- обиделся больной No 2.
- Мой возраст - не ваша забота! - взорвалась Женя. - И я фельдшерица не по крысам! Хотите лекарство - скажите, а насчет мышеловок и стрихнина обращайтесь к завскладом!
- У нас теперь в палате писатель. Он, наверно, скоро придет в себя, увидит все собственными глазами и пропечатает вас в газете! - пригрозил Булика.
Фельдшерица подошла к койке Бачаны, присела на постели и пощупала его безжизненную руку.
- Эх, куда уж ему... - вздохнула она.
- Откройте, пожалуйста, окно, недавно он очнулся и попросил воздуха, - вспомнил больной No 2.
Женя быстро вскочила с койки, подошла к окну и широко распахнула его.
В комнату ворвался свежий, живительный, настоянный на цветах акации воздух. В палате запахло весной.
- Встань, поднимись! - позвал сидевшего на лестнице Бачану чей-то очень знакомый голос, и он последовал этому зову. Лестница вывела его на небольшую поляну, окруженную цветущими акациями, усыпанную кровавыми маками. Среди маков стоял белоснежный, с роскошной гривой жеребенок. Он нетерпеливо бил передней ногой об землю, словно подзывая Бачану к себе.
- Иди сядь на меня! - услышал Бачана. Он сел на жеребенка, обнял его руками за шею и головой приник к шее. Жеребенок понесся. Гулко зацокали неподкованные копыта. Он примчал Бачану к белому храму и заржал так, словно забили тысячи больших и малых колоколов. Распахнулись врата храма, и появилась богоматерь с младенцем на руках. "Господь мой", - подумал Бачана, опускаясь на колени...
...Очнувшись, Бачана увидел фельдшерицу в белом халате, считавшую ему пульс. Он чувствовал, как текла по жилам кровь и как где-то около сердца движение ее замедлялось, натыкаясь на невидимую преграду. Но кровь упорно пробивала себе дорогу, напирала на окружавшие ее стенки. Течение крови становилось все сильнее, быстрее. Теперь она не текла, а билась, струилась, кипела так, что у Бачаны даже разболелись виски. Но это была иная, особая боль. И Бачана понял, что покинувшая его жизнь возвратилась, вошла в комнату, уселась к нему на койку и коснулась его груди. Все это Бачана сперва почувствовал, затем услышал, а потом уже увидел.
- Здравствуй! - улыбнулся он возвратившейся жизни.
- Здравствуйте! - вырвалось у фельдшерицы и обоих соседей. И было в этом "здравствуйте" все - неожиданность, радость, удивление.
- Здравствуйте! - повторил Бачана, улыбнувшись людям.
- Вернулся! - сказал Булика.
- Вернулся! - подтвердил Бачана.
- Где же вы изволили быть? - поинтересовался Булика.
- Наверное, в Вифлееме! - улыбнулся Бачана.
- Он, кажись, и теперь там! - погрустнел Булика.
- Да нет, я действительно вернулся! - успокоил его Бачана. - Сколько дней я тут? - обратился он к фельдшерице.
- Один день и одну ночь, - ответила она, поправляя подушку.
- Спасибо...
- Как вы себя чувствуете?
Бачана задумался. Сердце его билось с перебоями, но не так слабо - он слышал свое сердцебиение. Он пошевелил руками и ногами, но тела своего не ощутил. Им овладело легкое, приятное чувство свободного полета. "Вот это и есть, наверное, невесомость", - подумал Бачана.
- Как вы себя чувствуете?
- Как космонавт! - ответил Бачана с уверенностью опытного межпланетника.
- Сердце беспокоит?
- Болит немного, но это не такая боль, как тогда...
- Знаю, - прервала его фельдшерица, - я сейчас сделаю вам укол гепарина и пантопона. Спите, отдыхайте, не разговаривайте и не двигайтесь... Вечером придет профессор.
- Совсем не двигаться?
- Совсем!
- А если чуть пошевелиться?
Фельдшерица призадумалась, потом тихо, но с убийственной твердостью и уверенностью заявила:
- Умрете!
