовал не сразу, так как Лидерик бросился в объятия матери, заплакавшей от счастья при виде сына.
— Да, государь, — сказала Эрменгарда, — мы от всего сердца не только прощаем его, но молим ваше величество оставить ему его титул и владения, хотя бы только пожизненно. Наше Дижонское княжество достаточно обширно и могущественно, чтобы в случае надобности дать любезнейшему нашему сыну возможность стать в ряды защитников вашего величества.
Невзирая на это, Финар сложил к ногам короля ключи от своего замка и владений и, повторив свою просьбу в отношении Лидерика, выговорил себе лишь шесть футов земли в том месте, где была вырыта яма, к которой привела его тень отца. После этих слов, произнесенных твердым, ровным голосом, не допускавшим сомнений в непоколебимости принятого решения, он низко поклонился королю и удалился в лес, где вскоре скрылся из виду.
В тот же день в присутствии короля и придворных Лидерик присягнул королю от имени княжеств Дижонского и Бюкского и графства Арлебекского, причем король в ознаменование важного события и в знак особой милости к прочим титулам прибавил ему титул наместника Фландрского. Отпировав в Бюкском замке, король отправился обратно в столицу, Лидерик же с матерью пустился в путь по всем своим многочисленным и обширным владениям, для утверждения в них наместников, которые в его отсутствие должны были отправлять правосудие.
Все три месяца их путешествия можно было уподобить сплошному празднику, ибо Эрменгарда была искренне любима своими подданными; за время ее отсутствия не проходило ни одного праздничного богослужения, без того чтоб прихожане не молились о возвращении к ним их горячо любимой принцессы. Радости их не было границ, когда они увидели, что многолетние молитвы их услышаны, в то время как они меньше всего на это надеялись.
По возвращении в Бюкский замок Эрменгарда осведомилась у сына, не встретилась ли ему девушка, достойная его любви.
Лидерик ответил, что ни при дворе короля Дагобера, ни в собственных владениях, ни в пути, нигде не встретил девушки, которую он пожелал бы назвать своей женой.
Ответ этот очень огорчил добрую принцессу, которая лелеяла мечту перед смертью понянчить внуков. Сойдя вечером в сад, Лидерик дольше обыкновенного засиделся в тени развесистого дуба, вдруг над головой его зазвучала песнь соловья:
«В далекой стране живет девушка белее снега, свежее утренней зари, душа ее чище и прозрачнее воды в озерах ее родины. Прекрасная эта девушка — красавица Кримгильда, сестра короля Гюнтера».
На следующее утро Лидерик объявил матери, что решил жениться только на Кримгильде, сестре короля Гюнтера, и вечером того же дня, поручив управление своими владениями матери, опоясался перевязью со своим любимым мечом, сел на подаренного ему королем Дагобером коня и уехал, сопровождаемый любимым и верным оруженосцем Петерсом. Лидерик проехал несколько сот верст, уверенный, что не заблудился, ибо перед ним, указывая ему путь-дорогу, все время летел соловей, садившийся на деревья, под которыми они отдыхали, да на мачты кораблей, если Лидерику случалось переправляться через реки и заливы на кораблях.
Однажды, попав в страну, показавшуюся ему необыкновенно прекрасной, он, утомленный продолжительным путешествием, прилег отдохнуть под деревом. Проснулся он утром от страшного шума, и, желая узнать о его причине, попытался приподняться, но тщетно: и он, и Петере были пригвождены к земле, да так, что не могли пошевелить ни рукой, ни ногой. В то же мгновение раздался громкий взрыв хохота, и чей-то очень тоненький голосок пискнул ему на ухо:
— Кто ты? Откуда явился? Чего желаешь?
С отчаянным усилием повернув голову, Лидерик почувствовал, как лопнули путы, державшие его, и, повернувшись в сторону говорившего, он увидел пред собою крошечного человечка, ростом около двух футов, с длиннейшей белой бородой и такими же волосами, на которых красовалась золотая корона. В руках он держал золотой кнут с четырьмя стальными цепями, и на концах каждой из них блестел продолговатый, остро ограненный бриллиант. Одним ударом этой сверкавшей плети он сразу наносил четыре раны. Не сомневаясь, что вопрос, заданный маленьким человечком, относился к нему, Лидерик громко, отчетливо ответил:
— Я Лидерик, первый владетельный граф Фландрский, явился сюда за сокровищами нибелунгов, за шапкой-невидимкой и ищу прекрасную принцессу Кримгильду, сестру короля Гюнтера.
— Значит, ты достиг конечного пункта своего путешествия, — сказал со злорадной усмешкой карлик, — ты в стране нибелунгов; но вместо того чтобы завладеть сокровищами и шапкой-невидимкой, тебе придется до конца дней твоих пробыть в моих рудниках; твой оруженосец будет моим свинопасом, твои кони будут ворочать жернова моей мельницы, твой соловей будет петь у меня в клетке за окном, а Кримгильда, истомившись, ожидая тебя, либо выйдет за другого, либо навеки останется девицей, подобно дочери Иеффая. А чтобы ты не сомневался в моих словах, знай: я всесильный Альберик, король нибелунгов!
