Посочувствовал бедствующим колонистам, которым позарез требовались всхожие семена. Лучше бы он думал о себе и не отступал от своих планов. Майкл тяжело вздохнул.– Дались вам эти орехи. Я бы охотнее поговорил о ваших платьях. Так хочется увидеть то, что у вас там скрыто под ярдами шелка и прочей кисеи. Так и знайте, Аннелиза, когда вы уйдете отсюда и бросите меня одного в темноте, я буду думать… о ваших платьях.– Вы просто несносны!– А вы очаровательны.– Как можно так бездумно тратить время! Вам сейчас нужно каяться и замаливать грехи. Готовиться к…У нее задрожал голос, а глаза наполнились ужасом от того, что осталось недосказанным.– Готовиться к смерти? – закончил он за нее и коротко рассмеялся. – Мне гораздо приятнее думать о вас.– Довольно разговоров обо мне, или я уйду сию же секунду!Майклу сразу стало намного труднее дышать, словно никогда не рассеивающийся мрак сомкнул вокруг него смертельные тиски. Он содрогнулся. Дай Бог, чтобы она не заметила этого леденящего ужаса в его глазах перед погружением в нескончаемую мглу.– Ладно, не буду, – с трудом сохраняя спокойствие, произнес он. – Давайте лучше поговорим о вашем супруге. Что вы скажете ему при встрече?– При встрече? – Аннелиза запнулась. – Я… я еще не решила.– Держу пари, с тех пор как вы встретили меня, вы ни разу о нем не вспомнили.Он насмехался над ней самым откровенным образом. Однако эта краска на лице и невольный трепет, как знак ее молчаливого признания…– Неправда! Я постоянно думаю о нем.Майкл заметил, как задрожали ее пальцы. Она пыталась обмануть его. Впрочем, какое ему до этого дело! Кому-кому, а уж ему-то она никогда не будет принадлежать.– Поди, готовитесь к встрече с вашим благоверным. Если желаете, можете сперва попрактиковаться на мне. Рано или поздно вам все равно придется отстегнуть этот проклятый воротник – выложив деньги на новую жену, муж наверняка захочет увидеть товар лицом, а не краешком глаза.– Мой муж вовсе не какой-нибудь торгаш, – через силу выговорила она. – Он спас меня.– От чего?В первый миг ему показалось, что Аннелиза не станет отвечать. Однако она спокойно пояснила:– Если бы не его предложение, я бы так и сидела в школе с моими маленькими вострушками, до конца дней занимаясь превращением их в благовоспитанных леди.– Так же, как кто-то… сделал леди из вас?– Никто из меня ничего не делал!– Правда? То-то я подумал, что на самом деле вы не такая правильная. Лично я предпочитаю женщин с задоринкой.– К счастью, я не ваша женщина. А ваши вкусы – лишь еще одно подтверждение вашей испорченности и преступных наклонностей. Настоящие джентльмены предпочитают иметь кротких и послушных жен.– Может быть. Но я уже доложил вам, что я не женатый человек и не имею в этом достаточного опыта.С секунду он внимательно смотрел на Аннелизу, пытаясь угадать, как она поведет себя дальше. Устроит ли она ему выволочку, если он скажет, что ее учителя только навредили ей, стараясь погасить ту самую искорку? Он угадывал в ней едва сдерживаемое трепетное начало, почти осязаемый огонь, готовый перейти в пожар. В его словах о приверженности жизни, не обремененной семейными узами, не было лжи. Но видит Бог, в данный момент в голове у него происходил переворот, и не известно, как далеко могли увести его мысли, если бы он продолжал думать об удивительной женщине, мучимой этим тлеющим огнем, мятущейся в ожидании посвящения в мир страсти.– Значит, вы учительница? – После ее утвердительного кивка он рассмеялся: – Впрочем, мог бы и сам догадаться. Распекали вы меня со знанием дела. Думал, лопну от страха…– Вы шокировали меня своими разговорами. Вашим учителям следовало чаще стегать вас тросточкой, тогда бы вы… не были таким.Майкл заметил, как она прервала фразу, хотя возвращавшийся капитан находился еще далеко и не мог их слышать. С одной стороны, ему безумно хотелось, чтобы Аннелиза произнесла его имя, с другой – было приятно сознавать, что она хочет сохранить их тайну. Ее молчание грело его душу подобно ласковому весеннему солнцу.Опасная земля! Лучше держаться подальше от нее, подумал Майкл.– Насчет тросточки – увольте. Такого удовольствия я вам не доставлю. Пусть этим наслаждаются другие. Может быть, вашему благоверному понравится, если вы будете стоять над ним каждую ночь и махать прутом.Аннелиза казалась смущенной.– Не думаю, чтобы моему мужу требовалось что-то подобное. Мужчине его возраста такие забавы не нужны, и вряд ли мне будут сильно досаждать его притязания, судя по тому, что он предлагает взамен моего согласия.– И что же именно? Деньги? Власть над сворой слуг?