— Добрый день! — сдержанно поздоровался он.
Сара изо всех сил старалась не выдать своего замешательства, пока Энтони представлял супругу своим родным.
Да, теперь она не удивлялась, почему Энтони так долго избегал родного дома!
Слова, которыми встречали хозяина многочисленные слуги, звучали намного теплее и искреннее, чем приветствие родных. Старшее поколение слуг сохранило о нем самые лучшие воспоминания, и многие говорили, что молили Господа уберечь его от гибели во время войны в Испании.
Герцог отвечал с неизменно доброй улыбкой. Сара старалась проявить как можно больше дружелюбия. Наконец, поприветствовав всех, они смогли войти в дом.
Стоило Саре перешагнуть порог, как ей тут же показалось, будто она очутилась в другом мире. Вместо мрачного гулкого зала с развешанным по стенам старинным оружием она шагнула в уютный холл с высоким потолком, украшенный чудесной фреской — копией творения Веронезе «Апофеоз Венеры».
Сара с открытым ртом разглядывала окружавшую ее обстановку изысканной роскоши. А спустя какое-то время напустилась на мужа:
— Ты нарочно так сделал! Ты заставил меня поверить, будто мы будем жить среди голого холодного камня!
Он лишь довольно ухмылялся, словно мальчишка, сотворивший одну из своих самых замечательных проказ.
— Уверяю вас, герцогиня, никто не посмел бы утверждать, что замок Чевиот сложен из голого камня! — прозвучал у нее за спиной холодный надменный голос вдовы. — Полагаю, что не отступлю от истины, если скажу, что наш дом — самый роскошный во всем графстве!
И вдова тут же предложила провести молодоженов по всему замку. Судя по снисходительным пояснениям, которые вдова полагала необходимым присовокуплять к описанию стиля того или иного предмета интерьера, она считала молодую герцогиню вульгарной выскочкой.
Проходя по анфиладе гостиных на первом этаже, герцог то и дело спрашивал у мачехи, куда перенесли ту или иную китайскую вазу, французскую фарфоровую фигурку, полотно Рубенса или Ван Дейка. Получив в шестой или седьмой раз неизменный ответ: «Твой отец его продал», — Энтони больше ни о чем не спрашивал.
Теперь даже Сара стала обращать внимание на зиявшие пустотой места на стенах или на полках. И все же, несмотря ни на что, дом показался ей восхитительным.
Самое большое впечатление произвела на нее большая спальня — как сказала вдова, эту комнату до сих пор содержат в порядке на случай визита королевских особ.
— Не один король почивал на этой кровати! — напыщенно сообщила она.
На этот раз Энтони не удержался от колкости:
— А вот я отлично помню, что мой дед, который вовсе не был королем, а только принцем, отлично спал в этой комнате, когда приезжал к нам в гости! И я очень любил прибегать к нему рано утром и забираться в постель!
Судя по угрюмой гримасе, вдовствующей герцогине пришлось отнюдь не по нраву напоминание о том, что в жилах у Энтони течет королевская кровь.
А Сара все не могла оторвать взгляда от удивительного убранства этой комнаты. Бросалось в глаза изобилие позолоты, столь модной в семнадцатом веке. Огромную кровать, скрытую под балдахином с вышитыми золотом огромными крестами, отделяла от остальной комнаты резная балюстрада — как это было принято при французском дворе.
Прочая мебель была обита дорогим бархатом, потолок расписан фресками, а стены украшены великолепными гобеленами. Подобные будуары, казалось Саре, могли бы сделать честь Версалю времен Людовика XIV.
Подавленная этой пышной роскошью, она возблагодарила небо, что ей не придется здесь спать.
Больше всего ей понравилась продолговатая Т-образная галерея на третьем этаже — по словам вдовы, единственное место, полностью сохранившее обстановку елизаветинских времен. Искусная лепнина на потолке и на карнизах вдоль стен показалась Саре истинным чудом.
Продемонстрировав Саре две гостиные на третьем этаже, вдова процедила сквозь зубы:
— Перед вашим прибытием я, конечно, освободила хозяйские апартаменты. Если желаете, я провожу вас туда прямо сейчас.
И Сара неожиданно для себя решила, что ни при каких условиях не станет знакомиться со своим новым жильем в присутствии этой особы.
— Благодарю вас, герцогиня, — мило улыбнулась она. — Но и Энтони смог бы показать мне мои комнаты. Мы и так отняли у вас слишком много времени.
Синие глаза вдовствующей герцогини пригвоздили ее к месту подобно ледяным клинкам.
— Это нисколько меня не затруднит! — упрямо заявила вдова.
Сара оглянулась на мужа. Его лицо хранило безупречно равнодушную мину. Неожиданно для себя Сара почувствовала желание защитить Энтони — и отважно ринулась в бой.
— Говоря откровенно, я буквально падаю с ног от усталости и хотела бы отдохнуть немедленно. Надеюсь, вас это не очень обидит…
Грозная гримаса на холеном лице не сулила Саре ничего хорошего.