Слова эти, произнесенные угрожающим тоном, задели самолюбие Лидерика, и он резким движением правой руки разорвал путы и в тот же миг схватил крошечного короля за бороду, но тотчас же отпустил, так как Альберик взмахнул своей золотой плетью и с такой силой ударил ею графа Фландрского, что один из алмазов буквально впился в то место на спине, которое было уязвимо. Не довольствуясь этим, король нибелунгов тотчас же созвал свое войско, и на Лидерика посыпались удары и уколы разного оружия, среди которых больше всего было ударов золотой плетью. Видя, что не следует терять времени, молодой граф напряг силы и, освободив левую руку и верхнюю половину туловища, сел.
Тут он увидел, что вся равнина на протяжении четырех миль вокруг была занята войском короля Альберика. Вся эта десятитысячная армия, частью конная, частью пешая, была вооружена топорами, саблями, копьями, алебардами и мечами; вдали король тщетно силился взобраться на подведенного к нему боевого коня; тут же толпа человек в сто зела пленника Петерса и двух коней, а какой-то совершенно черный карлик, кривляясь и приплясывая, нес соловья. При виде этого зрелища Лидериком овладели гнев и печаль, заглушившие в нем заботы о собственной безопасности. Быстрым, могучим движением освободившись от связывавших его оков и пут, он вскочил и, схватив чудодейственный меч, ударил им по тем, кто вел Петерса, коней и нес соловья. Головы, руки и ноги полетели словно щепки, оставшиеся же в живых бросились бежать в разные стороны. Не выпускал из рук своей добычи один лишь несший соловья негр; недолго думая, Лидерик сделал по направлению к нему три шага и, схватив поперек туловища, вырвал у него из рук клетку с соловьем, а так как карлик не просил пощады, а извивался между пальцами, кричал и кусался, Лидерик бросил его на землю и раздавил, словно зловредное насекомое.
Освободив Петерса, коней и соловья, он решил вступить в бой с королем Альбериком, собравшим уцелевшее войско для атаки. Армию свою король разбил на три части — две пехотные и артиллерию, которым было приказано наступать во фронт и с флангов, тогда как один полк, защищенный горой, должен был двинуться с тыла. На минуту Лидерик задумался, не сесть ли ему на одного из коней, но, вспомнив, что кони уязвимы, решил сражаться пешим и сразу же стал делать «мельницу» своим чудодейственным мечом, давая таким образом отпор сразу всем наступавшим на него. Карлики валились, как снопы под ударами серпа, и вскоре левое крыло было поголовно уничтожено, а когда он обернулся к правому, то увидел, что весь правый фланг обратился в бегство. Таким образом, оставались только король да кавалерия, так как единственный полк в тылу не решался даже пошевелиться. Справиться с королем было гораздо труднее, чем казалось с первого взгляда; в маленьком, тщедушном теле жила душа гиганта, гибкость и ловкость его были прямо-таки изумительны, но и они ему не помогли, когда Лидерик ударом меча отрубил передние ноги королевскому коню, тут же упавшему и подмявшему под себя всадника. Признав себя побежденным, король стал просить графа Фландрского даровать ему жизнь за сокровища и шапку-невидимку. После минутного раздумья Лидерик согласился принять предложенный ему выкуп и, спрятав меч в ножны, связал пленному королю руки его собственной длинной бородой, не забыв при этом отнять у него золотой бич и приказав ему идти вперед, указывая путь к сокровищам нибелунгов. Видя, что ему неоткуда ждать помощи, так как остаток войска разбежался, король Альберик, покорившись обстоятельствам, побрел вперед; за ним следовали Лидерик да ведший коней Петере, а обрадованный дарованной ему свободой соловей, порхая, не отставал от своего избавителя. После часа пути они очутились перед стеной из утесов: казалось, дальше некуда было и идти. Когда же Лидерик, по знаку короля, коснулся золотым бичом выступа одного из утесов, в нем образовалось отверстие, достаточно широкое, чтобы пропустить короля, графа, Петерса и коней; соловей же, наученный горьким опытом, остался снаружи, опасаясь западни.
Граф Фландрский очутился среди великолепнейших колонн, выточенных из яшмы, порфира и ляпис-лазури и ведших в огромный, четырехугольный малахитовый зал, из которого выходили четыре двери к сокровищницам короля. Двери были бриллиантовые, рубиновые, жемчужные и изумрудные. Распахнув пред Лидериком все четыре двери, король предложил ему взять сколько и чего вздумается.
Так как для того, чтобы увезти все драгоценности, не хватило бы и пятисот повозок, Лидерик решил наполнить четыре корзины, предложенные ему королем, и, навьючив коней, он заявил королю, что взял с собою сколько смог, если же не хватит запасов, то он вернется. Достигнув первой цели своего путешествия, граф Фландрский спросил о шапке-невидимке.
— Чтоб я мог исполнить это твое желание, ты должен сначала развязать мне руки и вернуть хоть ненадолго мой бич, — сказал король Альберик. — Можешь быть уверен, что я тебя не обману и доведу до логовища великана, у которого находится шапка-невидимка. Если великан Тафнер увидит меня со связанными руками, он откажется повиноваться мне. — И чтобы окончательно убедить Лидерика, он сказал, что сам Тафнер, надев шапку-невидимку и став невидимым, может натворить много бед, против которых не устоять и Лидерику, невзирая на исполинскую силу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9