https://wodolei.ru/catalog/rakoviny/nakladnye/na-stoleshnicu/
Нана всегда надеялась, что мои глаза потемнеют, но этого не произошло. Смех Рейдера ее несколько озадачил.
– Да, тебе трудно сделать комплимент. По крайней мере, ты позволишь мне убедить тебя в том, что твоим волосам нет равных. Этот рыжевато-золотистый огонь в них, особенно при солнечном свете! Я никогда не встречал ничего подобного. – Он поднес к лицу прядь ее волос и с упоением вдохнул их аромат.
– Вовсе они не прекрасные, – снова возразила Блайт. – Впрочем, ты так восхищаешься ими, что я почти поверила в это. – Она села и со вздохом добавила: – Нана считала, что волосы такого цвета бывают только у шлюх. Возможно, она была права.
Захохотав, Рейдер схватил Блайт в объятия. Господи, какая же она еще девочка! Его маленькая девочка… Он посмотрел ей в глаза, чувствуя себя богатым, словно Крез.
– Кстати, эта твоя Нана случайно не ездит верхом на помеле?
* * *
Вся первая неделя супружеской жизни прошла в любовных утехах. Порой они забывали о еде, чем очень огорчали Франко, хотя подобная любовь к наслаждениям вызывала у него, как у истинного француза, огромное одобрение. Рейдер и Блайт взяли за правило по утрам приходить в укромную бухточку якобы для того, чтобы учиться плавать. По крайней мере, Рейдер называл это именно так. Иногда они рыбачили или взбирались на зеленые холмы осмотреть окрестности, нет – чего уж тут скрывать, – скорее, чтобы познать друг друга.
Не только Франко огорчало постоянное отсутствие Рейдера. Бастиану теперь приходилось работать за двоих: следить за кораблем, и присматривать за заложниками и командой, чтобы, не дай Бог, не возникло стычек с местным населением. Но самым ужасным было то, что ему приходилось ужинать наедине с Сигне Торвальд. Опасаясь ненароком изнасиловать ее, Бастиан начал приглашать за стол других пленников. При этом за трапезой Сигне едва поднимала глаза от тарелки. Она явно избегала общения с соотечественниками, чаще всего целыми днями пропадая в своей комнате или на отгороженной от сада веранде. После ужина Сигне быстро исчезала в конце коридора, оставляя Бастиана играть в шахматы с пастором или плантаторами. Где уж тут было сосредоточиться на игре, когда он только и думал о том, чем бы ему хотелось с ней заняться!
Признаться, Сигне страдала не меньше Бастиана. Стоило ей взглянуть на его квадратный подбородок, чувственные губы и широкие плечи, как в памяти сразу всплывали сладкие минуты, подаренные Бастианом тем вечером. Он вызывал в ней откровенную похоть, и Сигне просто-напросто боялась остаться с ним наедине, не ручаясь за себя. Никогда еще, даже с Йенсом Торвальдом, она не испытывала такой страсти.
Пылкая любовь Блайт и Рейдера делала ее еще более несчастной. Заметив, что с Сигне творится что-то неладное, соотечественники как-то за ужином пристали к ней с расспросами. Бастиан встрепенулся и пытливо уставился в ее глаза. Но Сигне быстро отвела взгляд, заверив всех, что с ней все в порядке, просто она плохо спит из-за ночной жары.
После ужина Бастиан отказался от партии в шахматы и подстерег Сигне в саду, представ перед ней во всей своей красе: мощный, широкоплечий, с пронзительными карими глазами и легкой проседью на висках. Сигне почувствовала, что ее начинает бить дрожь.
– Что с тобой происходит? – спросил он без обиняков. – Любой дурак заметит, что ты явно нездорова.
– Ничего, право же. Это просто жара… Я плохо сплю… – ответила Сигне, не поднимая глаз.
Бастиана вдруг осенило: а не отголоски ли это той ночи?
Наверняка она страдает из-за того, что вела себя слишком вольно. «Порядочная женщина скорее умрет, чем позволит себе не освященные церковью наслаждения», – вспомнились ему собственные слова. Что ж, он вовсе не желает ее смерти.
– То, что произошло межу нами той ночью… – начал Бастиан, подходя ближе.
Сигне вдруг разнервничалась и с хрустом сжала сплетенные пальцы рук.
