Рыцари ордена нанимают для своих судов самых искусных моряков, и даже сам король Ричард не доверился никому, кроме них, когда нужно было доставить его армию в Палестину.
Джоанна пожала плечами.
— Они потеряли его по пути домой. До меня уже доходили слухи об этом. Их галера разбилась о скалы, и они не нашли ничего лучшего, как выдать короля Ричарда людям Леопольда Австрийского .
— Король оставил свою свиту и нанял какого-то пирата, чтобы тот вывез его с Кипра. Это его судно пошло ко дну. Джоанна снова пожала плечами.
— Все равно тамплиеры не сумели благополучно доставить короля домой, а сумма, которую требуют за его выкуп, так велика, что разорит нас всех.
Паэн вздохнул. Уж лучше бы он позволил ей выплакаться. Эта женщина становилась совершенно невыносимой, когда пыталась удержаться от слез.
— Тамплиеры ни за что не осмелятся потерять вас, мадам, и не позволят кораблю, перевозящему вас, разбиться о скалы, потому что, живая или мертвая, вы будете преследовать их своими речами до конца их дней.
Джоанна поднялась и направилась к двери.
— Я хотела бы переговорить с вашим бывшим наставником Амо.
— Что еще вы затеяли? — вздохнул он. Джоанна приподняла брови.
— Неужели вы не доверяете мне, даже когда речь идет о вашем старом приятеле Амо?
— Нет.
— Тогда мне придется найти его самой. Он оказался рядом с ней прежде, чем она успела отодвинуть засов.
— Скажите мне, что вы от него хотите, и тогда я сам попрошу Амо прийти сюда;
— Разве вы забыли о том, — ответила Джоанна, — что вам нужен документ, составленный писцом и скрепленный подписью духовного лица, удостоверяющий, что я целой и невредимой достигла побережья и по доброй воле решила отплыть в Англию?
— Нет, это вы забыли о том, что я не хочу, чтобы ваше имя трепали по всему побережью. Когда мы доберемся до Англии, тогда я и получу свой документ. А пока что никто, даже Амо, не знает, кто вы, и если мне придется силой удержать вас от разговора с ним, чтобы сохранить тайну, я так и сделаю.
— Весь смысл вашей помощи заключался в том, чтобы на вас не пало обвинение в моей гибели.
— Весь смысл вашего настойчивого желания оставить документ у Амо заключается в том, чтобы очистить свою совесть, а потом подкупить команду и пробраться на корабль тамплиеров одной. Уверяю вас, Джоанна, у вас ничего не выйдет. Они не станут помогать женщине.
— У нас с вами был план, Паэн…
— Да, но гибель арфиста все изменила. Вас предали, Джоанна. И если вы будете сновать по двору крепости, во всеуслышание выкрикивая свое имя, то можете свести мои усилия на нет, и тогда окажется, что нам незачем было прятаться. С тем же успехом вы могли остаться у трупа арфиста и ждать, пока его убийцы не придут за вами.
Ее глаза потемнели, и их зеленый оттенок исчез в пламени охватившего ее гнева.
— Я не собираюсь сновать по двору! И я сомневаюсь, что ваш наставник Амо так несдержан, как вы его описываете.
— Джоанна…
— Я не сную где не надо, и уж тем более не кричу, — проворчала она. — Вы делаете и то и другое за нас обоих.
Паэн прислонился к косяку двери, с трудом воздержавшись от ответа.
— Вы не оставляете мне другого выхода, — промолвила она, — как только закричать.
— Никто не придет, — ответил он, — Половина рыцарей в этой крепости ненавидят женщин, и все они боятся меня. Она подошла к ставням, чтобы их открыть.
— У вас есть два выхода, — быстро сказал Паэн. — Либо вы отплывете вместе со мной на корабле с вином, либо останетесь здесь и будете ждать, пока ваши враги не пронюхают о двух гостях в крепости тамплиеров. Думаю, они услышат о нас еще до святок и в канун Крещения явятся сюда. Они прибудут в крепость как обычные гости и поселятся в этом самом доме. И однажды ночью, проснувшись, вы можете обнаружить, что сквозь доски в полу проникает дым и половина из них уже охвачена огнем. Тогда у меня тоже останется два выхода: либо выбросить вас в окно, уповая на то, что вы не сломаете себе шею, а люди во дворе не поспешат вас прикончить, либо прикончить самому, чтобы избавить вас от лишних мук в лазарете, пока наемные убийцы не сделают это за меня.
Руки Джоанны безвольно опустились, и она стояла неподвижно, потупив голову. На сей раз он зашел слишком далеко и говорил с ней как солдат с солдатом.
— Скажите… — Голос ее был слабым, но ровным. — Есть какие-нибудь признаки того, что они нас нашли?
— Нет. Иначе я бы вас предупредил. Джоанна обернулась к нему. Румянец исчез с ее щек, однако глаза ее были сухими. Паэн сделал шаг вперед.
— Обещайте мне, — попросила она, — что вы никогда не будете мне лгать.