— Я сам позабочусь о своей жене, мэм, — тихим ровным голосом проговорил герцог. — Прошу вас дать мне знать, когда прибудут экипажи с нашим багажом и остальными слугами.
Вдове не оставалось ничего иного, как кивнуть и удалиться, сердито поджав губы.
— Твоя спальня вот здесь, — показал Энтони, и Сара следом за ним прошла через небольшую переднюю в комнату, явно служившую дамской гардеробной. Однако герцог не стал здесь задерживаться и отворил дверь в спальню. Сара нерешительно вошла следом за ним.
Едва они оказались вдвоем, Сара прошептала с каким-то боязливым трепетом:
— О, Энтони, она ужасна!
Он промолчал в ответ.
Сара с тревогой вглядывалась в его лицо. Энтони так и не избавился от неподвижной маски, сковавшей его черты с той самой минуты, когда он встретился со своей семьей. У Сары появилось ощущение, что ее муж сейчас витает мыслями где-то очень далеко.
— Знаешь, кого она мне напомнила? — нарочно громко спросила она. Он покачал головой.
— Леди Макбет!
— Леди Макбет? — На застывшем лице впервые промелькнула искра жизни.
— Да. Помнишь ту сцену, когда она узнает, что к ней придет король?
Энтони нахмурился, явно стараясь сосредоточиться на предмете беседы.
— Ты наверняка ее помнишь, — настаивала Сара. — Она обращается к духам зла, чтобы они помогли ей избавиться от всего женского и наполнить ее сердце самой черной ненавистью.
Но он все еще витал где-то далеко.
— Представляешь, если злые духи откликнулись на просьбу нашей вдовы?
— округлив глаза, спросила Сара.
Ей показалось, что прошла целая вечность, пока ошарашенный Энтони обдумывал ее слова. Наконец его лицо смягчилось, и он рассмеялся.
Он смеялся долго, от души, так что под конец вынужден был даже присесть на ближайшее кресло. Сара следила за ним с ласковой улыбкой.
Но вот Энтони успокоился, отдышался и протянул к ней руки.
— Иди ко мне!
Сара послушно подошла и уселась к нему на колени. Энтони крепко обнял ее, а она доверчиво положила голову ему на плечо.
— Я ненавижу ее так давно, сколько помню себя, — признался он. — Она сделала все, чтобы заставить меня чувствовать себя чужим в собственном доме. И наконец ей удалось отвадить меня совсем.
— У нее даже вид как у заправской злодейки, — прошептала Сара. — Никогда в жизни не видела таких холодных глаз! И с чего это твоему отцу вздумалось на ней жениться?
— В молодости она была истинной красавицей. А мой отец, как и многие люди, не смог разглядеть, что скрывается под ослепительным фасадом! — Его голос снова обрел то ледяное равнодушие, которое лишало Сару покоя.
Подумав, она сказала:
— Это можно сравнить с большинством пейзажей. Они лишь копируют внешнюю привлекательность, но не помогают заглянуть в глубь вещей.
Он хмыкнул и ласково поцеловал ее в висок.
— Ну кто бы мог подумать, что даже в этот разговор ты умудришься вплести живопись?
Сара улыбнулась, закрыла глаза и почувствовала, как легонько покалывает щеку сукно его сюртука. Наконец она отважилась задать давно волновавший ее вопрос:
— Какие картины успел продать твой отец?
— Все, имевшие хоть какую-то ценность. — Как ни старался, Энтони не смог скрыть охватившую его горечь. — У нас было много полотен, которые я собирался тебе показать, но, судя по всему, они пропали безвозвратно…
— Энтони, а ей обязательно оставаться жить с нами? — с запинкой спросила Сара.
— Господи, да конечно нет! — Его передернуло при одной мысли об этом.
— Как только смогу, я полностью возмещу ее вдовью долю в числе всего прочего, что мой отец спустил в карты. Кроме денег, она должна получить еще и дом в Ньюкасле, чтобы жить там до конца своих дней, — вот пусть туда и отправляется!
— А твои братья?
Герцог надолго задумался. Наконец он промолвил:
— Не похоже, чтобы они очень обрадовались моему возвращению. Ты согласна?
— Увы, это так.
— Я их в этом не виню, — со вздохом продолжал он. — Тетя Фрэнсис все эти годы тешила их надеждой, что меня убьют на войне и следующим герцогом станет Лоренс. Представляешь, как потрясло их известие о том, что я выжил?
Сара с трудом подавила нервную дрожь.
— Энтони, я ни за что не поверю, будто они всерьез могли желать твоей смерти!
— Сара, я рад, что ты здесь, — просто сказал он, снова целуя ее в висок.
И она почувствовала такой восторг, словно он преподнес ей самый чудесный подарок.
Глава 17
Сара действительно сильно устала, и герцог оставил ее отдохнуть в спальне, а сам спустился вниз. В холле он повстречался с секретарем, который только что прибыл.