– Пожалуйста, прости меня. Я вовсе не хотела оставить тебя таким… неудовлетворенным, – проговорила она, поразив Бастиана своей откровенностью. – Ты имеешь полное право злиться на меня. Женщина, которая берет и ничего не дает… – Сигне осеклась и смущено отвернулась.
Бастиан словно онемел, оторопело уставившись на нее.
– Я не должна была позволять тебе прикасаться ко мне, ласкать. Нехорошо было и убегать от тебя. Но это не слишком большой грех. Мне нельзя отдаваться тебе. Потом мне будет очень больно. – Сигне приложила руку к своей восхитительной груди. – Уже больно.
Господи, до этого момента Бастиан не понимал, что ему тоже больно. Что с ним происходит? Неужели Сигне желает его, как и он ее?
Нет, Бастиан решительно ничего не понимал. Судя по всему, она полагает, что это принесет ей страдание, но сейчас-то зачем отказывать себе в удовольствии?! Зачем избегать наслаждений только потому, что когда-нибудь они закончатся? Право, у порядочных женщин здравого смысла не больше, чем у морской губки. Дай им лишь немного радости, а они тут же начнут переживать о грядущих страданиях! Наверное, что-то отразилось на лице Бастиана, потому что Сигне попыталась проскользнуть к двери. Но он успел преградить ей путь и с удивлением увидел, что по ее щекам катятся слезы.
– Пожалуйста, – умоляюще произнесла она, переворачивая ему душу. – Пожалуйста, не прикасайся ко мне. Я не смогу этого вынести.
Бастиан застыл на месте. Он не знал, как истолковать эти слова, а Сигне показалось, что в его взгляде мелькнуло отвращение. Она торопливо прошмыгнула мимо него. Бастиан даже не попытался ее остановить, прислушиваясь к удаляющимся шагам.
Интересно, кого боится Сигне: его или себя? Как она может утверждать, что получит удовольствие от его ласк и в то же время отталкивать его?! Проклятие! Эти женщины, определенно, могут свести с ума! Бастиан зашагал к берегу. Похоже, скоро у него войдет в привычку плавать до изнеможения в холодном ночном океане.
* * *
Приближался день выкупа, но пираты, пожалуй, ждали его с большим нетерпением, чем сами заложники. И пастор, и плантаторы, и кузен губернатора успели по-своему привыкнуть этому острову. Они здесь, можно сказать, отдыхали. Отличная еда, развлечений хоть отбавляй – с пиратами не соскучишься – и никаких тебе забот! Страдала одна только Сигне Торвальд.
Опять ей придется выслушивать нравоучения брата о том, что вдова, мол, не должна жить одна и все такое прочее. Но больше всего Сигне страшила предстоящая разлука с Бастианом Кейном. Хотя и находиться рядом с ним было для нее тоже мучительно.
А вот Рейдер, кажется, ни о чем не думал, кроме своей семейной жизни, и это начинало серьезно беспокоить Блайт. Возвращение заложников все-таки было связано с определенным риском. Хорошо, если все пройдет как задумано, а вдруг придется вступить в неравный бой?!
* * *
Блайт настояла на том, чтобы ее взяли с собой. Рейдер неохотно, но все же согласился это сделать. Обмен договорились провести на маленьком каменистом острове. Команда «Виндрейдера» отправилась туда на своем корабле в полном составе, с полным запасом продовольствия на два-три дня. Заметив на горизонте одинокую шхуну, Рейдер приказал бросить якорь.
Блайт стояла около Сигне, удивляясь печальному лицу молодой вдовы. Неужели ей так плохо жилось у брата, что она не хочет к нему возвращаться? Или это каким-то образом связано с ее пребыванием на острове? В глазах Сигне скорее была боль, а не страх. «О чем или о ком она сожалеет? – недоумевала Блайт. – Да, за внешней холодностью и отчужденностью датчанка умело скрывает свои истинные чувства».
Когда Сигне подняла полные слез глаза, Блайт, не удержавшись, горячо обняла ее и предложила сопровождать на остров. Женщина благодарно улыбнулась ей. Рейдер сам отнес Сигне на берег, затем вернулся за Блайт. На острове всем распоряжался Бастиан. Он проявил себя настоящим тактиком и умело расставил заложников на крутом берегу, чтобы все видели, что они в полном порядке. Бастиан подошел и к Сигне, сделав ей несколько замечаний по поводу процедуры обмена. В ответ она лишь молча опустила голову. Чертыхнувшись, Бастиан пошел прочь, спотыкаясь о камни.
