ДНЕВНИК «Меня раздирают противоречивые чувства, мне кажется, что я сойду с ума.Я не могу передать всей глубины моего отчаяния. Чувство это так близко к физической боли, что я не решаюсь назвать его простой печалью. Горе – вот подходящее слово.В то же время, хотя прошло уже три дня с тех пор, как я увидела Джулию в объятиях Эверарда, я все еще не могу прийти в себя от того поразительного факта, что я действительно упала в обморок. Я! Это кажется невероятным!Мой ум мечется между двумя этими чувствами, как маятник часов. То я пребываю в горе из-за победы Джулии, то изумляюсь тому, что я, оказывается, способна падать в обморок. В самом деле, я близка к безумию.Я ли это? Неужели я – это я, та, какой я знала себя все эти годы?В любом случае я начала смиряться с помолвкой Джулии, решив, что это не самое страшное, что случалось в мировой истории. Во всяком случае, солнце не перестало светить, и птицы по-прежнему летают в небе. В общем, на это даже не стоит обращать внимания. И если бы я случайно не вошла в комнату в неподходящий момент, я бы вообще не увидела их объятий, и со мной бы ничего не случилось.Вчера вечером, когда мужчины допили свой портвейн и решили присоединиться к нам с Джулией в гостиной, Эверард с выражением нежности на лице пересек залу, чтобы встать рядом со своей возлюбленной у камина. Джулия согнулась над пяльцами, глядя на узор, над которым трудилась уже больше восьми лет. Она кусала губы – привычка, приобретенная ею еще в детстве, с которой папа оказался бессилен бороться, – она никак не могла от нее избавиться.Эверард приблизился к ней – я видела это поверх моего вышивания – и прошептал что-то ей на ухо. Он наклонился к ней так близко, что сердце мое задрожало. Если бы он подошел так ко мне и наклонился к моему лицу, то я повернула бы голову и не удержалась от поцелуя.Джулия, казалось, не обращала особого внимания на нежные слова, произносимые Эверардом. Она оглянулась на него с выражением, которое я назвала бы воинствующим, и начала кусать губу еще сильнее, чем до этого. Эверард изменился в лице. Сначала я подумала, что это свет свечей падает так, что кажется, будто он побледнел. Однако ошибки быть не могло, в его глазах было недоумение, когда он увидел, что Джулия возобновила прерванное занятие, закусив при этом нижнюю губу.Он незамедлительно отвернулся от нее – самый мудрый маневр в случае, если Джулия раздражена. К счастью, отец отозвал от нее Эверарда, чтобы полюбоваться миниатюрами на противоположной стене, как раз возле того места, где стояла арфа Джулии, нетронутая и покрывающаяся пылью. Ничего больше не случилось, и новых осложнений не возникло.Я сидела с открытым ртом, мой крючок замер в воздухе, я разглядывала лицо Джулии. Каким ребенком – капризным, обидчивым ребенком – показалась она мне в эту минуту – все еще кусающая губу, подбородок упрямо опущен, глаза пылают. Наконец мой крючок возобновил свой ритмичный танец. Я поняла, что не могу позволить моей сестре выйти замуж за Эверарда. Эта помолвка не была союзом любящих сердец. Она явилась результатом продуманных действий исполненной решимости тщеславной женщины, и сейчас это окончательно стало мне ясно.Как бы я хотела, чтобы Лоуренс был здесь! Только он может перехитрить Джулию в ее игре, но даже с его помощью я не представляю, как положить конец этой помолвке.Эверард, кажется, сопровождает нас сегодня вечером на ассамблею в Элмак. Сообщение о помолвке моей сестры появилось вчера в «Морнинг пост». Визитерам не было конца, вся прихожая уставлена корзинами с цветами, аромат их витает по всему дому. Однако атмосфера в доме предгрозовая. Джулия без конца раздражается и то и дело жалуется на ту или иную оплошность, которую слуги имели несчастье совершить в ее присутствии.Если бы выражение лица Эверарда прошлым вечером не убедило меня до конца в том, что надо действовать, то очевидная подавленность Джулии в то время, как она должна сиять от счастья, не оставляет у меня никаких сомнений.Вот только что мне теперь делать?Пора закрывать дневник. Пришла Бронвин, чтобы причесать меня. Я решила – и мое сердце трепещет, когда я пишу эти последние слова, – остричь покороче несколько прядей волос, чтобы они локонами обрамляли мое лицо. Не могу сказать, что я делаю это в надежде стать привлекательнее. Просто с тех пор как я упала в обморок, похоже, со мной что-то произошло. Я будто сорвалась с цепи, и это скажется сегодня на моей прическе.