— Обещайте мне, — отозвался он, — что вы не прогоните меня до тех пор, пока мы не достигнем Уитби.
Джоанна кивнула и позволила ему заключить себя в объятия. Сквозь толстые дубовые ставни до них донесся приглушенный звук чьих-то неторопливых шагов и голоса людей, занятых на строительстве галеры и теперь возвращающихся с верфи.
— Никто не знает, — пробормотал Паэн, — где и когда его настигнет смерть. Мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы вернуть вас домой, и зорко следить за малейшими признаками опасности. Что же до всего остального, то, полагаю, нам сейчас нет смысла гадать о будущем.
— Я совсем забыла об этом.., на время.
— Я тоже, — улыбнулся Паэн, — на время. Прошлой ночью, прежде чем луна поднялась на небе, я испытал такое сладостное чувство свободы, подобного которому никогда не знал прежде.
Джоанна подняла голову и робко посмотрела ему в глаза.
— Мне кажется, Паэн, у вас в прошлом уже были подобные ночи сладостной свободы, и притом не один раз.
— Ни одна из них даже отдаленно не сравнится с тем, что было между нами, — ответил он и поцеловал ее, чтобы изгладить последние следы сомнения с уголков ее рта.
Джоанна приложила палец к его губам:
— Не говорите так. Для меня эта ночь стала откровением. Для вас…
Паэн взял ее руку в свою и коснулся поцелуем ладони.
— Для меня, — произнес он, — она была райским блаженством. Никогда не сомневайтесь в этом, Джоанна.
Тогда она улыбнулась и подняла на него глаза, сиявшие удивлением и счастьем. Однако щеки ее по-прежнему оставались бледными.
Паэн взял ее за руку.
— Не могли бы вы подождать меня здесь? Я постараюсь найти кого-нибудь из слуг и принесу вам еду из трапезной.
Теперь тень тревоги окончательно исчезла из глаз Джоанны.
— Я пойду с вами, — объявила она. — Раз уж мы назвались мужем и женой, будет лучше, если я перестану прятаться в келье.
Он улыбнулся и мягко отстранил ее от себя.
— Никто из тех людей, кто видел вас въезжающей в ворота, не удивится, что в такую непогоду я предпочту держать вас поближе к своему очагу и к своему ложу.
Джоанна бросила беглый взгляд на камин.
— В таком случае прикажите слугам принести побольше дров. И еще два ведра воды, чтобы нагреть ее перед огнем. — Она улыбнулась. — Это довершит в их воображении картину нашего семейного гнездышка.
Паэн ухмыльнулся. Никакое воображение не способно было передать всю прелесть этого мига.
— Оставайтесь здесь и держите дверь запертой на засов, пока не услышите мой голос. И прикрывайте ваши волосы капюшоном, прежде чем отодвинуть засов.
— Хорошо, я буду осторожна. Уже на пороге Паэн обернулся:
— Я попрошу старого Амо сегодня же принять нас, и тогда вы сможете задать ему любые вопросы о корабле и обо всем остальном. Только, пожалуйста, не называйте ему своего настоящего имени.
Она была явно обрадована его словами, и ему понадобилась вся воля, чтобы закрыть дверь при виде ослепительной улыбки на лице Джоанны Мерко.
* * *
В отличие от их кельи в скудно обставленном, хотя и прочном, странноприимном доме, личные апартаменты командора Амо представляли собой сочетание восточной роскоши и буйства красок, какого Джоанне еще ни разу не приходилось видеть с тех пор, как она покинула дом своего дяди в Уитби, — с той лишь разницей, что все эти гобелены и столовое серебро были не товарами, выставленными напоказ для привлечения внимания покупателей, а трофеями, захваченными орденом в Палестине у сарацинов.
— В дни моей молодости нам не раз случалось одерживать громкие победы и привозить домой из Святой земли богатую добычу. — Амо вздохнул и указал ей на залатанный на скорую руку шлем, висевший на стене. — Однако все, что мне досталось после последнего крестового похода короля Ричарда, — вот этот продырявленный шлем, да и то мне еще повезло, что он скатился с моей головы прежде, чем в него угодил камень сарацина, когда наша армия осаждала Акру. За все последующие месяцы, — продолжал Амо, — мне так и не попалось в руки достаточно золота, чтобы я мог отдать его в починку хорошему кузнецу. Наши оружейники попытались, как могли, его исправить, но они были далеко не столь искусны, как сарацины, которые сделали этот шлем.
Паэн поднял кубок с вином, любуясь изысканной резьбой, покрывавшей гладкую поверхность рога.
— Итак, мадам, я бы хотел услышать побольше о вас и ваших невзгодах Насколько я понял, вы не собираетесь оставаться на зиму в Бретани?
— Нет, командор. Я хочу поскорее вернуться в Англию. На лице старого рыцаря появилась улыбка.
— Я уже уловил в вашей речи северный акцент. Но вы не беспокойтесь, мадам. Я не желаю ничего знать ни о вашем имени, ни о семье, ни о цели вашего путешествия. Как вы видите, я уже стар и могу легко забыть, о чем мне следует говорить, а о чем нет, если вдруг кто-то станет вас разыскивать.