Вскоре на противоположной стороне острова показалась небольшая группа людей во главе с губернатором Сент-Томаса, темноволосым мужчиной лет пятидесяти. Его свита состояла из двух британских офицеров, одетых по всей форме, и племянника Сигне, Гуннара Андерсена. Остановившись на некотором расстоянии, они вызвали к себе кузена губернатора, чтобы тот подтвердил, что с заложниками действительно обращались по-человечески. Затем преподобный Расмуссен, получив молчаливое согласие Рейдера, отправился к своим освободителям. Последовал обмен рукопожатиями, похлопывание по плечу и косые взгляды в сторону Рейдера и Бастиана.
После этого один из британских офицеров поднял с земли тяжелый металлический ящичек, принес его пиратам и поставил прямо под ноги Блайт. При этом он смерил ее таким презрительным взглядом, что, если бы не Бастиан, Рейдер непременно набросился бы на него с кулаками.
Наконец заложникам разрешили перейти к своим. К Сигне подошел офицер, взял ее саквояж, затем галантно предложил руку. Она послушно оперлась на нее и направилась навстречу племяннику, но, не дойдя до него нескольких шагов, вдруг круто повернулась и побежала назад, прямо к ошарашенному Бастиану Кейну. Сигне бросилась ему на шею, а он приник к ее губам пылким поцелуем. Признаться, она ждала от него именно этого и, прижавшись к нему всем телом, старалась запомнить каждый мускул, каждый изгиб его крепкой фигуры. Затаив дыхание, все наблюдали за этим неожиданным поцелуем.
Наконец Сигне оторвалась от Бастиана. Ее щеки были мокрыми от слез, а в глазах застыло отчаяние.
Она молча перевела рукой по его лицу и вернулась к шокированным ее поведением спасителям. Первым пришел в себя губернатор.
– Рейдер Прескотт! Мне нужно с тобой поговорить.
Распорядившись отвести заложников в лодку и подготовить шхуну к отплытию, он в сопровождении британских офицеров сам направился к Рейдеру.
Рейдеру уже приходилось встречаться с губернатором Сент-Томаса, но при более благоприятных обстоятельствах. Судя по выражению его лица, тот собирался сообщить ему сейчас плохие новости.
– Я не держу на тебя зла из-за похищения моего кузена, – издалека начал губернатор.
– Это один из способов зарабатывания денег. Мы воюем только против британских кораблей. Ваш кузен оказался на борту. Сожалею, если причинил вам беспокойство, – почтительно поклонился Рейдер.
– Но я хочу поговорить с тобой не об этом. Раньше нападения на британские корабли действительно всячески поощрялись правительством, но сейчас все изменилось. Теперь нам приходится совместно с британцами противостоять Пиратской Лиге. Мы решили очистить от пиратов Виргинские острова и заключили договор с англичанами. С этих пор любое нападение на британский корабль будет расцениваться как выпад против правительства и караться соответствующим образом.
Рейдер напрягся. Очевидно, он допустил ошибку, взяв в заложники кузена губернатора. Англичане и датчане теперь заодно.
– Пять дней. – Вперед выступил англичанин с лицом как у гончей собаки. – Через пять дней наши корабли сотрут с лица земли то, что вы называете своей базой, если вы не уберетесь оттуда. Берегитесь, если мы обнаружим в этих местах ваше проклятое корыто! Что касается меня, то я бы с большим удовольствием отправил вас всех прямо в ад! Я бы уже давно это сделал, если бы не кузен губернатора и леди-датчанка. Они находились на острове, поэтому нам пришлось ждать. Так что благодарите их.
Губернатор нетерпеливо дернул офицера за рукав, желая прекратить его воинственную болтовню, затем серьезно посмотрел на Рейдера и Бастиана.
– Уходите. Уходите в отведенный вам срок. Вас предупредили.
– Я приму ваше предупреждение как совет.