— Макс! — с искренним облегчением воскликнул Энтони. — Как я рад тебя видеть!
— Неужели все так плохо? — удивился Максвелл Скотт.
— Герцогиня сравнила мою мачеху с леди Макбет, и я должен признать, что они действительно чем-то похожи!
В тот же миг из дальнего конца холла до них донесся холодный голос вдовы:
— Энтони, Джарвис доложив мне, что прибыл один из твоих слуг.
— Это не слуга, мадам! — возразил герцог. — Позвольте представить вам моего личного секретаря, капитана Максвелла Скотта.
Герцогиня стремительно двигалась по зеленому мраморному полу, шелестя пышной юбкой.
— Твой секретарь? — переспросила мачеха, каким-то образом умудрившись свысока окинуть надменным взором мужчину, явно более рослого, чем она.
— Мой секретарь и близкий друг, — подтвердил герцог. Длинный нос герцогини дернулся, словно ее обоняния коснулось нечто омерзительное.
— Добрый день, капитан Скотт, — процедила она сквозь зубы.
— Герцогиня, — учтиво поклонился Макс. — Теперь я просто мистер Скотт. Вскоре после Ватерлоо я ушел в отставку.
— Я пришлю горничную, чтобы мистеру Скотту показали его комнату, — сообщила герцогиня, обращаясь исключительно к Энтони и демонстративно игнорируя Макса.
— Куда вы собираетесь его поместить, мадам? — тут же поинтересовался герцог.
— Он может занять одну из спален на четвертом этаже. — Судя по всему, вдова считала очевидным, что столь недостойной персоне, как этот мистер. Скотт, самое место со слугами.
— Я бы хотел, чтобы мистер Скотт жил в желтой спальне, — вежливо возразил Энтони. — Там ему будет гораздо удобнее.
— В желтой… — Острые глазки вдовствующей герцогини вонзились в пасынка, как две льдинки. — Энтони, но ведь желтая спальня — самая лучшая спальня для гостей!
— Знаю, мадам. И именно потому хочу поселить в ней мистера Скотта.
Бархатный голос Энтони звучал на самых мягких и учтивых тонах. Он взял Макса под руку — жест, одновременно выражавший и дружескую привязанность, и приказ.
— Идем со мной, Макс, я сам покажу тебе твою спальню. — Удаляясь, он бросил мачехе:
— Мадам, вы не могли бы приказать кому-то из лакеев доставить багаж мистера Скотта в желтую спальню?
Герцогиня готова была рвать и метать от ярости.
Не обращая на нее внимания, Энтони увлек друга на второй этаж, громко расспрашивая о путешествии.
Прежде чем переодеться к обеду, герцог успел побывать на конюшне. Она располагалась там же, где держали лошадей еще в средние века, — во внешнем дворе замка, вдоль южной крепостной стены.
По приказу шестого герцога конюшни были полностью перестроены. Таким образом, дед Энтони позаботился не только о парке, но и об удобных помещениях для лошадей.
Увы, все эти новации стоили таких огромных денег, что для покрытия долга шестой герцог, изрядно пострадавший из-за рискованных недальновидных вложений, был вынужден потратить немалую часть основного капитала. И, как совершенно справедливо заметила леди Линфорд в разговоре с мистером Паттерсоном, за разбазаривание родового состояния дома Селбурнов несли ответственность ее отец и брат.
Энтони не спеша шагал по дорожке, ведущей к конюшням, и любовался кружившими над головой шумными чайками. Прохладный, влажный и соленый воздух свободно вливался в его легкие, и от этого у герцога становилось легче на душе.
Он вернулся домой. И наконец-то стал хозяином Че-виота.
И теперь не ему, а его мачехе предстояло убраться отсюда восвояси.
Некогда конюшни вплотную примыкали к крепостной стене, но во время реконструкции их перенесли немного в глубь двора, чтобы избежать сырости. Теперь это были не каменные, а кирпичные строения, а деревянные окна и двери поблескивали свежим слоем краски.
Войдя в конюшню, герцог увидел своих братьев, стоявших возле одного из денников. Молодые люди распахнули верхнюю половину дверцы денника и внимательно разглядывали тамошнего обитателя.
Им оказался Родриго — молодой жеребец гнедой масти, купленный Энтони два года назад. Конь, стоя неподвижно в глубине денника, отвечал на восхищенные взгляды с тем неподражаемым равнодушием, на которое способны животные исключительно чистой породы.
«Я здесь главный, а вы мои слуги!» — говорил его надменный вид.
Герцог тихонько свистнул.
Прядая ушами, конь шагнул вперед.
— Как дела, малыш? — окликнул его Энтони.
Жеребец негромко заржал. Теперь, когда он вышел на свет, можно было свободно полюбоваться его сухой, плосковерхой мордой (свидетельство арабской крови), яркой белой звездочкой: на лбу и умными глазами, обращенными на хозяина.
Энтони достал из кармана припасенную морковку и протянул Родриго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34