- Ешь!
Я доедал последнюю рыбешку, когда раздался звонок. Мама открыла дверь. Широко улыбаясь, в комнату вошел Кукарача с бамбуковой удочкой в руке.
- Здравствуйте, уважаемая Анико! Можно к вам? - спросил он почтительно.
- Пожалуйста! - ответила мама - на сей раз довольно мирно - и села у круглого столика.
Кукарача прислонил удочку к стенке, достал из планшета небольшую книжку в красном переплете и уселся напротив мамы.
- Чем могу служить, уважаемый Кукарача? И что это за бамбук? спросила мама.
- Сейчас все объясню... Бамбук этот - обыкновенная удочка, а вот эта книжка - Уголовный кодекс.
- Да, но что... какая связь между моим домом и этими предметами?
- С помощью удочки, как известно, ловят рыбу, а с помощью Уголовного кодекса - человека...
- Слушайте, лейтенант, перестаньте, пожалуйста, говорить загадками!.. Скажите прямо - что вам нужно? - В голосе мамы чувствовалось раздражение. Но Кукарача невозмутимо продолжал листать книжку. Найдя нужное место, он взглянул на маму.
- Вот, извольте, послушаем, что написано в этой благословенной книге... Садитесь, пожалуйста, молодой человек! - обратился он вдруг ко мне. Неприятное предчувствие вкралось в мое сердце, но я все же сел. А Кукарача продолжал: - Об умышленном уничтожении государственного имущества, выразившемся в варварском истреблении несозревших зеленых орехов, я пока умолчу. Начнем с менее тяжких преступлений... Так... Статья 175... "Незаконное занятие рыбным и другими добывающими промыслами". Так... Так... Вот! "С применением взрывчатых или отравляющих веществ... Наказывается лишением свободы сроком до четырех лет"...
Кукарача закрыл книгу и посмотрел на меня.
Я понял все и покрылся холодной испариной. Вот, оказывается, почему Кучико предупреждал нас - держать язык за зубами. Я-то, дурак, думал из-за рыбки! Пропади она пропадом, рыбка, - кому она нужна, мелюзга паршивая! Главное, оказывается, в том - как ее поймаешь, рыбку-то! "Отравляющие вещества"...
Я взглянул на маму. Она сидела бледная как мел и не сводила с меня глаз. Я не выдержал и опустил голову.
- Ну, так что мне прикажете делать? - заговорил Кукарача. Конфисковать рыбу не удастся, - это видно по губам преступника...
Мама быстро встала, схватила тарелку, на которой лежала одна-единственная уцелевшая рыбешка, и поставила ее перед Кукарачей.
- Вот, пожалуйста! Надеюсь, до конфискации мебели и пианино дело не дойдет... Что касается орехов, - возмещу вам очищенными... Вообще-то не думала я, что в Советском Союзе лов этаких головастиков карается по закону!
- Ни в коем случае, уважаемая Анико! Карается лов рыбы с применением взрывчатых или отравляющих веществ! А ежели удочкой - пожалуйста, ловите себе на здоровье!
- Чем же вы ловили? - спросила меня мама. Я промолчал.
- Они истребили рыбу с помощью раздавленных зеленых орехов.
Мама подошла ко мне, взяла за подбородок.
- Это правда?
Я кивнул. Она схватила меня за ухо и вывернула его так, что мне захотелось выть, но я постеснялся Кукарачи и молча перенес наказание.
- Конечно правда! - подтвердил Кукарача. - Я же все видел собственными глазами!
- Что же это вы! - обиделась мама. - Видели да молчали? И теперь пожаловали сюда читать нам мораль?
- Клянусь вам, Анна Ивановна, мне впервые довелось увидеть такое глушить рыбу зелеными орехами! Засмотрелся я! А потом было уже поздно... Но что совсем уж плохо - ниже по течению погибла уйма мальков! Так что во всей этой истории я виновен не меньше вашего сына. Тяните меня за ухо! - И он подставил маме голову.
- Чудак! - улыбнулась мама и вышла на кухню.