Все это настоящее безумие, не так ли? 12 Диана вышла из своей спальни, нарядная вышитая сумочка легко покачивалась у запястья. Внезапно она остановилась на пороге так, что шедшая позади Бронвин налетела на нее. Но Диана едва обратила внимание на извинения своей горничной. Ее взгляд был прикован к великолепному наряду сестры – синему платью, отделанному белым газом и жемчугом. Каштановые волосы Джулии были перехвачены красной лентой и собраны на затылке в узел, из которого они рассыпались по плечам каскадом кудрей в греческом стиле. Она надела великолепное ожерелье из сапфиров и бриллиантов, насчитывающее больше двадцати крупных камней. Хотя Диана сочла, что выглядит ее сестра просто сногсшибательно, однако сочетание платья, прически и драгоценностей было абсолютно неприличным для молодой девушки возраста Джулии. Своим видом она обязательно даст пищу злым языкам, если явится сегодня вечером на бал на Кинг-стрит одетая, как подобает скорее замужней женщине, чем юной невесте Эверарда.Джулия уже надевала перчатки, когда заметила Диану.– О, ты здесь! – воскликнула она весело. – Я как раз хотела, чтобы ты оценила мой новый наряд. Пока я была вынужденно прикована к постели, я велела Мэри передать мои пожелания мадам Селесте, и, должна сказать, она достигла именно того эффекта, которого я ждала. Скажи мне, разве я не восхитительна?Она грациозно закружилась, потом сделала легкий реверанс перед зеркалом и снова повернулась к Диане.Однако слова, которые произнесла в ответ ее сестра, были совершенно не те, которые хотелось услышать Джулии.– Кто позволил тебе так одеться?Джулия замерла, потом медленно подняла голову и приняла вид оскорбленной невинности.– Я помолвлена, Диана, и ты об этом прекрасно знаешь. И мое новое положение позволяет мне носить это или любое другое платье по моему выбору, так же как и мамины драгоценности.Она снисходительно и зло улыбнулась.– Конечно, я понимаю, что ты завидуешь…– Завидую?! – воскликнула Диана. – Как ты можешь так говорить, когда речь идет о твоем совершенно неприличном виде. Я тебе точно могу сказать, что Эверарду это не понравится! Ты ставишь себя под удар. Сними хотя бы эти сапфиры и надень вместо них свой жемчуг. Он очень смягчит общее впечатление от этого… этого наряда!Она подняла руку и широким жестом обвела платье Джулии.– Какая же ты старомодная и к тому же скучная. Хотя Эверард должен стать моим мужем, я не вижу нужды выбирать себе платья согласно его вкусам. Я не собираюсь угождать ему, и мне наплевать, что может подумать о моем туалете леди Джерси и другие матроны. Я одеваюсь так исключительно для собственного удовольствия…– Притворство! – выкрикнула Диана в ответ. – Как твоя сестра, живущая с тобой вместе столько лет, уж я, как никто, знаю твое непомерное тщеславие! Ты наряжаешься для того, чтобы произвести впечатление на множество других глупых тщеславных женщин, которые дефилируют по лондонским гостиным и бальным залам с единственной целью поразить одна другую!– Как ты смеешь! – воскликнула Джулия, и ее нижняя губа задрожала. – Я всегда знала, что ты коварная и злая, и все, чего ты хочешь, – испортить мне жизнь! Все это из-за Эверарда! Называешь меня тщеславной, а сама даже не можешь быть элементарно вежливой, потому что все, о чем ты думаешь, – это как я недостойна Эверарда и его любви. Что ж, я не недостойна и докажу это, став ему образцовой женой.– И с чего ты собираешься начать? – воскликнула Диана, с недоверием засмеявшись. Она шагнула к сестре, с силой стиснув свою сумочку.– Какая чушь! Ты уже солгала один раз Эверарду, и у тебя не хватило ума, смелости и честности, чтобы признаться в этой лжи! Как ты могла так обмануть его, чтобы заставить сделать тебе предложение? Ты это называешь образцовостью?Диана почувствовала, что ее голос дрожит, и, когда она осознала всю силу своего с трудом сдерживаемого гнева, она в ужасе резко оборвала свою речь. Никогда, ни разу за всю жизнь она не теряла самообладания так, как сейчас. Как она дошла до того, чтобы кричать на сестру в их доме? Что с ней происходит?– Джулия, – прошептала она виновато, протягивая к ней руку.Но та была так потрясена Дианиной вспышкой, что стояла, как изваяние, в ее расширенных глазах застыли смятение и страх.– Я скажу ему, – наконец ответила она испуганным голосом. – Я хотела сказать вчера вечером, но только я была сердита на то, что он… – ее губы снова задрожали, а красивые глаза наполнились слезами. – О, я ненавижу тебя! Ненавижу! – С этими словами она закрыла лицо руками, повернулась и убежала обратно в свою спальню.Диана прижала свою руку к груди. Она с трудом могла дышать из-за бури чувств, раздиравших ее сердце. Как она могла быть такой резкой и грубой по отношению к сестре, как посмела напасть на нее так жестоко? Она попыталась хоть на секунду облегчить боль внутри легкими круговыми поглаживаниями ладони, затем подняла руку к виску. Зажмурившись, она постаралась избавиться от маленьких огоньков, которые вспыхивали у нее перед глазами. Удивительно, подумала она, что женщины имеют обыкновение жаловаться на ипохондрию, нервы и спазмы. Ее желудок был сейчас в спазме, и у нее не было ни малейшего желания подробно описывать ощущения, которые она испытывала.