– Все равно это лучше, чем…
– Я не собираюсь тебя ни бить, ни убивать! Ради Бога, Вул-вич! Успокойся! Что с тобой происходит?!
Боль в груди Блайт стала совсем невыносимой. Господи, ее никчемная, проклятая жизнь…
– Нет, оставь меня… Пожалуйста… пожалуйста…
Схватив Рейдера за рукав рубашки, она попыталась оттолкнуть его от себя, но не смогла даже сдвинуть с места его тяжелое разгоряченное тело. Неожиданно к ее горлу подступили рыдания, горячие слезы затопили глаза. Блайт торопливо сомкнула ресницы, пытаясь сдержать непрошеный соленый поток, но было уже поздно – слезы вовсю заструились по щекам.
– Вул-вич… – Рейдер поднес ладонь к ее щеке, и Блайт вздрогнула от его прикосновения. – О Господи, Вул-вич, они обидели тебя. Клянусь, я убью их одного за другим своими собственными руками.
Гнев Рейдера словно растворился в ее слезах. Теперь ему хотелось защитить Блайт.
– Нет… – рыдала она, – пожалуйста…
Блайт снова попыталась его оттолкнуть. Рейдер вдруг залился краской стыда и приподнялся на руках, сам отодвигаясь от девушки. Господи, он же придавил ее, как тряпичную куклу, а она такая маленькая, беззащитная. Блайт открыла глаза, и Рейдер увидел в них боль. Она явно нуждалась в его защите!
Рейдер сел и притянул ее к себе. На мгновение Блайт напряженно застыла, затем обхватила его руками и горько заплакала у него на плече.
– Скажи мне, Вул-вич… – неуклюже погладил он ее по голове, но почувствовав, как она вздрогнула, прикусил язык и немного погодя произнес: – Блайт…
Это имя отозвалось в душе Рейдера сладкой болью.
– Что они с тобой сделали? Мои люди обидели тебя? – осторожно спросил он.
Блайт отрицательно покачала головой.
Рейдер посадил ее к себе на колени. Блайт не сопротивлялась, раздавленная осознанием своей никчемности в этом мире. Рейдер молча гладил ее спину, шею, плечи, и тепло его рук постепенно успокаивало Блайт.
– Я пыталась… – она судорожно вздохнула и теснее прижалась к нему.
– Что пыталась?
«Наверное, сбежать», – подумал Рейдер.
– Мой отец… ему нравятся только магниты и свечи… – Слезы снова ручьем полились из ее глаз. – Нана все еще больна… но ей нужна красная пряжа… и лавандовое мыло. А миссис Дорнли стыдится показываться на глаза Симмонсу. Но я пыталась… я действительно старалась изо всех сил, – всхлипывая, говорила Блайт, пряча заплаканное лицо.
– Я уверен в этом, – пробормотал Рейдер. Он не улавливал смысла в ее словах, но, судя по всему, в теперешнем подавленном состоянии Блайт была виновата не только его команда.
– Кто-то же должен быть благоразумным, кто-то должен нести ответственность… – Блайт повернула к нему покрасневшее лицо с глазами полными слез.
Ее взгляд мог размягчить даже камень. А Рейдер Прескотт был всего-навсего человеком из плоти и крови. Он почувствовал внезапный прилив нежности и тепла. Господи, как же ему хотелось покрыть поцелуями эти нежные розовые щечки, эту ямочку на подбородке, эти вспухшие вишневые губки.
– Почему? Почему именно я? – спросила Блайт, прижимаясь к его груди, и нежно потерлась щекой о рубашку Рейдера.
Это простое прикосновение подействовало на Рейдера как удар электрического тока. А ведь он только хотел утешить ее, приласкать, успокоить, понять, чем вызвано ее негодование и откуда в ее глазах такая боль.
Аромат кокоса кружил голову Блайт. Вздохнув, она уткнулась в ложбинку на шее Рейдера.
– И почему ты все время так восхитительно пахнешь кокосом? – неожиданно для себя вдруг спросила Блайт. – Этот запах… мой самый любимый.
Она подняла голову, и их взгляды встретились. Ее соблазнительные губы слегка приоткрылись. Только святой мог устоять перед ними, а Рейдер Прескотт вовсе не был святым.
Блайт видела, как он наклоняет голову, не отрывая взгляда от ее манящих губ, но не сделала ничего, что помешало бы неизбежному. Как только их губы соприкоснулись, она наконец дала волю страсти, упиваясь этим сладостным поцелуем, готовая на все, лишь бы он длился вечно.
Рейдер прижимал ее к себе, наполняя своей силой, своей уверенностью, одаривая своим желанием. И Блайт вдруг почувствовала, что освобождается от бремени ответственности, изматывавшего ее долгие годы. Оно рухнуло под натиском страстных объятий Рейдера, позволив вырваться на волю земной, жаждущей любви женщине.
