— Все хорошо, Мэт. Отличная работа! Спасибо тебе за то что приготовил сегодня обед. Мне что-то не хотелось этим заниматься.
Ободренный его похвалой, мальчик просиял.
— Бабушка Флора сегодня помогла мне после школы. Она сказала, что каждый хороший итальянский мальчик должен уметь готовить минестроне.
— Но ты не итальянец, Мэт. Мы ирландцы.
— Да, я знаю. Но бабушка думает, что лучше быть итальянцем, и, по-моему, она права. У них и еда вкуснее, и живут они веселее, чем мы.
— Знаешь, мне неприятно сообщать тебе скверную новость, малыш, но похоже, что нам не удастся стать членами клана Руссо. Во всяком случае, в ближайшем будущем. Мэри отказалась выйти за меня замуж.
— О Господи! Это черт знает что! — выплюнул Мэт, потом спохватился и прикрыл рот рукой, видя, как нахмурился отец, выражая явное неодобрение.
— Прости! Я увлекся. Что ты хочешь сказать? Я думал, что у вас уже все решено. И бабушка Флора так мне сказала.
— Да, все немножко поспешили с выводами.
Дэн мало рассказывал Мэри о своей первой женитьбе, не говорил и о своих нелепых идеях относительно места женщины в жизни. Он никогда бы не позволил ни Софии, ни Флоре вмешиваться в их отношения. Возможно, он проявил недостаточную твердость… В чем? Неужели он должен был отказаться принять их? Не говорить с ними? Нет, это было бы слишком.
Тяжко вздохнув, он объяснил сыну, что Мэри вообще не хочет выходить замуж. Ни за кого.
— Это из-за меня? Она сказала, что нет, но я подумал, что такое возможно.
Дэн положил ложку и некоторое время изучал встревоженное лицо сына.
Он знал, как раним мальчик и как боится снова оказаться отвергнутым.
— Нет, ты тут ни при чем, сынок. Дело во мне. И в семье Мэри. И в самой Мэри. Она женщина. Откуда, черт возьми, мне знать, что у нее на уме?
— Точно так же как ты не знал, о чем думала мама, когда она нас бросила?
Дэн отодвинулся от стола и протянул руки к сыну. Не колеблясь, Мэт бросился к нему и устроился на коленях у отца. Дэн крепко прижал к себе мальчика.
— Я понятия не имею, какая муха укусила твою мать и о чем она думала. И сомневаюсь, что она и сама это знала. С женщинами всегда проблемы. Иногда они принимают скоропалительные решения и бросаются в какую-нибудь авантюру, как в пропасть. Мужчины же, прежде чем совершить поступок, обычно все взвешивают и рассчитывают.
— А ты, когда поместил это объявление в газете? Я не уверен, что в этом случае ты все обдумал, папа.
— Умный мальчик. — Дэн щелкнул сына по кончику носа и печально улыбнулся. — Да, не думаю, что я все рассчитал правильно. И видишь, что получается, когда не продумываешь всего до конца? Они, эти женщины, взрываются, как петарды, и пламя пышет тебе прямо в лицо. А твое сердце разрывается в клочья.
— И что же теперь делать? Как заставить Мэри передумать? Потому что я действительно очень хочу, чтобы она стала моей мамой. Я так ей и сказал.
Дэн удивленно взглянул на Мэта. Неужели его сын проявил такую отвагу, что решился обсуждать свои чувства с Мэри? От этого Дэну стало только тяжелее — ведь он знал, как много Мэри значит для Мэта. Почти столько же, сколько она значила для него.
— Я уверен, что ей это было приятно.
— Именно это она и сказала. Но потом объяснила, что не хочет замуж.
— Да, в этом-то и загвоздка.
Подумав немного, Мэт заявил:
— Возможно, у итальянцев лучше кухня, но зато ирландцы никогда не мирятся с поражением. Верно? Нам следует взяться за ум и что-нибудь придумать. Мы мужчины. Мужчины умеют работать мозгами. Верно, папа?
