Мы можем также сделать небольшую экскурсию в ледники и посетить склад, хранителем которого ты состоишь. Затем мы отправимся в замок братства ко времени, когда все собираются туда, чтобы отдать отчет в наших трудах, и начертать программу на будущее. Бедная Лора будет очень счастлива снова увидеть Дахира, которым завладели на такой долгий срок. Теперь, господа, если вы одобряете мои планы, позвольте мне приготовить все необходимое для нашего отъезда и позаботиться о наших костюмах. Когда все будет готово, я вас уведомлю. А пока можете свободно заниматься вашими обычными работами.
Предложение это было со смехом принято. Результатом всего этого было то, что Нара имела конфиденциальный разговор с Тортозом, вследствие которого последний в тот же вечер уехал из замка.

Глава четвертая

Прошло около трех недель со времени только что описанного нами разговора. Однажды утром Нара объявила, что все приготовления закончены, и что на следующий же день они уедут из замка.
Весь остальной день мужчины посвятили приведению в порядок лаборатории и укладке вещей, которые собирались взять с собой. Одним словом, они хотели все устроить на время своего долгого отсутствия.
На следующее утро слуга Супрамати подал своему господину новое платье, значительно разнившееся по своему виду и покрою от тех, какие он обыкновенно носил.
– Это последняя лондонская мода, ваша светлость, – сказал Тортоз, заметив недоверчивый взгляд своего господина. – Посмотрите! Мой костюм имеет такой же покрой.
– Гм! Как я вижу, мода значительно изменилась. Очень любопытно взглянуть на костюм Нары, – проворчал Супрамати, застегивая длинный суконный сюртук цвета летучей мыши.
Затем, схватив остроконечную фетровую шляпу, он почти бегом направился в комнату жены.
Нара стояла перед зеркалом и оправляла шляпу. На ней было надето узкое суконное платье с разрезами по бокам, что позволяло видеть панталоны с буфами, черные чулки, рельефно вырисовывавшие ноги, и маленькие башмачки с высокими каблуками.
– Нара! На кого ты похожа? Твое платье неприлично, а эта шляпа с тремя перьями и громадным бантом просто смешна! – вскричал Супрамати.
– Это – последняя парижская мода! – уверенно ответила молодая женщина.
Затем с насмешливой улыбкой она прибавила:
– Не воображаешь ли, что ты красив в этом халате и остроконечной шляпе? Ты положительно похож на расфрантившегося жида из Галиции. А ты еще не хотел вернуться в свет и посмотреть, что там делается!
– Черт возьми! Я начинаю верить, что мы встретим там не один сюрприз, – со смехом возразил Супрамати.
Позавтракав с Дахиром, одетым в такой же костюм, как и Супрамати, все трое вышли. Во дворе их дожидались фургон, запряженный парой, и изящный экипаж без лошадей, кучер которого сидел сзади на высоком сидении.
Автомобиль быстрее, чем лошади, помчал наших путешественников к небольшой станции железной дороги.
Пустынная местность, окружавшая замок, не изменила своего вида, но деревни, которые они при приезде видели вдали, необыкновенно разрослись, а высокие дымящиеся трубы указывали, что здесь возникли фабричные центры.
Станция тоже сильно изменилась. Из маленького строения, затерянного в окружавшем его просторе, она превратилась в громадный вокзал, выстроенный исключительно из железа и стекла, и стояла теперь в центре нарядного городка, большие дома и изящные, окруженные садами коттеджи которого раскинулись далеко вокруг.
Задумчивым и все более и более удивленным взглядом смотрел Супрамати на то, что его окружало, и в нем с каждой минутой крепло подозрение, что он провел в старом замке гораздо больше времени, чем предполагал.
Первое время своего пребывания в Шотландии Супрамати получал и читал журналы, но затем, увлекаясь все более и более своими занятиями, он стал пренебрегать этим чтением. Политика потеряла для него всякий интерес, светские события, волновавшие общество, с которым у него не было уже ничего общего, сделались для него безразличны и даже противны. Но в настоящую минуту им овладело желание снова ознакомиться с современной жизнью, и как только они вошли в вокзал, он стал искать глазами газетчика.
Газетчика нигде не было. Зато он увидел большой павильон, вращавшийся вокруг своей оси. В каждом отделении, на которые был разделен павильон, находились номера нескольких журналов. Внизу отделений был устроен автоматический аппарат, указывавший цену журнала.
Минуту спустя Супрамати держал в руках номер газеты «Таймс» и жадно искал глазами дату дня.