– Положение в обществе и уважение. Никто не посмеет оскорбить меня. Я буду избавлена от похотливых взглядов, и ни одна женщина не станет воротить нос при моем появлении. – Тряхнув головой, словно пытаясь рассеять внезапные грезы, Аннелиза снова перешла на менторский тон. – Вряд ли вы поймете меня. Вы превратили свою жизнь в сплошную неразбериху. Вам нравится рыскать по свету, грабить чужое добро, и при этом вас совершенно не интересует, что о вас думают другие. Вам, наверное, даже в голову не приходит, какие беды вы причиняете людям. Вы ни о ком не заботитесь, кроме себя.Майкл почувствовал, что ее последние слова больно задели его.– Откуда вам это известно? Может, я, наоборот, слишком много заботился о других.– О да! Я прекрасно помню – вы сами сказали, что для вас слишком обременительна ответственность перед ближними. Потому вы и не чаяли, как бы освободиться от нее.Вероятно, ему не следовало винить Аннелизу за эти обвинения. Он давно поклялся вытравить в себе черты человека, радеющего только за других, – слишком много сил ушло на тех, кто был меньше защищен, чем он. Перед ней же он сам пожелал предстать таким, каким она его воспринимала, – циником и прохвостом, не способным на раскаяние, плюющим на всех и вся. В свое время его захватила собственная игра. Потом ему захотелось знать, насколько он преуспел в своих усилиях. Однако сейчас вместо упоения Майкл ощущал странную боль, сознавая, что Аннелизе, возможно, больше понравился бы прежний Роуленд, а не стоящий перед ней авантюрист в оковах.Подошедший в этот момент Фербек начал что-то быстро говорить по-голландски. Аннелиза слушала, потупив голову, стараясь дышать как можно глубже. Когда она вновь подняла глаза, Майкл понял, что Фербек угрожал ей.– Капитан теряет терпение. Боюсь, он не даст продолжить беседу, если она будет такой же беспредметной. Мы должны вернуться к мускатному ореху.– Данная тема мне совершенно безразлична; гораздо интереснее узнать, почему вы решили принести себя в жертву. Вы явно продешевили. Уверяю вас, респектабельность того не стоит.– Вы только что согласились, что вам ни до кого нет дела, и вдруг загорелись желанием спасти меня. Лучше бы делом помогли, чем рассуждать о разумности моего выбора.– Аннелиза, когда-нибудь вы вспомните об этом разговоре и поймете, что я всей душой хотел вам помочь.– В таком случае будем считать, что мне повезло, – колко заметила она. – Вам не придется слишком долго повторять свои пророчества.При этих словах капитан схватил ее за локоть и выставил из загона, так что Аннелиза не успела даже попрощаться с Майклом.Вокруг него сомкнулась темнота. Запах муската сгущался все сильнее, пока совсем не забил глотку. Майкл лежал на спине, тяжело дыша и обливаясь потом. Он пытался считать минуты, но быстро сбивался и каждый раз возвращался к началу. Так прошло несколько часов – об этом говорили нарастающая жажда и пустота в желудке. Наконец появился Клопсток с водой и миской довольно сносной еды. Пленник осушил бадейку наполовину и отставил ее в сторону, чтобы потом сполоснуться, но Клопсток жестом остановил его.– Можешь не экономить. Капитан велел приносить тебе воду для мытья отдельно.Значит, Аннелиза не пропустила походя брошенной фразы насчет его гигиенического резерва. У него сдавило в горле от чувства благодарности. Однако Майкл не сразу понял странное поведение Клопстока, когда тот как-то неуверенно взялся за другую бадейку. Все прояснилось очень скоро. Моряк поднял емкость и одним махом окатил его с головы до ног соленой морской водой.Бесконечно, мучительно долго тянулись часы, прежде чем Клопсток пришел снова. Это значило, что прошли еще одни сутки. В отличие от предыдущего визита помощник капитана изменил процедуру: сначала устроил морскую ванну, а потом принес пищу и питьевую воду.Майкл в принципе не признавал неразумных форм протеста. Он не собирался устраивать никаких голодовок, но удержаться от яростного мычания не мог. Едва покончив с едой, он поднялся на ноги и принялся протяжно выкликать ее имя. Наверняка немногочисленная уцелевшая живность пребывала в недоумении, слыша эти странные звуки. Майкл продолжал упорно кричать, а когда охрип, то схватился за бадейку и принялся бить ею о стену до тех пор, пока не лопнули обручи.Аннелиза не пришла и на следующий день.На четвертый день он понял, что она не придет никогда.