У Дэна отлегло от сердца, и он крепче сжал руку сына.
— Я люблю тебя, Мэт. Всегда любил и всегда буду любить.
Мэт поцеловал отца.
— Я тоже тебя люблю, папа. А теперь за работу. Нам надо многое обдумать.
Когда на следующий день Мэри появилась в доме родителей, она несла в себе заряд, равный заряду шашки динамита, готовой взорваться. Для нее наступило время сказать свое веское слово, и она решила, что облегчит свою душу. Мать еще горько пожалеет о том, что вмешалась в ее отношения с Дэном.
Но как только Мэри вошла в гостиную и увидела обеспокоенное лицо отца, когда ее оглушила тишина в обычно шумном доме, она инстинктивно вновь почувствовала себя дочерью и все ее мысли о мести испарились.
— В чем дело, папа? Что случилось? Ты выглядишь так, будто кто-то умер.
Отец казался постаревшим лет на десять, морщины на его лице превратились в глубокие борозды.
Ткнув пальцем в глубину дома, Фрэнк ответил:
— Это все твоя мать. Она слегла. Ей совсем худо. Думаю, сердце.
В глазах Мэри появился страх.
— Сердце?
— Ба! — сказала бабушка, повернувшись в качалке так, что бы видеть Мэри, и не обращая внимания на тревогу сына. — София съела на ленч наперченные сосиски. У нее изжога. Я дала ей бромозельцер. Она скоро оправится.
— Ты вызвал доктора, па?
— Нет. Она не позволила. Ты же знаешь, как упряма твоя мать. София сказала, что, если я его вызову, она не выйдет к нему. Она настойчиво повторяла это.
Бросив сумку и свитер на ближайший стол, Мэри обратила укоризненный взгляд на своих пожилых, но не слишком толковых родственников.
— Думаю, пора это сделать. Мне кажется, пора поставить точку.
И, не дав своим родным возможности ответить или упрекнуть ее в недостаточном уважении к их сединам, она проследовала в спальню родителей, стараясь укрепить свою волю перед предстоящей битвой.
Она вошла в комнату и увидела мать, опирающуюся спиной о гору подушек. Лицо ее было таким же бледным, как надетые на них белые вышитые наволочки. Ее правая рука лежала на груди. Крошечные красные розочки, перевитые зелеными стеблями, украшали кремовые обои за ее спиной, и узор этот многократно повторялся на них.
— Мама! — Мэри бросилась к кровати. — Почему ты не вызвала врача? Тебе надо немедленно отправиться в больницу. Я отвезу тебя.
София покачала головой.
— Со мной все будет в порядке. Боль пройдет. — Потом с трагическим видом — а София всегда говорила с пафосом — она вздохнула и перекрестилась. — Мне бы легче было покидать этот мир, Мэри, если бы я знала, что ты замужем.
Прикусив язык, потому что язвительный ответ уже висел на его кончике, Мэри схватила в охапку одеяло, под которым лежала мать, и отбросила его, обнаружив, что та лежит одетой.
— Поднимайся. Мы сейчас же едем в отделение неотложной помощи.
Но София не двинулась с места. Вместо этого она посмотрела на Мэри глазами, полными слез, отчего у той сжалось сердце.
— Я боюсь. Вдруг там обнаружат, что со мной что-то не ладно. А я не хочу знать об этом.
Сев на постель рядом с матерью, Мэри почувствовала, как в сердце ее ожесточение сменяется сочувствием и нежностью. Она взяла Софию за руку. Ей никогда еще не приходилось слышать, чтобы ее мать говорила таким жалобным голосом, никогда прежде она не видела в ее глазах панического страха. София всегда была неколебима, как скала. Она всегда верховодила, всегда была уверена в себе.