Ласки и поцелуи Рейдера уняли боль в сердце Блайт и разбудили в ее теле сокровенные желания. Она не противилась, когда он, приподняв юбки, начал неистово гладить ее бедра. Блайт только ахнула и выгнулась ему навстречу. Французская кровь сразу же дала о себе знать, и Блайт, не стыдясь, прошептала:
– Целуй меня, Рейдер Прескотт, ласкай меня…
Все существо Рейдера отозвалось на этот страстный призыв. Никогда еще он так хорошо не чувствовал и не понимал женщину. Рейдер хотел дать ей то, чего так жаждала ее душа и тело. Он будет любить Блайт так, чтобы доставить ей неземное удовольствие. Он поклялся себе, что она испытает блаженство в его объятиях. Рейдер поймал доверчивый взгляд Блайт, излучавший тепло и любовь. Да, этот взгляд говорил о том, что она готова подарить ему больше, чем простое соединение тел.
Бедро девушки слегка качнулось под рукой Рейдера, и это робкое движение окончательно убедило его в том, что она готова ему принадлежать. В этом не оставалось никаких сомнений. Вул-вич действительно желала его и лежала перед ним трепещущая и открытая его страсти.
Неожиданно Рейдера охватило смятение. Господи, что же он делает? Собирается овладеть беззащитной ранимой пленницей, да к тому же еще и девственницей?! Гром и молния! Что с ним? Ведь это скорее похоже на попытку изнасилования, правда, не грубого и жестокого, зато коварного по своей сути.
Блайт почувствовала в нем перемену, но не могла понять причины. Протянув руки, она погладила Рейдера по щеке, потом провела кончиками пальцев по его нижней губе, – ей так давно хотелось это сделать.
– Пожалуйста…
– О Боже, – со вздохом вырвалось у Рейдера, заставив испуганно забиться ее сердце.
После этого он начал медленно подниматься, отодвигаясь, удаляясь от нее… Блайт хотелось удержать Рейдера, умолять не покидать ее, просить любить ее, заставив забыть обо всем на свете. Но слова застряли у нее в горле, а в глазах снова появилась боль.
Рейдер прошелся по каюте, заправляя рубашку, затем остановился и повернулся лицом к Блайт. Девушка сидела на смятой постели, взъерошенная и совершенно беззащитная, словно окаменевшая. Она даже не поправила платье, чтобы прикрыть полуобнаженную нежную грудь. Губы Блайт слегка вспухли от его поцелуев, а глаза… Ее глаза были полны смятения и боли.
– Пожалуйста, – только и сказала она.
Господи, за что ему такое испытание? Он не вправе пользоваться ее слабостью и доверчивостью, не вправе что-либо обещать ей или давать. Рейдер подавленно молчал. Да разве можно найти слова утешения после того, как он так разбередил ее душу, после того, как пообещал, но не дал?! Нет, он просто не имел права что-либо обещать! Рейдер попятился к двери, будучи просто не в силах видеть Блайт в таком состоянии, и, резко повернувшись, вышел из каюты.
Блайт оставалась неподвижной, чувствуя себя совершенно раздавленной. Ей казалось, что Рейдер Прескотт отнял у нее что-то очень важное, чего она не должна была лишиться. Сначала он согрел и успокоил, приласкал, затронув самые сокровенные струны ее сердца. Она раскрылась ему навстречу, готовая отдать всю себя. А Рейдер вдруг отвернулся от нее. Он не захотел ее. По щекам Блайт катились слезы, тихие слезы огромного горя. Теперь она была по-настоящему одинока.
* * *
Как только Рейдер вышел из каюты, Бастиан поспешил сообщить ему подробности об инциденте на палубе.
– Похоже, эта мисс Блайт Вулрич решила самовольно изменить принятые на нашем судне правила. Она понесла грог тому, кому он не полагался: старине Вилли. А когда парни попытались ее образумить, пошла им наперекор. Никто не тронул драгоценную шкуру это девицы, разве что… ты? – Бастиан испытующе покосился на Рейдера.
– Тот метнул на него гневный взгляд, но Бастиан лишь упрямо вздернул подбородок. Последнее время ему совсем не нравилось настроение Рейдера: уж слишком капитан был чем-то озабочен. Бастиан еще никогда не видел его таким.
– Мы слышали шум. Судя по всему, она швыряла вещи, да? Настоящая фурия. А ведь ее христианское имя – Блайт, не так ли? – Бастиан фыркнул. – Никогда в жизни не встречал женщину, которой бы так не подходило ее имя.
– Черт бы тебя побрал… – Рейдер схватил Бастиана за грудки и зловеще понизил голос почти до шепота. – Придержи свой проклятый язык!
Отпустив его, он побрел прочь, с трудом подавляя желание до смерти избить своего беспечного и самовлюбленного партнера. На носу корабля Рейдер остановился, подставив себя ветру, чтобы несколько остудить свой пыл. Еще час назад он наверняка согласился бы с Бастианом насчет Блайт, но не теперь, узнав, какая у нее ранимая душа. Мало того, Рейдер вдруг выяснил, что несмотря на всю свою напускную жестокость он сам тоже очень уязвим.
ГЛАВА 10
Бастиан Кейн оказался не единственным, кто слышал, как бушевала Блайт. Как только перед носом Бастиана с шумом захлопнулась дверь капитанской каюты, матросы затаились и навострили уши, а некоторые даже прижали их к стене. Согласно принятому на корабле кодексу, каждый был вправе находиться в курсе всего происходящего на борту «Виндрейдера», включая ссоры, драки и другие представления.