«Аннелиза. Аннелиза. Приди ко мне, Аннелиза».Аннелиза в полусне беспокойно ворочалась в постели.«Аннелиза. Приди ко мне». Зов был настолько слаб, что она с трудом разобрала свое имя. Хотя голос доносился издалека, она различила в нем мощный рокот. Потом последовал стук – просящий, зовущий, настаивающий…Аннелиза вздрогнула и рывком поднялась с постели. Возможно, ее испугало биение собственного сердца? Но нет, кто-то в самом деле стучался к ней в каюту. Она обернулась простыней и приоткрыла скрипучую дверь.В коридоре стоял Клопсток.– Капитан просил предупредить, что сегодня нам придется позавтракать раньше. Надвигается шторм.Упоминание о пище оставило ее равнодушной. Она превратилась в сплошной комок нервов, гудящих созвучно ее тревожным мыслям.– Спасибо, Ян. Передайте, пожалуйста, капитану мои извинения. Есть мне что-то не хочется, а если в ближайшее время начнется сильная качка, то лучше этого вообще не делать.– Как скажете. – Клопсток внимательно посмотрел на нее и удалился.Аннелиза приложила руку к голове, не замечая, что простыня сползла на пол. Сославшись на отсутствие аппетита, она солгала. Виной всему было разгоравшееся в ней все сильнее безымянное чувство. Оно подтачивало ее и требовало удовлетворения.У нее не оставалось сомнений в том, кто являлся виновником ее страданий. Конечно, это был Майкл Роуленд.Он вел себя совершенно нетерпимо. Самонадеянный невоспитанный босяк. Нужно раз и навсегда выбросить из головы этого презренного бродягу. Но, похоже, она не могла не думать о нем. Майкл был порождением дьявола. Прямо на глазах у капитана Голландской Ост-Индской компании оскорбляя ее и выведывая самые сокровенные ее тайны, он оставался при этом таким обаятельным! Какое счастье, что Фербек больше не пытается выбить из него признание. «Да, я рада, рада… – внушала она себе. – Хватит с ним канителиться!»Сейчас ей нужно было найти время для собственных дел: она должна была готовиться к встрече с мужем. Дерзкие вопросы Майкла усилили в ней неуверенность и породили сомнения. Аннелиза вспомнила, как пленник сказал, что Питер может отвергнуть ее, и от возникших опасений неприятно засосало под ложечкой. Все эти месяцы она пыталась представить себя госпожой Хотендорф, вжиться в новую роль, но безуспешно. Может быть, ей мешало предубеждение? Из-за того, что отсутствовали обмен контрактами и торжественная церемония с обетом, она до сих пор не воспринимала свое замужество как свершившееся событие. Если бы вместе с ней ехала еще одна новобрачная или горничная, ей было бы проще. Но рядом не было никого, кому она могла откровенно признаться, что носит в сердце тревожное чувство.Питер Хотендорф не пожелал дождаться оформления документов, не дал своей молодой жене времени обзавестись подругой. Компания, со своей стороны, не удосужилась нанять ей горничную. Однако все это не меняло дела. Брачный контракт оставался в силе и расторжению не подлежал.Будь он неладен, этот Майкл Роуленд! Зачем он пробудил в ее голове эти мысли?Как странно – он сожалел о каких-то добрых поступках в прошлом, но при этом отказывался выдавать своих сообщников, брал всю вину на себя и упорно держал язык за зубами. Почему? Этого Аннелиза не знала. Зато она могла твердо сказать себе, почему добивалась от него правды. Она блюла законные интересы тех, кто взял на себя заботу о ней, – директоров компании, ее мужа и матери. Наверное, кого-то точно так же оберегал Майкл Роуленд. В таком случае под маской паяца и повесы он прятал свое подлинное лицо.Но почему Майкл стал пиратом? И что, если он в самом деле беспокоится о ней? Пока все эти вопросы оставались без ответа.Аннелиза пощекотала мягкую лапку сидевшей у нее на коленях Страйпс.– Он обреченный человек, преступник, и мне не нужна его забота, – произнесла она. – Я всегда полагалась только на себя и ни в чьей помощи не нуждаюсь.Кошка довольно замурлыкала и, согнув лапку, начала трогать упавшую шпильку. Аннелиза отобрала у нее опасную игрушку.– Не вздумай попробовать, а то подавишься. Все вы, кошки, одинаковы – всюду суете нос. А вот я совсем нелюбопытна.Оттого что она произнесла эти слова вслух, они не перестали быть ложью. Ее любопытство распространялось на многие вещи, но только не на мужчину, являвшегося теперь ее мужем. Здесь ее интерес почти на уровне полной апатии.По-видимому, ей нужно чем-то себя стимулировать: попробовать изменить прическу или примерить парадное платье… Может быть, последовать совету Майкла и поупражняться в красноречии? Неизвестно почему, но при этой мысли в ее памяти возникли глаза пленника. При каждой встрече с ней они начинали светиться благодарностью, и чтобы добиться этого, ей не требовалось никаких предварительных приготовлений.В дверь ее каюты снова постучали. Аннелиза завернулась в простыню и что есть силы толкнула дверь.– В чем дело? Что-то еще?Бедный Клопсток весь съежился. Никогда еще она не выходила из себя. Он качнул головой, показывая глазами на безбрежную вольную стихию за бортом.– Я только хотел сказать, что ваше путешествие близится к концу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39