Сдержанно кивнув на прощание, Рейдер направился к лодкам, уводя за собой остальных. Пираты настороженно поглядывали на горизонт, ожидая ловушку. Но, кажется, губернатор действительно приезжал на остров только для того, чтобы забрать заложников и сделать предупреждение.
ГЛАВА 20
Весть об ультиматуме губернатора мгновенно облетела весь корабль. Реакция пиратов была далеко не однозначной и крайне противоположной. Бастиан пытался утихомирить и тех, и других а Рейдер замкнулся в себе, озабоченный, казалось, только тем, чтобы команда четко выполняла его приказы, готовя корабль к отплытию. Все настороженно приглядывались к своему капитану, ожидая взрыва негодования с его стороны, но Рейдер сохранял удивительное спокойствие.
Блайт тоже наблюдала за ним, чувствуя его боль и гнев, которые он держал в себе, не желая выплескивать наружу.
Их изгоняли с чудесного острова, который они называли своим домом и который находился под покровительством датчан. Правда, пираты бывали здесь только раз в году, но все равно считали этот остров символом некоей стабильности в их бродячей, полной опасностей жизни.
Несколько раз Блайт подходила к Рейдеру, и всякий раз он встречал ее натянутой улыбкой, ясно давая понять, что не желает об этом говорить. Тогда она просто обнимала его и некоторое время стояла рядом, молча вглядываясь в темнеющее небо. Их медовый месяц оборвался так внезапно. Теперь они должны были снова вести суровую борьбу за существование, вернувшись к пиратской жизни. Блайт молилась о том, чтобы взаимная любовь помогла им преодолеть все невзгоды.
Тем временем на острове велись лихорадочные приготовления к отъезду. Пираты перебирали свои вещи: что-то брали с собой, что-то оставляли местным жителям или просто выбрасывали. Кое-кто из команды успел обзавестись на острове женщинами и даже детьми. Большинство из них предпочли послать море ко всем чертям и остаться со своими семьями. Рейдер с пониманием отнесся к такому выбору, освободив этих людей от пиратской присяги.
Блайт видела, как он переживал по этому поводу, и хотела хоть чем-нибудь ему помочь. Вот только чем? Блайт решила проявить благоразумие: днем упаковывать вещи, а ночью так ублажать мужа, чтобы он забыл все свои сомнения и тревоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Да, тебе трудно сделать комплимент. По крайней мере, ты позволишь мне убедить тебя в том, что твоим волосам нет равных. Этот рыжевато-золотистый огонь в них, особенно при солнечном свете! Я никогда не встречал ничего подобного. – Он поднес к лицу прядь ее волос и с упоением вдохнул их аромат.
– Вовсе они не прекрасные, – снова возразила Блайт. – Впрочем, ты так восхищаешься ими, что я почти поверила в это. – Она села и со вздохом добавила: – Нана считала, что волосы такого цвета бывают только у шлюх. Возможно, она была права.
Захохотав, Рейдер схватил Блайт в объятия. Господи, какая же она еще девочка! Его маленькая девочка… Он посмотрел ей в глаза, чувствуя себя богатым, словно Крез.
– Кстати, эта твоя Нана случайно не ездит верхом на помеле?
* * *
Вся первая неделя супружеской жизни прошла в любовных утехах. Порой они забывали о еде, чем очень огорчали Франко, хотя подобная любовь к наслаждениям вызывала у него, как у истинного француза, огромное одобрение. Рейдер и Блайт взяли за правило по утрам приходить в укромную бухточку якобы для того, чтобы учиться плавать. По крайней мере, Рейдер называл это именно так. Иногда они рыбачили или взбирались на зеленые холмы осмотреть окрестности, нет – чего уж тут скрывать, – скорее, чтобы познать друг друга.
Не только Франко огорчало постоянное отсутствие Рейдера. Бастиану теперь приходилось работать за двоих: следить за кораблем, и присматривать за заложниками и командой, чтобы, не дай Бог, не возникло стычек с местным населением. Но самым ужасным было то, что ему приходилось ужинать наедине с Сигне Торвальд. Опасаясь ненароком изнасиловать ее, Бастиан начал приглашать за стол других пленников. При этом за трапезой Сигне едва поднимала глаза от тарелки. Она явно избегала общения с соотечественниками, чаще всего целыми днями пропадая в своей комнате или на отгороженной от сада веранде. После ужина Сигне быстро исчезала в конце коридора, оставляя Бастиана играть в шахматы с пастором или плантаторами. Где уж тут было сосредоточиться на игре, когда он только и думал о том, чем бы ему хотелось с ней заняться!