Теперь они поменялись ролями, и для Мэри это было внове. Она не привыкла видеть Софию слабой и уязвимой. Она не привыкла видеть мать слишком человечной. Из них Двоих именно Мэри всегда была робкой и неуверенной. Никогда она не думала, что и ее мать может испытывать подобные чувства.
Сейчас одной из них нужно было побороть свой страх и I быть сильной, и, похоже, эту роль Мэри предстояло взять на себя.
— Не глупи, мама. Вероятнее всего, это просто изжога, как и говорит бабушка. Но мы должны быть уверены. Я не хочу потерять тебя.
— Ты добрая девочка, Мэри, даже при всем твоем упрямстве, которое для такой старой женщины, как я, является тяжким испытанием.
Дочь открыла было рот, чтобы выразить протест, но мать не дала ей ничего сказать. И это Мэри не удивило. Последнее слово всегда оставалось за Софией. Даже на ее, как она воображала, «смертном одре».
— Ладно. — Поняв, что Мэри не собирается ей уступать, ее мать наконец сдалась. — Я встану и поеду с тобой к доктору Маджио. Но ни к кому другому. Не хочу, чтобы ко мне прикасались чужие. Не говоря уже о том, какую гадость они едят, я не доверяю им.
— Мама, если бы у них не было хорошего медицинского образования, им бы не позволили практиковать в Соединенных Штатах.
Это были два самых долгих часа в жизни Мэри. И вовсе не потому, что час сорок пять минут она провела в отделении скорой помощи, читая старые номера журнала «Пипл». Кому было интересно, что Шер сделала еще одну подтяжку? Дело было в том, что она с нетерпением ожидала и наконец дождалась, что доктор Маджио сообщил ей: у ее матери отменное здоровье. Он объявил, что София выживет, чтобы уже на следующий день набить себе желудок наперченными сосисками. Бабушка Флора оказалась права: у Софии диагностировали острое несварение желудка и выписали нужный рецепт. Однако те пятнадцать минут, пока Мэри везла мать домой, были хуже некуда, потому что София использовала все малейшие остановки по дороге, чтобы повторять Мэри, как глупо та поступила, отвергнув предложение Дэна.
Внезапно ненавистный ирландец превратился для нее чуть ли не в святого Даниила.
— Я просто не понимаю тебя, Мэри. Ты очень непрактична для умной женщины. Этот человек хочет на тебе жениться. Он говорит, что любит тебя. В чем дело? Что у него не в порядке, почему ты не хочешь выйти за него? — Она понизила голос до шепота: — Он что, нехорош в… — Пауза была долгой и многозначительной. — Ты понимаешь, что я имею в виду? Иногда мужчины испытывают некоторые трудности с…
— Мама! — Задохнувшись от гнева, Мэри чуть не врезалась в впереди идущую машину и едва успела нажать на тормоза. — Послушай меня! Ты должна заниматься своими делами и не вмешиваться в мою жизнь. Я взрослая женщина. Не надо говорить мне, что делать и чего не делать.
Уж конечно, у нее не было ни малейшей потребности обсуждать с матерью свою интимную жизнь! София прижала руку к груди.
— Из-за тебя мне снова становится хуже. Ты не должна кричать на мать. Я еще не вполне оправилась от своего сердечного приступа.
«У вашей матери сердце как у девятнадцатилетней девушки. Возможно, она переживет нас обоих».
Возвращаясь мыслями к тому, что сказал доктор Маджио, Мэри устало вздохнула:
— Давай оставим эту тему. Я не хочу обсуждать Дэна ни с кем. Это моя проблема. И я с ней справлюсь.
— Как? У тебя уже появилась проблема?
Мэри метнула в мать уничтожающий взгляд:
— Мама!
— Ладно, ладно. Я больше не произнесу ни слова. Скажи мне, — перешла на другой галс София, — ты говорила со своим братом? В последнее время он такой молчаливый и подавленный. Надеюсь, с ним ничего не случилось?