Бачана с трудом проглотил слюну. Потом он покорно принял два укола (фельдшерица тотчас же приложила к местам уколов теплую грелку) и затих.
- Если что, позовите меня, - обратилась фельдшерица к нему. - А вы, повернулась она к остальным, - примите седуксен - и спать. Кое-что замечают и в других палатах, но не устраивают из-за этого скандала на весь свет!
Она вышла.
- Все профессору расскажу! - крикнул ей вдогонку Булика, но фельдшерица не слышала.
- Это тут у нас, до вашего возвращения в наш мир, вышел небольшой спор по поводу крысы, - разъяснил Бачане больной No 2.
- Какой крысы?
- Она скоро пожалует, тогда и познакомитесь с ней... А теперь позвольте представиться: настоятель Ортачальской церкви святой троицы Иорам Канделаки. А это сапожник из Ваке, Автандил, он же Булика, Гогилашвили...
- Почему же Булика?
- В детстве я вместо "булка" говорил "булика". Вот и прозвали меня Буликой. Вы тоже можете называть меня так, - ответил Булика.
- Очень приятно... А я - Бачана Рамишвили, писатель.
- Это нам известно. А отчего с вами случился инфаркт?
- Ей-богу, не могу сказать! - вздохнул Бачана.
- Может, вы того... Это самое? - Булика выразительно щелкнул себя по горлу. - Говорят, писатели очень любят...
- Нет, что вы! - улыбнулся Бачана.
- Ни-ни? - удивился Булика.
- Как это "ни-ни"? - удивился в свою очередь Бачана.
- То-то!.. А то странно: как же человек пишет, если он не пьет?! А сколько, например?
- Ну... одну, две, три...
- Рюмки?
- Бутылки!
- Вот это я понимаю! Молодец!.. Но теперь вам придется временно переключиться на компот.
- Не временно, а навсегда! - проговорил отец Иорам.
- Не говори! Лучше уж покончить с собой! - вскрикнул Булика.
- Да, на компот... Если б ты пил компот, не пришлось бы валяться здесь! - произнес наставительно отец Иорам.
- А ты? Ведь ты не пил вина, почему же лежишь рядом со мной, а? спросил Булика со злорадной улыбкой.
- Да, похоже, так оно и будет... Компот, - сказал Бачана.
- Вообще-то оно верно... Вот у меня был один знакомый писатель вроде вас, туфли я ему чинил. Так каждый раз, когда я бывал пьян, он каркал вороной:
Булик мой, не пей напитки,
Обретешь, поверь, ты пытки!
А я не верил ему, думал, ненормальный он, как и все поэты... Вот и допрыгался! Мне еще и тридцати нет, а уже инвалид... Да черт с ним, с вином, - вздохнул Булика, - каждую ночь, словно красавицы, папиросы мне снятся!.. В общем, после этого инфаркта - жить не захочешь!..
- После инфаркта человеком овладевает страх, отвратительный страх! Вы боитесь? - спросил отец Иорам Бачану.
- Боюсь, очень даже боюсь! - признался тот.
- Напрасно! - вмешался Булика. - Вы пока еще под наркозом, а со временем все пройдет... А вам ничего не мерещится? Никого не видите?
- Да, вижу кое-кого, - ответил Бачана после недолгого раздумья.
- Бывает... Иногда и говорить будете во сне... Все свои тайны выдадите!.. Глядите, если у вас есть любовница, будьте осторожны, не называйте ее имени при жене!
- Благодарю вас, учту, - улыбнулся Бачана.
- Вообще, - продолжал Булика, - умные люди обзаводятся любовницами, которых зовут так же, как их собственных жен. Вот я, например, когда был в таком же, как вы теперь, положении, ну вроде космонавта, что ли, все вспоминал, оказывается, свою любовницу Свету, называл ее разными ласковыми именами... Моя собственная Света сидела, оказывается, тут, у кровати и рыдала: "Вайме, Булик-джан*, я и не думала, что ты так меня любишь!" А я знай себе болтаю свободно про свою любовницу... Если и отчества у женщин одинаковые, - тогда у мужа не жизнь, а настоящий рай!.. Но однажды я все же опростоволосился! Вот отец Иорам свидетель...