Признаться, Сигне страдала не меньше Бастиана. Стоило ей взглянуть на его квадратный подбородок, чувственные губы и широкие плечи, как в памяти сразу всплывали сладкие минуты, подаренные Бастианом тем вечером. Он вызывал в ней откровенную похоть, и Сигне просто-напросто боялась остаться с ним наедине, не ручаясь за себя. Никогда еще, даже с Йенсом Торвальдом, она не испытывала такой страсти.
Пылкая любовь Блайт и Рейдера делала ее еще более несчастной. Заметив, что с Сигне творится что-то неладное, соотечественники как-то за ужином пристали к ней с расспросами. Бастиан встрепенулся и пытливо уставился в ее глаза. Но Сигне быстро отвела взгляд, заверив всех, что с ней все в порядке, просто она плохо спит из-за ночной жары.
После ужина Бастиан отказался от партии в шахматы и подстерег Сигне в саду, представ перед ней во всей своей красе: мощный, широкоплечий, с пронзительными карими глазами и легкой проседью на висках. Сигне почувствовала, что ее начинает бить дрожь.
– Что с тобой происходит? – спросил он без обиняков. – Любой дурак заметит, что ты явно нездорова.
– Ничего, право же. Это просто жара… Я плохо сплю… – ответила Сигне, не поднимая глаз.
Бастиана вдруг осенило: а не отголоски ли это той ночи?
Наверняка она страдает из-за того, что вела себя слишком вольно. «Порядочная женщина скорее умрет, чем позволит себе не освященные церковью наслаждения», – вспомнились ему собственные слова. Что ж, он вовсе не желает ее смерти.
– То, что произошло межу нами той ночью… – начал Бастиан, подходя ближе.
Сигне вдруг разнервничалась и с хрустом сжала сплетенные пальцы рук.
– Пожалуйста, прости меня. Я вовсе не хотела оставить тебя таким… неудовлетворенным, – проговорила она, поразив Бастиана своей откровенностью. – Ты имеешь полное право злиться на меня. Женщина, которая берет и ничего не дает… – Сигне осеклась и смущено отвернулась.
Бастиан словно онемел, оторопело уставившись на нее.
– Я не должна была позволять тебе прикасаться ко мне, ласкать. Нехорошо было и убегать от тебя. Но это не слишком большой грех. Мне нельзя отдаваться тебе. Потом мне будет очень больно. – Сигне приложила руку к своей восхитительной груди. – Уже больно.
Господи, до этого момента Бастиан не понимал, что ему тоже больно. Что с ним происходит? Неужели Сигне желает его, как и он ее?
Нет, Бастиан решительно ничего не понимал. Судя по всему, она полагает, что это принесет ей страдание, но сейчас-то зачем отказывать себе в удовольствии?! Зачем избегать наслаждений только потому, что когда-нибудь они закончатся? Право, у порядочных женщин здравого смысла не больше, чем у морской губки. Дай им лишь немного радости, а они тут же начнут переживать о грядущих страданиях! Наверное, что-то отразилось на лице Бастиана, потому что Сигне попыталась проскользнуть к двери. Но он успел преградить ей путь и с удивлением увидел, что по ее щекам катятся слезы.
– Пожалуйста, – умоляюще произнесла она, переворачивая ему душу. – Пожалуйста, не прикасайся ко мне. Я не смогу этого вынести.
Бастиан застыл на месте. Он не знал, как истолковать эти слова, а Сигне показалось, что в его взгляде мелькнуло отвращение. Она торопливо прошмыгнула мимо него. Бастиан даже не попытался ее остановить, прислушиваясь к удаляющимся шагам.
Интересно, кого боится Сигне: его или себя? Как она может утверждать, что получит удовольствие от его ласк и в то же время отталкивать его?! Проклятие! Эти женщины, определенно, могут свести с ума! Бастиан зашагал к берегу. Похоже, скоро у него войдет в привычку плавать до изнеможения в холодном ночном океане.