«Из огня да в полымя», — подумала Мэри и раздраженно ответила:
— Уверена, что с ним все в порядке.
Она свернула на узкую подъездную дорожку возле родительского дома, въехала на парковку и затормозила. Мэри не собиралась посвящать мать в то, чем с ней поделился Джо поэтому оказалась в затруднении.
В данном случае отговорка была единственным способом общения с матерью. Это не было ложью в полном смысле слова, но в то же время ничего не объясняло. Мэри знала, что мать способна убить Джо, если узнает о его намерениях. Ее материнская любовь доходила до абсурда.
— Джо, как любой человек, может быть иногда молчаливым и печальным, — попыталась она объяснить. — Если он священник, это еще не значит, что у него нет таких же человеческих потребностей, как у всех нас.
Даже такое безобидное объяснение было равноценно взрыву двухтонной бомбы: София резко повернулась на сиденье машины, лицо ее раскраснелось.
— Потребности? О чем ты толкуешь? Священники отличаются от обычных людей. Они приобщены к Господу.
Мэри с трудом подавила желание резко ответить матери. Ну что за детская наивность! Неужели эта женщина никогда не читала газет, не смотрела телевизор и ничего не знала о растленных священниках?
— Джо — мужчина, мама, со всеми мужскими желаниями и чувствами.
— То, что ты говоришь, отвратительно. Неужели тебе не стыдно? Твой брат близок к Богу. Никто не понимает этого так, как я.
— Ну что ж! Если у него сложности с его работой, он может обратиться к епископу, чтобы разрешить их.
— Я сама поговорю с ним!
— Нет! — Мэри слишком повысила голос, и ее мать отшатнулась, ударившись о дверцу машины, будто столкнулась с неожиданной опасностью. — Я только хотела сказать, что Джо не понравится твое вмешательство в его церковные дела, мама. Ты же знаешь, что там установлены свои правила. Есть вещи, о которых он не имеет права говорить.
Мать кивнула.
— Люди доверяют твоему брату. Вот почему он такой особенный. Он замечательный священник. Ладно, я не стану с ним разговаривать, но только если он перестанет быть таким угнетенным и несчастным. Если же этого не произойдет, я буду вынуждена с ним поговорить. Он священник, но он и мой сын. Я беспокоюсь о своих детях.
Мэри кисло улыбнулась:
— И мы это ценим, мама. Право же, ценим.
«Ну уж нет!»
ЛЮБИМОЕ БЛЮДО ФРЭНКА — НОГА БАРАШКА
1, 4-1, 5-фунтовая нога барашка, несколько зубчиков чеснока, тонко нарезанных на ломтики, орегано, соль и перец по вкусу.
Уложить баранью ногу на жарочный лист. Острым ножом сделать на ней небольшие надрезы и нашпиговать ее чесноком. Повторить это несколько раз на протяжении всей жарки. Посыпать солью, перцем и орегано. Жарить в духовке при температуре 325 градусов, рассчитав время по 25-30 минут на фунт мяса. Подавать с яблочным соусом.
Глава 21
«Это новый, свежий взгляд на итальянскую еду в ресторане „У мамы Софии“. Возможно, меня обвинят в пристрастии по причине моего страстного обожания его владелицы Мэри Руссо. Но тем не менее я собираюсь высказать свое отношение к этому прекрасному ресторану, расположенному в самом сердце маленькой Италии».
Читая этот восторженный, чудесный обзор в утреннем выпуске газеты «Сан», Мэри с трудом верила своим глазам. Она дважды моргнула, чтобы убедиться, что это не галлюцинация.
Дэн сделал оборот на сто восемьдесят градусов, извинившись в этой статье за свою «близорукость и предубеждение против итальянской кухни», а также за полное «отсутствие элементарной культуры в области кулинарии» и при этом не забыл покаянно упомянуть первый свой обзор кухни ресторана «У мамы Софии» в газете «Балтимор сан».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40