- Ну, ты понял все? - обратился Кукарача ко мне. - Я принес тебе удочку. В следующий раз, когда соберетесь на рыбалку, возьмите меня с собой. А хочешь, сходим мы с тобой, вдвоем. Червяков найдем там же, под оградой зоопарка, - там их полно, в навозе зебр. Вообще-то эта рыба клюет больше на муху. Вот так!.. - Он встал, спрятал книжку и позвал маму: Анна Ивановна, конфисковывать оставшуюся рыбу не стоит, лучше уж я съем ее! А если к тому же угостите меня стаканчиком вина, будет еще лучше. Все равно я уже сам прохожу по этому делу в качестве соучастника!
Мама тотчас же вынесла бутылку с вином, стакан и пригласила Кукарачу к столу. Сама уселась перед ним и оперлась подбородком на сложенные руки.
- А хлеба?
- Спасибо, не нужно... - Кукарача взял рыбку за хвост и отправил ее целиком в рот. - Замечательная рыба! - Потом он налил себе в стакан вина, отпил, зажмурился от удовольствия, встал и произнес тост, который я запомнил на всю жизнь: - Дорогая Анна Ивановна, когда вы вошли с вином и улыбнулись, вы так были похожи на мою маму... Спасибо вам аа то, что вы напомнили мою мать!..
- Сколько тебе лет, Кукарача? - спросила мама.
- Двадцать два!
- Значит, я старше тебя всего на восемь лет, чудак ты этакий! сказала мама и провела рукой по своим седым волосам.
- Извините меня... - смутился Кукарача и поцеловал маме руку. Мать вспыхнула и, неловко улыбнувшись, вышла из комнаты.
Растерянный Кукарача с минуту постоял, потом повернулся и быстро ушел.
Кукарачу вызвал начальник милиции. Спустя пять минут лейтенант сидел за приставным столом в кабинете Давида Сабашвили.
- Ну, пришел я. В чем дело?
- Слушай, когда ты научишься порядку? Что за "ну, пришел"?! Как положено рапортовать начальству? "Товарищ майор! Лейтенант Тушурашвили по вашему приказанию явился!" Понял? - сказал Давид недовольно и отложил папку в сторону.
Кукарача вскочил, вытянулся, приложил руку к виску и начал:
- Товарищ майор...
- Да ладно уж, сиди!
Лейтенант сел.
- Странный ты человек, - проговорил он обиженно, - при посторонних я тебя чуть ли не генералом величаю... Хоть наедине-то могу поговорить с тобой по-человечески, как друг с другом?
- Дружба дружбой... Дома, на улице, в ресторане... Пожалуйста... А здесь, брат, служба!.. И так что ни день, то анонимка на меня в наркомате - Сабашвили-де окружает себя дружками да товарищами...
Давид закурил, протянул папиросу Кукараче.
- Не курю!
- С каких это пор?
- Со вчерашнего дня...
- Хочешь умереть здоровым? - улыбнулся Давид и погасил в пепельнице зажженную только что папироску.
- Кто же на тебя жалуется?
- Да сволочь всякая, кому не лень и кто писать умеет!
- А ты бы сказал им: "Что же вы, сволочи, хотите, чтобы я привел в милицию да еще вооружил незнакомых, чужих людей?!"
- Легко тебе говорить, - махнул рукой Сабашвили, - ни забот, ни ума... На вот, прочти... Коллективное заявление... Проверь... Вызови девчонку... Поговори с ней...
Кукарача взял заявление.
"Начальнику Орджоникидзевской раймилиции г. Тбилиси т. Д. Сабашвили.
Жильцов дома No 137 по Кобулетскому подъему.
Коллективное заявление.
Сообщаем, что наша соседка Инга Лалиашвили ведет распутный образ жизни. Курит. Из ее комнаты в два-три-четыре часа ночи доносятся звон стаканов, похабные слова и песни. Она состоит в интимной связи с неоднократно судившимся неким Муртало (подлинные фамилия и имя неизвестны). Нам, конечно, неудобно, но интересы дела вынуждают повторить похабные слова и песни, которые мы слышим из этого гнезда разврата.