Джоанна улыбнулась ему.
— Я ничуть не сомневаюсь, что вы сумеете сохранить мои секреты, командор. Но Паэн убедил меня в том, что для вас будет гораздо спокойнее, если мы избавим вас от необходимости прибегать ко лжи.
— Вот как? В таком случае Паэн сильно изменился со времени нашей последней встречи, успев перенять манеры и образ мыслей настоящего придворного. В прошлом он не часто бывал столь предупредителен к своим друзьям. Более того, его подвиги порой доставляли нам множество лишних хлопот.
Джоанна не скрывала своего восторга.
— Каких хлопот?
— Вы обратили внимание на то, что за последние два дня его борода заметно отросла? Паэн не раз пользовался облачением тамплиера, когда считал это необходимым, и своими переодеваниями ухитрялся ввести в заблуждение даже самих рыцарей ордена. Если вам мало этого свидетельства, мадам, поройтесь в его седельных сумках — и вы найдете там тунику и плащ тамплиера. Он носит их, когда ему это выгодно, чтобы таким способом облегчить себе путь. С подстриженными волосами и бородой он легко может сойти за одного из нас.
— Амо…
— Он должен стать одним из нас, — пробормотал себе под нос старый рыцарь. — Кто знает, быть может, в один прекрасный день так и случится.
Паэн протянул руку к кубку Амо и наполнил его вином из высокого кувшина, стоявшего на столе.
— Выпейте еще вина, мой друг, и тогда к концу нашего разговора вы произведете меня в приоры всех английских командорств.
Амо выпил глоток вина и смерил Паэна угрюмым взглядом.
— Будь на то моя воля, я бы охотно произвел тебя в рыцари ордена. И сделал бы тебя командором нашей общины, когда я сам покину этот мир. — Он обернулся к Джоанне:
— Паэн просто создан для этого! Лучшего рыцаря не найдешь во всей империи Генриха Плантагенета. Однако он отказывается от рыцарского звания, предпочитая следовать за этим старым стервятником Меркадье, не думая о том, откуда берутся его деньги.
От внимания Джоанны не ускользнула тень, набежавшая на лицо Паэна.
— Я слышала, этот разбойник Меркадье щедро платит своим наемникам и к тому же пользуется благоволением короля Ричарда. Для человека незнатного происхождения…
Амо поморщился:
— Паэн достаточно знатен, чтобы стать членом ордена. Ах да, конечно. Амо начал учить Паэна воинскому искусству вскоре после того, как Рошмарен перешел в руки норманнских завоевателей. Он прекрасно знал его семью и положение, которое она прежде занимала. Джоанна перевела взгляд на Паэна. Его лицо выражало непреклонность и вместе с тем доброту, которая не позволяла ему обидеть своего старого наставника.
Паэн отставил в сторону кубок и взял Джоанну под руку.
— Мы очень признательны вам за вино и ваше общество, — произнес он. — Однако после стольких дней путешествия я чувствую себя утомленным. Спокойной ночи, командор Амо.
— Вы еще вернетесь сюда, чтобы вступить в орден? — спросила Джоанна, когда они приблизились к двери их кельи. — Это все же лучше, чем возвращаться к Меркадье после того, как вы исполните свой долг перед братом.
— Восстановить права моего брата будет не так-то просто. Из всей нашей родни в живых не осталось никого, кроме нас двоих. Если Адам Молеон женится на сестре Мальби и откажется уступить нам землю, король Ричард даже пальцем не пошевелит, чтобы нам помочь. И даже если нам удастся вернуть свое законное наследство, нам придется постоянно оборонять его против Молеона и других ему подобных, которые вторгнутся в замок при малейших признаках нашей слабости.
— Ваш брат не может даже поднять меч.
— Зато я могу и сделаю это. Я готов отстаивать Рошмарен для его сыновей до тех пор, пока они не станут совершеннолетними и не вступят во владение замком.
— А что же тогда останется вам?
— Справедливость.
— Это слабое утешение, к тому же весьма недолговечное. Тогда вашим сыновьям придется сражаться на стороне короля или преемников Меркадье.
— Мои сыновья рано или поздно найдут себе новые земли и сумеют удержать их за собой.
— Как поступили бы вы сами, если бы вам не приходилось защищать интересы вашего брата?
Ее слова задели Паэна за живое, разбередив давно таившуюся в душе боль. Он обернулся к ней и с чувством горького удовлетворения заметил, что его взгляд заставил ее отпрянуть.
— Меня не интересуют никакие другие земли, кроме Рошмарена, а он должен перейти к сыновьям моего брата. Если у меня будут внебрачные дети от одной из тех женщин, с которыми я делю ложе, я дам им столько золота, чтобы оно могло прокормить их и предоставить им возможность самим выбрать свой путь в жизни. Если они окажутся достойными своего содержания, то со временем станут хозяевами собственных поместий, и тогда им не придется подбирать крохи, падающие со стола их кузенов в Рошмарене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42