* * *
Приближался день выкупа, но пираты, пожалуй, ждали его с большим нетерпением, чем сами заложники. И пастор, и плантаторы, и кузен губернатора успели по-своему привыкнуть этому острову. Они здесь, можно сказать, отдыхали. Отличная еда, развлечений хоть отбавляй – с пиратами не соскучишься – и никаких тебе забот! Страдала одна только Сигне Торвальд.
Опять ей придется выслушивать нравоучения брата о том, что вдова, мол, не должна жить одна и все такое прочее. Но больше всего Сигне страшила предстоящая разлука с Бастианом Кейном. Хотя и находиться рядом с ним было для нее тоже мучительно.
А вот Рейдер, кажется, ни о чем не думал, кроме своей семейной жизни, и это начинало серьезно беспокоить Блайт. Возвращение заложников все-таки было связано с определенным риском. Хорошо, если все пройдет как задумано, а вдруг придется вступить в неравный бой?!
* * *
Блайт настояла на том, чтобы ее взяли с собой. Рейдер неохотно, но все же согласился это сделать. Обмен договорились провести на маленьком каменистом острове. Команда «Виндрейдера» отправилась туда на своем корабле в полном составе, с полным запасом продовольствия на два-три дня. Заметив на горизонте одинокую шхуну, Рейдер приказал бросить якорь.
Блайт стояла около Сигне, удивляясь печальному лицу молодой вдовы. Неужели ей так плохо жилось у брата, что она не хочет к нему возвращаться? Или это каким-то образом связано с ее пребыванием на острове? В глазах Сигне скорее была боль, а не страх. «О чем или о ком она сожалеет? – недоумевала Блайт. – Да, за внешней холодностью и отчужденностью датчанка умело скрывает свои истинные чувства».
Когда Сигне подняла полные слез глаза, Блайт, не удержавшись, горячо обняла ее и предложила сопровождать на остров. Женщина благодарно улыбнулась ей. Рейдер сам отнес Сигне на берег, затем вернулся за Блайт. На острове всем распоряжался Бастиан. Он проявил себя настоящим тактиком и умело расставил заложников на крутом берегу, чтобы все видели, что они в полном порядке. Бастиан подошел и к Сигне, сделав ей несколько замечаний по поводу процедуры обмена. В ответ она лишь молча опустила голову. Чертыхнувшись, Бастиан пошел прочь, спотыкаясь о камни.
Вскоре на противоположной стороне острова показалась небольшая группа людей во главе с губернатором Сент-Томаса, темноволосым мужчиной лет пятидесяти. Его свита состояла из двух британских офицеров, одетых по всей форме, и племянника Сигне, Гуннара Андерсена. Остановившись на некотором расстоянии, они вызвали к себе кузена губернатора, чтобы тот подтвердил, что с заложниками действительно обращались по-человечески. Затем преподобный Расмуссен, получив молчаливое согласие Рейдера, отправился к своим освободителям. Последовал обмен рукопожатиями, похлопывание по плечу и косые взгляды в сторону Рейдера и Бастиана.
После этого один из британских офицеров поднял с земли тяжелый металлический ящичек, принес его пиратам и поставил прямо под ноги Блайт. При этом он смерил ее таким презрительным взглядом, что, если бы не Бастиан, Рейдер непременно набросился бы на него с кулаками.
Наконец заложникам разрешили перейти к своим. К Сигне подошел офицер, взял ее саквояж, затем галантно предложил руку. Она послушно оперлась на нее и направилась навстречу племяннику, но, не дойдя до него нескольких шагов, вдруг круто повернулась и побежала назад, прямо к ошарашенному Бастиану Кейну. Сигне бросилась ему на шею, а он приник к ее губам пылким поцелуем. Признаться, она ждала от него именно этого и, прижавшись к нему всем телом, старалась запомнить каждый мускул, каждый изгиб его крепкой фигуры. Затаив дыхание, все наблюдали за этим неожиданным поцелуем.
Наконец Сигне оторвалась от Бастиана. Ее щеки были мокрыми от слез, а в глазах застыло отчаяние.
Она молча перевела рукой по его лицу и вернулась к шокированным ее поведением спасителям. Первым пришел в себя губернатор.
– Рейдер Прескотт! Мне нужно с тобой поговорить.