Слова: проститутка, падла, атанда, барыга, сука, шмон, хаза, мусор, дура (в смысле огнестрельного оружия) и т. д.
Песни: Гоп, стоп, Зоя...
Судья - сволочь, аферист,
Чтоб ты подавился!
За что срок мне припаял?
В чем я провинился?
и т. д.
Просим вас, пощадите если уж не нас, хотя бы наше будущее (в смысле детей), спасите от разврата и разложения".
Под заявлением стояло восемь подписей - одна из них красным карандашом. "Он и писал!" - подумал Кукарача и рассмеялся.
- Чего ржешь?
- Да так...
- Не вижу ничего смешного! Эта самая Инга мне известна. Путается она с одним подонком. Ты знаешь его - Муртало*. Да вот никак не удается взять его с поличным, хитер, мерзавец...
_______________
* М у р т а л о - воровская кличка. Дословно: подонок, грязный
человек.
- Разрешите идти, товарищ майор! - встал Кукарача.
- Иди... Ты тоже фрукт порядочный... - буркнул Сабашвили и уткнулся в бумаги.
Инга дежурила. Около двенадцати часов ночи в аптеку вошел среднего роста, ладно скроенный молодой мужчина с желтовато-землистым цветом и наглым, насмешливым выражением лица.
При первом же взгляде Инга прониклась антипатией к незнакомцу, однако, ничем не выдавая своего чувства, продолжала раскладывать пузырьки с лекарствами.
- Здравствуйте, девушка! - сказал незнакомец и оперся локтем на полочку перед окошком выдачи готовых лекарств.
- Здравствуйте! - ответила Инга, не поднимая головы.
- Можно вас на минутку? - улыбнулся посетитель.
- Слушаю! - Инга подошла к окошку.
- Ты одна?
- Нет. Заведующий здесь. И главный провизор, - солгала Инга.
- Позови обоих! - Это было сказано тоном приказа.
- Если вы желаете готовое лекарство, я его отпущу сама, а если у вас рецепт - оставьте, пожалуйста.
- Делай, что тебе говорят!
У Инги екнуло сердце. "И откуда его принесло на мою голову! подумала она. - Хоть бы зашел кто-нибудь! То отбоя нет от посетителей, а то никого".
Она посмотрела на дверь. Незнакомец проследил ее взгляд, подошел к двери и перевернул висевшую на ней белую картонную табличку.
- Вот так. "Аптека закрыта"! Шабаш! А теперь ступай за заведующим и провизором!
Инга направилась к кабинету. Незнакомец последовал за ней.
- Куда вы идете?
- Провожу тебя!
Они вошли в кабинет. Комната была пуста.
- Ну? Где же они? - спросил незнакомец, прищурив глаза.
- Ушли... Я и не заметила... - проговорила Инга дрогнувшим голосом и опустилась в кресло.
- Вот и отлично! Теперь ты полная хозяйка.
- Что вам нужно? Скажите, наконец! - Лоб Инги покрылся холодной испариной.
- Морфий! - отрубил незнакомец.
- Что вы? Откуда у меня морфий? Он в сейфе... Без заведующего... Зайдите завтра... - Инга с трудом ворочала пересохшим языком.
- Для морфия нет "завтра"! Или сейчас же, или... - Инга перехватила мутный взгляд незнакомца и поняла, что перед ней - убийца. - Я позвоню... Спрошу... - Она дрожащей рукой подняла телефонную трубку.
Незнакомец сделал шаг и извлек из кармана нож. Раздался щелчок, и из рукоятки ножа, словно змея, выскользнуло обоюдоострое лезвие. Вне себя от страха Инга хотела крикнуть, но не успела и пикнуть - незнакомец крепко зажал ей рот ладонью.
- Молчать! И не бойся! - Он одним взмахом ножа обрезал телефонный шнур.
- Ну? Где морфий?! Поторопись, девушка!
