— Мне по вкусу все, что выглядит большим и нарядным, — отвечал торговец. — Если это готическая архитектура — стало быть, так оно и есть. Не то чтобы я был большим знатоком старых храмов, — с грубоватым смешком добавил мистер Паттерсон. — Вот старые банки — это по моей части!
— Банки в нашей жизни не менее важны, чем церкви, — все так же учтиво откликнулся Чевиот.
***
Лежа в своей необъятной постели, стоявшей в куда более роскошной и просторной спальне, чем та, где она ночевала в первый раз, Сара вновь и вновь повторяла себе, что ее дедушка не виноват в своей неуклюжести и отсутствии вкуса. Ведь герцога с самого детства окружали красивые, изящные веши. А сочинения Беды Достопочтенного он наверняка изучал в школе. Тогда как у дедушки не было такой возможности.
И все же Сара не могла забыть ту неловкость, которую причиняло ей откровенное невежество мистера Паттерсона во всем, что касалось искусства. Ведь одно дело не разбираться в том, что по-настоящему красиво, и совсем иное — презирать других людей за их любовь к прекрасному. Так, например, как дед презирает ее. Да он презирает ее всю жизнь!
Вот почему даже самые строгие порядки в закрытой женской школе мисс Бейтс казались Саре избавлением от насмешек деда. Хотя мистер Паттерсон отправлял ее в школу единственно с той целью, чтобы девочка освоилась в обществе настоящих аристократок и научилась тому, что принято именовать светскими манерами.
Она выполнила эту задачу, но вдобавок получила превосходное образование. Трудолюбие, сообразительность и тяга к знаниям сделали Сару любимой ученицей у всех без исключения преподавательниц.
Именно в школе она познала, что такое искусство.
И именно ради искусства Сара единственный раз в жизни осмелилась перечить своему деду. Мистер Паттерсон был против частных уроков у Джона Блейка. Но Сара стояла на своем. По ее просьбе школьная преподавательница живописи написала торговцу, рекомендуя ему развивать природный дар его внучки. Когда и это не помогло, Сара упросила написать письмо саму мисс Бейтс.
Строгая наставница согласилась, что само по себе говорило о том, какое уважение вызвала в ней целеустремленность талантливой ученицы.
Мистер Паттерсон рвал и метал. Ему казалось, что на него оказывают давление, а ведь до сих пор Уильям Паттерсон не склонялся ни перед чьей волей. Он не поленился лично явиться в Бат, чтобы сорвать на Саре свою ярость. К его удивлению, девчонка и не думала пугаться.
— Дедушка, мне непременно нужно брать эти уроки. Я готова выполнить все ваши требования, но я непременно буду заниматься у Джона Блейка! В противном случае я сама стану платить ему за уроки!
— Из каких же это денег ты собираешься ему платить? — язвительно поинтересовался дед. — Все, что у тебя имеется, — это мои деньги на карманные расходы!
— Я найду способ их раздобыть, — твердо заявила Сара. — И во что бы то ни стало заплачу за уроки.
Так или иначе, но мистер Паттерсон сдался и стал платить сам. Правда, он без конца ворчал, что выбросил деньги на ветер, но платил исправно.
Сара всегда старалась думать о нем почтительно и с благодарностью, но когда снова оказалась под одной крышей с дедом, вынуждена была признать, что в Бате выполнить это было значительно легче.
А с другой стороны, ей больше некуда было деваться. Она знала, что дед прочит ей в женихи Невилла Харви, но ведь Невилл мог похвастаться лишь юными годами, тогда как во всем прочем являлся точной копией Уильяма Паттерсона. Невиллу не дано понять ее тяги к живописи.
Сара улеглась на спину, рассеянно глядя на розовый балдахин над кроватью.
А вот герцог понял ее с первой минуты!
И она снова невольно вспомнила его лицо.
«Вы — настоящая художница. А художнице полагается писать».
Он, конечно, высокородный герцог и красив как бог, но все равно он очень добрый и отзывчивый человек.
И Сара чувствовала себя в его обществе гораздо свободнее и увереннее, чем с теми людьми, которых знала всю свою жизнь — хотя, конечно, это было довольно странно.
Только тут она осознала, какой опасный поворот принимают ее мысли, и сердито нахмурилась.
«Не будь идиоткой, Сара! — одернула она себя. — Он герцог Чевиот! И просто старался быть любезным! Нечего раздувать из мухи слона!»
И все же она бы не отказалась воспользоваться приглашением посмотреть на его картины.
Глава 7
Герцог вернулся в Лондон куда в более приподнятом настроении, нежели перед поездкой в Кент.
— Мисс Паттерсон очаровательна, — сообщил он своему секретарю утром после возвращения, когда они встретились в библиотеке, чтобы просмотреть новую пачку предъявленных к оплате счетов.
— Очаровательна? — переспросил Макс, не в силах скрыть свое удивление. — Ты не шутишь, Энтони?