Вдруг он побледнел и сложил газету. Нервная дрожь пробежала по его телу. Он прочел: 30 сентября 1940 года, а в старый замок он приехал в августе 1900 года. Следовательно, со времени его прибытия в Шотландию прошло сорок лет, а не четыре или пять, как он думал.
Возможно ли это? Не грезит ли он?
Супрамати не имел времени решить этот вопрос, так как в эту минуту без всякого шума к платформе подошел поезд с локомотивом совсем иной конструкции. Так как остановка была очень коротка, Нара, по-видимому, нисколько не взволнованная, взяла мужа под руку и увлекла его к одному из вагонов, куда все трое поспешно вошли.
Пораженный Супрамати бессильно опустился в кресло и на минуту закрыл глаза. У него кружилась голова. Он никак не мог прийти в себя от волнения, перенесенного им, когда узнал, что почти полвека прожил в лаборатории. Снова им овладели сомнения.
Он поспешно вынул из кармана бумажник и стал в нем рыться. Супрамати помнил, что там у него хранились некоторые бумаги, помеченные числом, относившимся ко времени его отъезда в Шотландию. Первый листок, попавший ему в руки, оказался счетом на несколько покупок, сделанных им накануне их отъезда из Венеции. Он сравнил дату счета с датой газеты. Не могло быть ни малейшего сомнения: он незаметно для себя прожил сорок лет в лаборатории, и теперь ему уже семьдесят четыре года. Кто поверит этому? Еще сегодня утром, одеваясь, он любовался в зеркале своим юношеским видом. Впрочем, он знал, что его юность вечна, а в сравнении с летами Нары он был моложе грудного младенца. Однако, несмотря на столько протекших веков, нежная красота его жены не претерпела никакого изменения, и только глаза ее, задумчиво устремленные в пространство, выдавали иногда утомление и разочарование долгой жизнью. Очевидно, работа сокращает время, и Нара была глубоко права, говоря, что для бессмертных более, чем для всякого другого человека, труд служит якорем спасения.
В эту минуту Супрамати почувствовал какое-то теплое веяние. Он поднял глаза и встретил любящий взгляд жены, которая улыбалась ему, грустно и лукаво.
Супрамати выпрямился. Он провел рукой по лбу, как бы желая отогнать докучавшие его мысли, и весело сказал:
– Простите меня, друзья, что я, несмотря на все ваши уроки, никак не могу отделаться от прежних глупостей. Такой пустяк, как быстро и незаметно пролетевшие сорок лет, причинил мне головокружение и я с ужасом высчитал, что мне теперь уже семьдесят четыре года. Но вот все уже и прошло. Я снова нахожусь на высоте моего положения и постараюсь как можно скорей ознакомиться с действительностью. На будущее время я всегда буду стараться поддерживать сношения с миром, чтобы не казаться среди людей выходцем с того света.
– Все мы в первый раз пережили такие же сюрпризы и отлично понимаем тебя, – ответил, смеясь, Дахир.
– А теперь читай свою газету, чтобы хоть немного ориентироваться, – прибавила Нара.
Супрамати углубился в чтение, но разобраться было гораздо труднее, чем он предполагал. Очевидно, глубокие перемены произошли в политическом устройстве мира. Имена людей, управлявших судьбами народов, были совершенно незнакомы Супрамати. Но что особенно ясно бросилось в глаза ученому и будущему магу, так это тот неоспоримый факт, что более чем когда-нибудь случай царит на земле, что еще беспощаднее сильный гнетет и эксплуатирует слабого, и что жестокий эгоизм давит общество, уравнивая все положения и выдвигая одно только божество – золото.
В Лондоне наши путешественники пробыли всего неделю. Дахир и Супрамати употребили это время на то, чтобы ознакомиться с событиями, совершившимися в течение протекавших сорока лет. Что же касается Нары, то она, казалось, была лучше осведомлена обо всем и занялась разыскиванием некоторых лиц, судьбою которых интересовалась.
Супрамати тоже хотел посетить свою бывшую квартиру, но древнее здание времен Кромвеля исчезло вместе со своим садиком, уступив место колоссальному пятнадцатиэтажному дому; а сам квартал, некогда бывший окраиной, очутился в центре громадной части города, разросшегося во все стороны.
Клиника для душевнобольных еще существовала, но была втрое больше, чем прежде, и переполнена больными, ввиду того, что случаи душевных заболеваний возрастали из года в год в пропорциях, внушающих серьезные опасения. Как и следовало ожидать, никто, конечно, не помнил доктора Ральфа Моргана.
Супрамати приобрел различные ученые труды и целую коллекцию всевозможных «Review». Тщательно просмотрев приобретенные книги, он быстро ознакомился с историческими событиями, случившимися со времени его удаления от светской жизни, а также составил себе ясное представление о социальном, коммерческом и религиозном состоянии общества на ту минуту, когда он снова появился в нем.