Словно во сне Инга подошла к стоявшему в глубине кабинета столу, открыла ящик, достала две ампулы с морфием и протянула их незнакомцу. Тот опустился в кресло, извлек из кармана коробку с двухграммовым шприцем, ловким движением отбил головки у ампул, наполнил шприц морфием, потом закатал рукав на левой руке и мастерски ввел иглу в вздувшуюся вену... Затем аккуратно уложил шприц в коробку, спрятал в карман, откинул голову назад и затих...
Расширенными от ужаса глазами взирала девушка на эту страшную процедуру. Несколько минут длилось в комнате молчание. Незнакомец не двигался. Вдруг он заерзал в кресле, открыл глаза и прошептал:
- Пришло...
Инга невольно взглянула на дверь, но там не было никого.
- Наконец-то... Пришло... - повторил незнакомец, и тут только Инга увидела в его глазах странную отрешенность, покой и наслаждение.
- Не желаете ли попробовать? - обратился незнакомец к Инге.
Она не отвечала. Оглушенная, ошарашенная всем происшедшим, наблюдала девушка изумительную перемену, происшедшую с человеком. А умиротворенный незнакомец продолжал:
- Вы не знаете, не представляете себе, что это такое... Хотите, прочитаю вам Гумилева? Или Есенина? Может, предпочитаете Галактиона? А вы испугались... Стоило ли нервничать из-за такого пустяка?..
Он медленно встал с кресла, достал из внутреннего кармана пачку тридцатирублевок, положил перед Ингой и направился к двери.
- Операция "Морфий" окончена. Можете спать спокойно. А меня вы не принимайте за морфиниста. Был морфинистом когда-то, признаюсь. Но потом покончил с этим. Теперь - так, изредка... Находит иногда такая дурь... Между прочим, я знаю вас. Зовут вас Инга, живете по Кобулетскому подъему, номер 137... Так вот, знайте, Инга: с сегодняшнего дня каждый ваш обидчик станет моим обидчиком, а мои обидчики... Они лежат на кладбище... - Он обернулся и пристально всмотрелся в Ингу. - Не двигайтесь. Вам бы в руки младенца, и были бы вы настоящей богоматерью... - И он покинул аптеку.
В любви Инге Муртало не объяснялся. Круглый год - зимой и летом каждое утро курдский парень Маратик приносил Инге от имени Муртало корзину свежих красных роз. В конце каждого месяца неизвестный безбородый, безусый мужчина приносил ей тысячу рублей.
- Калбатоно, Муртало шлет вам свой долг и извиняется за опоздание!
И, не дав Инге опомниться, таинственный посланец исчезал, как привидение.
Потом Инга стала замечать, что ребята квартала - постоянные ее поклонники - при встрече с ней улыбаются какой-то неестественной, неловкой улыбкой и проявляют к ней преувеличенное уважение.
Инга стала неприкосновенной королевой квартала. А Муртало не показывался.
Вместе с необъяснимым страхом Ингой овладело чувство подсознательной силы, гордости и тягостного ожидания. Оно росло с каждым днем, и, чтобы избавиться от этого мучительного состояния, покончить с этой гнетущей неопределенностью, девушка сама стала искать встречи с Муртало.
Она начала с того, что отправилась к известной в квартале барыге Анжелике и рассказала ей все.
Пятидесятилетняя женщина с морщинистой шеей и высохшей, дряблой грудью выслушала девушку, выкурив подряд несколько папирос, долго кашляла, отдышавшись, подняла на нее полные слез глаза и спросила:
- А куда ты те деньги дела?
- Так они и лежат. Копейка в копейку.
- Двенадцать тысяч - большие деньги...
- Как же мне быть?
- Надо истратить их!
- Я не об атом!
- О чем же?
- Что мне делать дальше? Как поступить?
- А-а-а... Скажу тебе прямо: в нехорошее ты впуталась дело...
- Ты посоветуй - как быть?
- Почем я знаю?! Ты - девка красивая, ядреная... Но высушит он тебя... И пока он жив, не даст никому насладиться твоим ароматом...
- Как же так? Есть ведь на свете закон, милиция, люди... Тюрьма, наконец?
1 2 3 4 5 6 7 8