Вытаращив глаза, пираты слушали, как пленница яростно нападает на их капитана, и одобрительно закивали, когда стало ясно, что Рейдер все-таки одержал над ней верх. Уж кто-кто, а Рейдер, несомненно, знал, как совладать с разъяренной женщиной.
Затем все стихло. Никто не сомневался, что означает эта тишина: кто-кто, а Рейдер умел ублажить женщину, даже такую, как эта. Избегая смотреть друг на друга и чувствуя, как горят уши, пираты начали медленно подниматься на палубу.
Каково же было их изумление, когда немного погодя из люка показался Рейдер Прескотт. По мрачному выражению его лица все догадались: ничего не произошло, их капитан не потерял над собой контроль. Раз он сказал, что пленница останется нетронутой, значит, так тому и быть. Признаться, не многие капитаны подчиняются своим же собственным приказам. А впрочем, команда не стала бы возражать, если бы Рейдер переспал с этой девушкой.
А что это за девушка! Какая у нее выдержка! Пожалуй, Блайт Вулрич – самая храбрая женщина на земле! Наверняка даже сама Анна Бонни вряд ли смогла бы соперничать с ней. Подумать только: подстрекала их прикончить ее и сразила всех до одного взглядом своих необыкновенных глаз цвета золотых дублонов! А все из-за грога, обещанного ею одному из пиратов. Оказывается, она умеет держать слово. Бывают же и среди женщин такие!..
* * *
Ночь Рейдер провел на палубе, пытаясь разобраться в своих чувствах и ругая себя за то, что поступил так глупо, пытаясь защитить добродетель этой маленькой ведьмы, причем вопреки ее же желанию. Господи, к чему все это рыцарство, если единственное, чего желал Рейдер, – это слиться с ее нежным телом, дав ей ощутить неземное блаженство. Но нет, он повел себя как истинный джентльмен, а это уже плохой признак. Пожалуй, еще немного, и он начнет сходить по Блайт с ума, а ведь кому, как не ему, знать, что дамы из высшего света всегда удачно выходят из трудных положений, словно кошки, неизменно приземляющиеся на четыре лапы.
«Скорее всего, меня просто выбил из колеи неожиданный гнев Блайт, – решил Рейдер, – и потому она показалась такой юной и беззащитной и вместе с тем такой неотразимой…». В ее глазах было столько душевной боли! Но оказывается, в этом виноваты не только его люди. Причина душевных мук Блайт лежит где-то глубже, возможно, она связана с теми, кто остался на берегу: с ее отцом или кем-либо еще и, без сомнения, с Невиллом Карсоном. Блайт все еще упорствует в своем убеждении, что ее похитили по приказу этого типа… маленькая упрямая ведьмочка!
Но почему ему так важно знать о том, что тревожит Блайт? Почему хочется разговаривать с ней, расспрашивать ее, рассказывать о себе? Господи, разговаривать с ней?! «Вспомни, – пытался урезонить себя Рейдер, – как вероломны женщины. Немного слез, слабый обморок – и дальше они уже вьют из тебя веревки. А уж потом наступает отрезвление. Дьявольщина какая-то! Поскорее бы Блайт покинула этот корабль!»
* * *
Когда Ричард на следующее утро принес завтрак, Блайт была не в настроении поддерживать разговор, но все же нашла в себе силы извиниться за то, что втянула его в неприятную историю. Ее мало утешили горячие заверения юноши в том, что ради нее он готов совершить и не такой подвиг. Блайт отослала поднос почти нетронутым, попросив извиниться перед французом, ссылаясь на отсутствие аппетита.
Никогда еще Блайт не чувствовала себя такой одинокой. Одна во всем мире… Впрочем, она и раньше была одинока. «Пора бы уже привыкнуть к подобному состоянию», – напомнила себе Блайт. Однако каким-то непостижимым образом это одиночество заметно отличалось от прежнего и было связано с Рейдером Прескоттом, а также с той новой, неведомой пока близостью, в которой он отказал ей. Блайт со стоном обхватила себя руками. Господи, ей ведь так мало нужно от Рейдера: поговорить с ним, прикоснуться к нему! Она была совершенно сбита с толку его нежностью и внезапной холодностью. Ну почему из всех мужчин ее похитил именно он, загадочный и чувственный Рейдер Прескотт?!
Блайт не знала, сколько она просидела на кровати, уставившись куда-то в окно. Именно так и застал ее Рейдер. Он осторожно кашлянул, напоминая о своем присутствии. Блайт торопливо спрыгнула на пол.
– Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке, – произнес Рейдер, пытливо всматриваясь в ее лицо.
Припухшие веки прекрасных глаз явно свидетельствовали о том, что Блайт много плакала этой ночью. Мысль об этом болью отозвалась в его сердце.
– Я в порядке, капитан. – Блайт была не в силах смотреть на Рейдера, поэтому уставилась в какую-то точку на стене, за его плечом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49