Как раз когда она решила вернуться обратно в свою комнату, чтобы там собраться с силами, раздался голос ее отца.– Диана, – мягко, но настойчиво позвал лорд Кингзбридж снизу из зала.Он только что появился из своей спальни, одетый в белые атласные бриджи, белые чулки и туфли, его галстук, еще не завязанный, висел поверх шелкового полосатого черно-белого жилета.– Что произошло между тобой и Джулией? Никогда не бывало, чтобы вы так ссорились в присутствии слуг и с такими… такими неосторожными словами, которые бросали в адрес друг друга! Какая муха тебя укусила? И Джулию тоже! Ей-Богу! Ну ладно, она впадает в истерику при малейшем намеке на хмурый взгляд или критику. Но ты? Диана, я не потерплю такие манеры и такое поведение! Кричать в доме! Ты знаешь, как я всегда полагался на тебя, считая, что ты, как никто, понимаешь, что хорошо и правильно, и умеешь вести себя с достоинством. Я должен сказать, что даже если у тебя были основания для недовольства сестрой, это не дает тебе права кричать на весь дом!Что-то внутри Дианы задрожало. Слезы подступили к ее глазам, и прежде чем она осознала, что с ней происходит, она выкрикнула:– Почему только я должна всегда все делать правильно и вести себя так, чтобы ты никогда не разочаровался во мне? В конце концов, папа, ведь это Джулия выиграла главный приз, и вовсе не благодаря примерному поведению!Потрясенная тем, что снова не смогла справиться с собой, она зажала рот рукой и побежала обратно в свою спальню, рыдая, как Джулия несколькими мгновениями раньше.Лорд Кингзбридж стоял в гостиной своего прекрасного городского дома на Гросвенор-сквер, ощущая неловкость и смятение от только что произошедшей сцены. Неужели Диана действительно высказала ему упрек? И почему какой-то дьявол обуял всех его домочадцев как раз тогда, когда они должны ехать в Элмак?Внезапно он почувствовал тяжесть на сердце и ужасную слабость. Он откашлялся и приложил руку к желудку, ощущая неприятное жжение. И почему его дочери выбрали такой неподходящий момент, чтобы вести себя подобным образом? Теперь ему придется воздержаться от третьего бокала красного вина за ужином и скорее всего отказаться от крабов, а делать это ему совсем не хотелось, потому что повар в Элмаке прекрасно готовил блюда из даров моря. В противном случае… Что ж, он не будет думать о том, что случится, если он, не приняв во внимание состояние своего организма, позволит себе отправлять в рот все, что пожелает, в течение долгого светского ужина.Ему не хотелось стареть. Когда он был молод, он мог выпить две бутылки отличной мадеры и даже не почувствовать, или, по крайней мере, без последствий, как у некоторых его друзей, которые просто не могли пить что-либо крепче пива. Но теперь, терзаясь от подагры и жжения в желудке, он вынужден был тщательно, с каждым годом все больше, подвергать рассмотрению все, что он ел и пил.Но вовсе не Джулия и Диана были истинной причиной его страданий. Дело было в том, что в Лондон приехала Феб. Сначала он даже ждал ее приезда. Теперь же по непонятным причинам мысль о встрече с ней повергала его в уныние.В последнее время все не ладилось. Тяжело опустив плечи, он вернулся в свою комнату и снова приступил к сложному делу – завязыванию галстука. Пропади оно все пропадом! И зачем только Бруммель так чертовски усложнил для мужчин выезды в свет в Лондоне? В былые времена он чувствовал себя очень удобно в одежде, которая теперь считалась приемлемой только для больного, – просторном бархатном сюртуке и слегка подкрахмаленном галстуке. Теперь сюртуки должны сидеть, как дамские корсеты, а галстуки затянуты и завязаны так, что он чувствует себя, как ребенок, закутанный дюжиной тряпок заботливой нянькой. И это не говоря уж о том, что воротнички должны быть накрахмалены до твердости стали, и тот, кто желает выглядеть прилично, обязан целый вечер терпеть то, как они острыми углами подпирают ему щеки! Его раздражали все эти требования моды, и особенно сегодня, когда он должен был вновь увидеть Феб после стольких лет.Мысли о сестре его покойной жены окончательно расстроили его. Он сорвал непокорный галстук со своей шеи и в сердцах швырнул его на пол. Он с удовольствием и потоптал бы его, но побоялся, что его старого слугу хватит апоплексический удар при виде такого несдержанного поведения хозяина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32