_______________
* В а й м е - горе мне. Д ж а н - ласкательная форма обращения.
- Как это? - оживился Бачана.
- Сморозил я в бреду такую, оказывается, глупость: "Света-джан, - это я, значит, любовнице своей, - Света-джан, знаешь ведь, первый плод достается свинье, - под свиньей я подразумевал свою жену, - но ничего, если бог даст, выкарабкаюсь отсюда, женюсь тотчас же на тебе!" Услышав такие речи, моя жена разревелась и стала, оказывается, биться головой о вашу кровать, тогда она пустовала. "Вайме, мой Булика совсем спятил, про нашу свадьбу даже не помнит!" Знала бы она, что именно тогда я был в самом что ни на есть трезвом уме!.. Вот... - Булика вдруг оборвал речь и уставился на Бачану.
Бачана лежал с закрытыми глазами, с выражением блаженства на лице и мерно, спокойно дышал.
- Э, да какой же это странный человек, как он быстро ходит туда и обратно! - обиженно сказал Булика священнику.
- Оставь его в покое, это действие пантопона... Пусть поспит.
А Бачана сквозь розовый туман спускался вниз по знакомой крутой лестнице, но на сей раз ясно чувствовал, что поднимается все выше и выше...
4
- Вот тебе, сынок, направление. Сходи в Чохатаури*, сделай рентгеновский снимок... Не нравятся мне твои блестящие глаза и розовые щеки!
_______________
* Ч о х а т а у р и - районный центр в Западной Грузии.
Бачана сложил вчетверо листок бумаги и спрятал его в карман.
- А что со мной, дядя Евгений? - спокойно спросил он врача.
- Давно тебя температурит?
- С месяц, наверно.
- Потеешь?
- Днем потеют ладони, а ночью прямо-таки плаваю в поту! - Бачана вытер о брюки потные ладони.
- Кашляешь?
- Иногда, но сильно, как собака, - грустно сострил Бачана.
- Крови не замечал в мокроте?
- Было немного на прошлой неделе, вот столько, - Бачана показал ноготь мизинца.
- Что же ты молчал до сих пор, сынок? - Голос у врача дрогнул.
- Да что же такое со мной? - забеспокоился Бачана.
- Посмотрю снимок, тогда скажу.
- Как эта болезнь называется?
- Инфильтрат... В более сложной форме - бронхоаденит.
- А по-грузински как? - не отставал Бачана.
Врач не ответил. Он сел за стол и стал бесцельно ворошить бумаги.
- А какое против него лекарство? - снова спросил Бачана.
- Пенициллин и сульфидин, - ответил, не поднимая головы, врач.
- Можно их достать?
- Можно! За десять тысяч рублей в Тбилиси! - Врач взглянул в расширившиеся от изумления глаза Бачаны.
- Где же взять такие деньги?
Врач пожал плечами и беспомощно развел руками.
- А еще какие лекарства, дядя Евгений?
- Еще? Сливочное масло, молоко, рыбий жир, икра, яйца, сахар, мед, тепло и Бахмаро!..* Вот лекарство!..
_______________
* Б а х м а р о - высокогорный курорт в Западной Грузии.
У Бачаны пересохло в горле... Все перечисленное врачом стоило вдвое дороже названных лекарств. Он долго стоял молча, не двигаясь, потом достал из кармана направление, аккуратно расправил его, положил на стол и так же молча направился к двери.
- Куда ты, парень? - окликнул его врач.
- Пойду я, дядя Евгений, сам как-нибудь справлюсь со своей болезнью, - сказал Бачана хмуро.
- Погоди! Зайди в аптеку, купи гематоген, пей по чайной ложке три раза в день. Полезно это... - Врач достал из кармана червонец, протянул Бачане. - На вот, возьми...
Бачана взял деньги и положил рядом с направлением.
- Деньги даст дедушка... А вам большое спасибо, дядя Евгений! Бачана открыл дверь.
- Скажи деду, пусть заглянет ко мне.
- Болеет он, дядя Евгений, трудно ему ходить, - солгал Бачана.
- Тогда передай ему... - Слова застряли в горле у врача.
- Что передать?