Распорядившись отвести заложников в лодку и подготовить шхуну к отплытию, он в сопровождении британских офицеров сам направился к Рейдеру.
Рейдеру уже приходилось встречаться с губернатором Сент-Томаса, но при более благоприятных обстоятельствах. Судя по выражению его лица, тот собирался сообщить ему сейчас плохие новости.
– Я не держу на тебя зла из-за похищения моего кузена, – издалека начал губернатор.
– Это один из способов зарабатывания денег. Мы воюем только против британских кораблей. Ваш кузен оказался на борту. Сожалею, если причинил вам беспокойство, – почтительно поклонился Рейдер.
– Но я хочу поговорить с тобой не об этом. Раньше нападения на британские корабли действительно всячески поощрялись правительством, но сейчас все изменилось. Теперь нам приходится совместно с британцами противостоять Пиратской Лиге. Мы решили очистить от пиратов Виргинские острова и заключили договор с англичанами. С этих пор любое нападение на британский корабль будет расцениваться как выпад против правительства и караться соответствующим образом.
Рейдер напрягся. Очевидно, он допустил ошибку, взяв в заложники кузена губернатора. Англичане и датчане теперь заодно.
– Пять дней. – Вперед выступил англичанин с лицом как у гончей собаки. – Через пять дней наши корабли сотрут с лица земли то, что вы называете своей базой, если вы не уберетесь оттуда. Берегитесь, если мы обнаружим в этих местах ваше проклятое корыто! Что касается меня, то я бы с большим удовольствием отправил вас всех прямо в ад! Я бы уже давно это сделал, если бы не кузен губернатора и леди-датчанка. Они находились на острове, поэтому нам пришлось ждать. Так что благодарите их.
Губернатор нетерпеливо дернул офицера за рукав, желая прекратить его воинственную болтовню, затем серьезно посмотрел на Рейдера и Бастиана.
– Уходите. Уходите в отведенный вам срок. Вас предупредили.
– Я приму ваше предупреждение как совет.
Сдержанно кивнув на прощание, Рейдер направился к лодкам, уводя за собой остальных. Пираты настороженно поглядывали на горизонт, ожидая ловушку. Но, кажется, губернатор действительно приезжал на остров только для того, чтобы забрать заложников и сделать предупреждение.
ГЛАВА 20
Весть об ультиматуме губернатора мгновенно облетела весь корабль. Реакция пиратов была далеко не однозначной и крайне противоположной. Бастиан пытался утихомирить и тех, и других а Рейдер замкнулся в себе, озабоченный, казалось, только тем, чтобы команда четко выполняла его приказы, готовя корабль к отплытию. Все настороженно приглядывались к своему капитану, ожидая взрыва негодования с его стороны, но Рейдер сохранял удивительное спокойствие.
Блайт тоже наблюдала за ним, чувствуя его боль и гнев, которые он держал в себе, не желая выплескивать наружу.
Их изгоняли с чудесного острова, который они называли своим домом и который находился под покровительством датчан. Правда, пираты бывали здесь только раз в году, но все равно считали этот остров символом некоей стабильности в их бродячей, полной опасностей жизни.
Несколько раз Блайт подходила к Рейдеру, и всякий раз он встречал ее натянутой улыбкой, ясно давая понять, что не желает об этом говорить. Тогда она просто обнимала его и некоторое время стояла рядом, молча вглядываясь в темнеющее небо. Их медовый месяц оборвался так внезапно. Теперь они должны были снова вести суровую борьбу за существование, вернувшись к пиратской жизни. Блайт молилась о том, чтобы взаимная любовь помогла им преодолеть все невзгоды.
Тем временем на острове велись лихорадочные приготовления к отъезду. Пираты перебирали свои вещи: что-то брали с собой, что-то оставляли местным жителям или просто выбрасывали. Кое-кто из команды успел обзавестись на острове женщинами и даже детьми. Большинство из них предпочли послать море ко всем чертям и остаться со своими семьями. Рейдер с пониманием отнесся к такому выбору, освободив этих людей от пиратской присяги.
Блайт видела, как он переживал по этому поводу, и хотела хоть чем-нибудь ему помочь. Вот только чем? Блайт решила проявить благоразумие: днем упаковывать вещи, а ночью так ублажать мужа, чтобы он забыл все свои сомнения и тревоги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49