— Нисколько. — И герцог добавил с лукавой усмешкой:
— Теперь я не боюсь признаться тебе, Макс, что меня до смерти пугало это знакомство. Особенно после того, как мне представили дедулю. Но ее манеры оказались безупречны — ни дать ни взять истинная леди! А ведь все могло обернуться гораздо, гораздо хуже.
Темные глаза Макса смягчились, наконец он видел спокойное, привычно уверенное лицо своего друга. Герцог впервые так улыбался после их возвращения в Англию.
— Я рад, Энтони, — сказал он. — Благовоспитанная девушка должна понимать, что ваш брак — неслыханная честь для нее. А поскольку ей предстоит стать одной из самых знатных особ в Англии, это тем более важно.
— Если уж быть честным до конца, я вовсе не уверен, что ее волнует мой титул, — признался герцог в замешательстве. — Она мечтает стать художницей, а не герцогиней.
— Художницей…
Герцог кивнул, и солнце, проникавшее в библиотеку через огромные витражи, радугой прошло по его шевелюре.
«Он носит корону от рождения!» — с болезненной ревностью подумал Макс.
— Между прочим, она действительно талантливая художница, — продолжал Энтони. — Я сам видел сделанный ею в Хартфорде набросок, он оказался на диво хорош.
— Боже милостивый! — вырвалось у Макса.
— Макс, — беззаботно рассмеялся Чевиот, — да пусть себе рисует хоть сутки напролет — лишь бы ее дед не пожалел четыре миллиона фунтов приданого! Конечно, будь моя воля, я бы выбрал девушку из своего круга, которая понимала бы ответственность, которую налагает мой титул. Но у меня, как известно, выбора нет. А эта девушка по крайней мере достаточно умна. И вполне способна научиться всему, что ей потребуется.
— Поздравляю тебя, Энтони. — Макс, натянуто улыбаясь, пожал другу руку. — Похоже, тебе все-таки улыбнулась удача!
— Надеюсь, что ты прав! — Герцог неохотно ответил на пожатие и поспешил отнять руку, опустив ее на подлокотник кресла. — Однако остается одна маленькая неувязка.
Макс поперхнулся от неожиданности и, откашлявшись, осторожно спросил:
— Какая же неувязка?
— Мисс Паттерсон до сих пор в неведении насчет наших матримониальных планов. Паттерсон заявил, что не собирается отдавать ее замуж против воли. Значит, чтобы добиться своего, мне необходимо получить ее согласие.
— Не думаю, что у тебя возникнут с этим проблемы, — сказал Макс, не сводя преданных глаз со своего хозяина.
— Я, разумеется, сделаю все, что в моих силах! — с чувством сказал герцог, раздраженно хлопнув по толстой пачке неоплаченных счетов.
***
По возвращении из Хартфорд-Корта Уильям Паттерсон изъявил желание пообедать вместе с внучкой.
— Пожалуй, Линфорды принимали нас честь по чести, — заявил он, с удовольствием поглощая суп из бычьих хвостов.
Эту фразу он повторял каждые десять минут с того момента, как их карета покинула пределы Хартфорд-Корта.
— Да, это так, — покорно соглашалась с ним Сара в который раз на протяжении всего дня. — И граф, и графиня были очень любезны.
Они уселись за стол в половине шестого — то есть гораздо раньше, чем подавали обед в Хартфорд-Корте, но не в привычках мистера Паттерсона было ходить голодным ради соблюдения какого-то там распорядка дня. Сара, которая не успела проголодаться, с трудом проглотила несколько ложек.
— А ты, Сара, явно понравилась герцогу, — продолжал Паттерсон.
— Он был очень внимателен, — отвечала Сара.
— Стало быть, он тоже пришелся тебе по нраву? — Дед пронзительно глянул на Сару, вливая в себя очередную ложку супа.
Сара, промокнув губы салфеткой, осторожно отвечала:
— Конечно, он понравился мне, дедушка. Да и как может не понравиться такой учтивый джентльмен!
— Хорошо, хорошо, хорошо, — удовлетворенно забубнил торговец. — Мне он тоже понравился. Одно слово — Чевиот! Уж я-то всегда отличу настоящую голубую кровь от подделки!
— Вы что же, боялись, что он самозванец? — поразилась Сара.
— Да при чем тут это! — нетерпеливо вскинулся Паттерсон. — Только герцог герцогу рознь — если ты понимаешь, о чем я толкую.
— Боюсь, что мне этого не понять, — примирительно протянула Сара. — И к тому же я не знала, что вы так хорошо разбираетесь в герцогах, дедушка.
— Да, девочка, мне приходилось иметь дело и с герцогами, — важно заявил Уильям Паттерсон. Он не спеша доел суп, отпил кларета, поставил на место свой бокал и с подчеркнутой иронией добавил:
— И представь себе мое удивление, когда я обнаружил, что они ничем не отличаются от других людей!
— По-вашему, и герцог Чевиот ничем не отличается от других? — Сара с трудом удержалась от улыбки.
Убедившись, что мистер Паттерсон больше не будет есть суп, прислуживавший им единственный слуга подошел к столу, чтобы подать следующее блюдо.