- Передай, чтобы... - Голос у врача прервался. - Да ты не бойся, сынок! Еще не поздно! Ты парень крепкий, куда там болезни до тебя!
- Что передать деду, дядя Евгений?
- А вот что! - взорвался вдруг врач. - Пусть он, несчастный, немедленно распродаст все - дом, двор, душу и плоть свою и купит тебе пенициллин! Слышишь меня?! Немедленно!
Врач кинулся к столу, схватил направление и деньги, изорвал их в клочья и подбросил к потолку, потом повернулся с изменившимся лицом к Бачане и крикнул:
- И я после этого называюсь человеком?! Я называюсь врачом?!
Не выдержав взгляда врача, Бачана вышел из комнаты.
- Тетя Аграфена, дай мне две бутылки гематогена. В воскресенье продам в Чохатаури персики и рассчитаюсь с тобой, - попросил Бачана провизора, когда они остались в аптеке одни.
- Для чего тебе, парень, гематоген? Его пьют чахоточные.
Бачану пробрала дрожь, ладони у него вспотели, ноги ослабли. Так прямо и громко никто еще при нем не упоминал названия этой страшной болезни.
- Для дедушки... Евгений ему посоветовал... Помогает, говорит, при слабости...
- Бери, сынок, бери... Да только... Сомневаюсь я насчет твоих персиков...
- А что, дорогое лекарство?
- Девять шестьдесят бутылка...
- Тогда дай одну бутылку. Деньги отдам в воскресенье.
- Что с тобой, сынок? Отчего ты побледнел? - спросила участливо Аграфена.
- Да нет, ничего, я вообще бледный. - Бачана взял бутылку, вышел из аптеки и, чтобы не упасть, присел на прогнившие ступеньки лестницы.
- Здравствуй, дядя Глахуна!
- Здорово! Да только не признал я тебя... - сощурил глаза заведующий фермой.
- Бачана я, внук Ломкацы Рамишвили.
- Ну и вымахал, парень! - удивился Глахуна. - Как поживает дед?
- Да так...
- Мда-а... Потерять таких сыновей... Как еще душа в нем держится... Ты которого?
- Старшего.
- Акакия?
- Да.
- Эх и отец был у тебя! В твои годы один, с голыми руками ходил на медведя!.. Так что нужно Ломкаце? Без дела ты не пришел бы ко мне.
- Дядя Глахуна, возьми меня на ферму пастухом...
- Мал ты еще, сынок, не угнаться тебе за козами да телятами.
- А отец, говоришь, в мои годы на медведя ходил?
- Так твой отец был здоров как бык, а ты? Дунь на тебя - полетишь вверх тормашками. Сколько тебе лет?
- Пятнадцать!
- А дед? Отпустит он тебя?
- Если будет твое согласие, отпустит!
- Да как же мне согласиться! Дед ведь знает лучше меня, каков труд пастуха в горах!
- Прошу тебя, дядя Глахуна!
- Не могу, сынок!
Губы у Бачаны скривились, глаза наполнились слезами.
- Не отказывай мне, дядя Глахуна!
- Да что это тебе так приспичило?!
- Чахотка у меня, дядя Глахуна! - Бачана проглотил слезу.
- Молчи, дурачок! Разве можно так шутить?! - рассердился Глахуна.
- Дядя Евгений сказал... Будешь, говорит, есть много масла, пить много молока, дышать горным воздухом, сумеешь, говорит, осилить свою болезнь...
- Убей меня бог! - застонал Глахуна Керкадзе, обнимая Бачану.
- А вдруг простудишься в горах под дождем да снегом? А вдруг умрешь? Что мне тогда делать? Как взглянуть в глаза несчастному твоему деду? Мальчик мой дорогой! Тебе не горы да леса, а перины нужны да пуховики!
- Не отказывай мне, дядя Глахуна! - Бачана обнял Глахуну и заплакал.
- Хорошо, хорошо, дорогой! Возьму тебя с собой, птичьим молоком буду поить тебя, не то что козьим! Буду беречь как зеницу ока! За два месяца откормлю тебя так, что будешь одной рукой валить трехлетнего бугая!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26