Все, что он прочел, произвело на него невыразимо тягостное впечатление, так как все ясно говорило о падении нравов человечества, которое, обезумев от пороков и жадности, неудержимо, казалось, стремилось к своей гибели.
Несколько гуманных попыток погасить пламя войны кончились полной неудачей. Два раза мир был залит кровью и усыпан трупами. В одну из этих губительных кампаний побежденная Англия потеряла часть своих колоний, к выгоде Америки, которая, подобно пауку, всюду протягивала нити своей ненасытной алчности.
Торг во всех видах служил центром, вокруг которого вращались всецело интересы человечества. Золото - самая ужасная из дьявольских сил – вышло из мрака и открыто, полновластно царило, как единственный кумир вселенной; подрыло троны, расшатало церковь, уничтожило нравственность, заменило справедливость грубым насилием богатства. Самые грязные руки, если они были только вооружены золотом, могли безответственно осквернять самые чистые алтари и глумиться над всяким правом и честью.
По мере того как развертывалась эта печальная картина и яснее вырисовывались все ее подробности, все более глубокая грусть овладевала Супрамати.
Накануне отъезда из Лондона, прочтя отчет о нескольких процессах, в которых продажность суда и бесстыдная несправедливость бросались в глаза, Супрамати с отвращением оттолкнул книги и журналы, с ужасом спрашивая себя, к чему все это приведет.
Вдруг ему вспомнилось древнее предсказание, сделанное одним магом, которое он прочел в очень древней магической рукописи. В его памяти почти дословно восстали пророческие слова:
«Из недр земли явится демон, который сделается могущественным союзником зла. Он будет желт и блестящ, а его вид и аромат будут возбуждать самые низкие страсти.
Неудержимо станет он скользить между рук людей, задерживаясь только у некоторых. Там, где он остановится, будет изобилие удовольствий, наслаждений и почестей, но там же очерствеют человеческие сердца, а божественный огонь угаснет под тяжелой рукой демона, девиз которого будет: «Наслаждение во что бы то ни стало!»
Затем наступит время, когда, наскучив жить лишь у своих избранных, этот ужасный неуловимый демон появится на общественной арене, ища могущества, почестей и обожания.
Возведенный на трон своими адептами и подданными, он все покорит, все купит и насмеется над общим уничтожением.
В своей бессмертной гордости, не сдерживаемый никакой уздой, бессовестный демон потребует, чтобы добродетели пали ниц перед ним, а великие истины служили бы ему, как рабы. Он будет грозить гневом своим подданным, если они не приведут к нему осмеянную, загрязненную добродетель, некогда столь почитавшуюся.
И воля его исполнится. Правосудие, покрытое грязью, с полным золотой пены ртом, связанное грязными руками, потеряет способность провозглашать истину и беспристрастно судить. Любовь, извращенная и продажная, превратится в отвратительный разврат, и ей будут плевать в лицо; милосердие сделается просто предлогом для злоупотреблений, условным термином, чтобы выманивать подачки и пособия у глупцов; наконец вера - эта божественная утешительница – гонимая и осмеянная, не будет больше озарять лучом надежды истерзанные сердца и лица, искаженные сомнением, возмущением и беспорядочными страстями.
В эту эпоху золотой телец будет царить над миром, а у его ног будет пресмыкаться униженное человечество. Тогда настанет минута, когда истинному Богу, Создателю вселенной, наскучат столькие преступления, и Он восстанет на обманщика, который отверг Его, занял Его место, говорил от Его имени и насмеялся над Его светлыми служителями.
И гнев Божий обрушится на это двуногое стадо, и голос, подобно грому, прогремит в бесконечном пространстве:
– Если золотой демон, безумные, составляет для вас все, то оставайтесь с ним и наслаждайтесь его дарами; все же то, что Я дал вам, – Я же и отниму у вас. И Господь созовет все свои творения, не поклонявшихся демону, и спросит их, хотят ли они остаться на земле или предпочитают следовать за Ним.
Тогда спрошенные существа воскликнут со слезами:
– Уведи нас, Господи! Тебе Единому мы поклоняемся и надеемся только на Твое милосердие. Демон – это наш враг и преследователь. Он всюду хватает нас и губит.
И начнется великое переселение. Птицы, рыбы, домашний скот и дикие звери – все, что населяло воздух, воды, леса и равнины, все, что питало, одевало и развлекало людей, исчезнет с земли. Затем исчезнут цветы, деревья и зеленая трава;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24