— Скажешь тоже! На него достаточно взглянуть один раз, чтобы понять, что перед тобой настоящий герцог! Вот это и есть настоящая голубая кровь!
Как это ни удивительно, но на этот раз Саре стало ясно, что имел в виду ее дед.
— А ты ему понравилась, — снова повторил Паттерсон. — Это я тоже понял, девочка моя!
Перед Сарой бесшумно поставили тарелку из дорогого обеденного сервиза с золотой каймой.
С чувством нарастающей неловкости она подумала, что, кажется, догадывается, к чему идет этот странный разговор.
— Герцог был со мной очень учтив, — осторожно сказала Сара. — Такой человек, как он, всегда ведет себя учтиво по отношению к дамам. И я прошу вас не придавать слишком большого значения тому вниманию, которое он мне уделял. Герцог Чевиот никогда в жизни не станет интересоваться такой девушкой, как я!
Дед смотрел на нее с видом крайнего самодовольства.
У Сары по спине пробежал холодок.
— Дедушка, скажите, у нашего визита в Хартфорд была некая неизвестная мне подоплека?
Мистер Паттерсон героически дождался, пока слуга закончит возиться с тарелками, и нетерпеливым взмахом руки велел ему выйти вон.
Сара сидела, уткнувшись в пустую тарелку и стараясь унять неистово бьющееся сердце.
Мистер Паттерсон взял большой нож и стал разделывать индейку, лежавшую перед ним на блюде.
— Не понимаю, почему ты не считаешь себя достойной его внимания, — начал торговец, положив себе первый кусок индейки.
— Я считаю так потому, что он герцог, а я дочь торговца, — с запинкой промолвила Сара. — Мое происхождение недостаточно высоко, чтобы стать его женой, и недостаточно низко, чтобы стать любовницей. Дедушка, он просто вел себя вежливо по отношению к гостье своей родной тетки. И это все!
— Это по-твоему — все! — с тем же самодовольным выражением лица возразил Паттерсон.
Он продолжал кромсать несчастную индейку.
Сара, уставившись на сверкающий разделочный нож, чувствовала, как все внутри у нее сжимается от тошнотворного предчувствия.
— Поверь мне, Сара, — продолжал Паттерсон, — что герцог — это еще не Господь Бог. Помни об этом, и тогда разница между вашим происхождением больше не будет казаться тебе такой важной.
Саре стало совсем тошно.
— А что же я должна считать важным, дедушка? — невнятно пролепетала она.
— Деньги, девочка моя. Твои деньги! — И острие разделочного ножа нацелилось прямиком ей в грудь. — Те самые деньги, которых нет у герцога. Его папаша пустил по ветру все семейное достояние. Да пусть он хоть трижды Чевиот, все, что у него осталось, — одни долги, вот так-то!
Мистер Паттерсон махнул рукой, призывая Сару подставить свою тарелку, чтобы положить ей кусок индейки. Но бедняжке было не до еды.
— Дедушка, о чем это вы толкуете?
— Да все о том, девочка моя, что герцог хочет на тебе жениться! — торжествующе выпалил Паттерсон. Он подался вперед, сжимая в руках разделочные вилку и нож. — Я посулил ему целую кучу деньжищ, а он за это сделает тебя герцогиней. Герцогиней, Сара! И не какой-нибудь никому не известной герцогиней, а герцогиней Чевиот! Ну как, съела?
Сара долго молчала, не сводя с него ошарашенного взгляда.
— Вы ведь шутите, дедушка, правда? — наконец прошептала она.
— Да какие же тут шутки? Неужели ты вообразила, будто я способен шутить такими вещами?! Вот послушай, Лин-форды сами обратились ко мне и спросили, не соглашусь ли я на такую свадьбу. Ну, я для вида начал ломаться — дескать, я собрался выдать тебя за Невилла Харви и все такое. Тогда леди Линфорд задрала свой напудренный носик выше потолка и заявила, что Невилл в лучшем случае сделает тебя королевой хлопка, а вот ее племянник сделал бы тебя герцогиней. — Паттерсон довольно хмыкнул и наконец отложил в сторону вилку и нож. — Черт побери, а ведь она знала, как взять меня за бока! Словом, в конце концов я согласился, и тогда мы решили устроить так, чтобы вы познакомились в Хартфорд-Корте.
— И ты ничего мне не сказал, — потрясение прошептала она.
— Это леди Линфорд мне отсоветовала. — Паттерсон послал внучке холодный взгляд. — Она сказала, что ты станешь капризничать, если узнаешь об истинной цели нашего визита.
Шок, порожденный столь неожиданным известием, постепенно проходил, и на смену ему явился гнев.
— Но ведь герцогу все было известно? — выпалила она свой вопрос.
— А как же? Коли на то пошло, он сам велел мне молчать — дескать, он сам тебе обо всем скажет. — И торговец добавил с торжествующей ухмылкой:
— Да только — шалишь, не на того напал! Уильям Паттерсон никогда не станет плясать под чужую дудку — герцог ты или нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34