Несколько раз поморгав ей фарами, он остановился на обочине.
Виржини притормозила метрах в ста от него, и Виктор бегом бросился к ней. Запыхавшись, он облокотился на дверцу, в которой она опустила стекло. С первого же взгляда он заметил, что Виржини раздражена, готова к отпору и что эта встреча не доставляла ей никакого удовольствия.
– Я рад тебя видеть...
– Неужели? – усмехнулась она.– Вчера мы чуть было не столкнулись с тобой, ты летел как гонщик!
– А, это была ты? Я слышал, как мне кто-то сигналит, но не обратил внимания, я очень спешил.
– Как всегда. А сейчас, ты что-то хотел конкретно?
Виржини смотрела на него снисходительно, отстраненно, может быть, даже с раздражением, и он смутился.
– Я бы хотел поужинать с тобой,– сказал Виктор с вымученной улыбкой.
– Вот как? Слегка приласкать на ходу, а потом расстаться до следующего подходящего случая? Прости, но меня это не интересует.
Виктор хотел возразить, оправдаться, но не нашел в себе смелости, раненный ее жестким тоном. Виржини тронулась с места, и он молча отошел в сторону. Зачем ее удерживать? Судя по всему, она приняла его за человека, не внушающего доверия, каким он, собственно, и проявил себя в последнее время. А тут еще перспектива объявить матери об участи, которая ее ждет...
Прошло немного времени, и Нильс изменился. Радикально. Игнорируя Лору, он дал созреть себе в отчаянном молчании. Из первой поездки в Сарлат он вернулся выжатый, растерянный, но через несколько дней вдруг решил ехать туда опять, даже не предупредив ее. Вернувшись накануне, он показался Лоре другим человеком. Менее нервным, менее тревожным, как будто примирившимся с самим собой.
– Я думаю, что мы совершили с тобой огромную глупость, любовь моя,– объявил он вдруг.
Нильс сидел на подлокотнике канапе и с нежностью смотрел на нее, а она спрашивала себя, что с ним произошло.
– ...и мы оба это знаем, не так ли?
– Да,– с сожалением подтвердила она. Откуда взялся в нем этот проблеск сознания?
С первых же дней их совместной жизни, хвати им смелости, они бы признались в этом. Они ошиблись, полагая, что жизнь – это большая история любви. В действительности Лора манипулировала Нильсом, желая убежать от своей жизни с Виктором, а Нильс своей «победой» над женой брата хотел что-то доказать. Но что? Что он тоже достоин любви, как и его братья? Что он более свободен от предрассудков, чем они? Что он тоже умеет брать на себя ответственность, хотя все считают его непоследовательным?
– Мы причинили Виктору много зла, но в этом не было никакой необходимости. И этому нет оправдания.
Единственный раз он не жаловался, а трезво смотрел на проблему, принимая всю свою неправоту. Такое поведение было новым, его слабость куда-то исчезала, и это дестабилизировало Лору.
– Но тебе хотелось уехать, и я подвернулся под руку, так ведь?
– Да, возможно...
Ей надо было как-то реагировать, прежде чем он скажет самое окончательное. Кажется, Нильс брал в свои руки инициативу их разрыва? Он?
– И, однако же,– возразила она глухо,– у нас был сердечный порыв друг к другу, разве не так?
– Конечно, Лора, ведь ты очень красива, и с тобой так приятно заниматься любовью...
Он слез с подлокотника и уселся рядом, заключив ее в свои объятия.
– Я ведь не говорю тебе, что мы больше не любим друг друга. Останься со мной, если хочешь, и столько, сколько захочешь.
Лора похолодела, услышав такие слова, и отстранилась от Нильса, чтобы взглянуть ему в глаза.
– Что произошло с тобой в Сарлате? Тебе преподали урок, прочитали мораль?
– О Боже мой, нет...– пробормотал Нильс странным голосом.– Совсем нет. Это не имеет к тебе никакого отношения.
Очевидно, он по-прежнему не хотел делиться с ней. Вопреки ожиданиям Лоры, он прекрасно существовал отдельно от нее, и это открытие шокировало и даже напугало ее. Куда подевалась запоздалая подростковость Нильса, его готовность принять ее в роли матери?
Он так стремительно удалялся от нее, превратившись в кого-то, кого она совершенно не знала. Что с ним? Встретил другую женщину? Скоро Нильс будет ее утешать! И, похоже, скоро он будет ей нужен. «Останься столько, сколько захочешь». Интересно знать, до какого срока? Собрать чемоданы и обосноваться с Тома в другом месте означало конец всем ее мечтам, она даже не хотела думать об этом.
– У меня сегодня много работы, предстоит собрание по поводу бюджета фильма. Не жди меня, я приду поздно.
В свой проект Нильс вцепился зубами и когтями, он посвящал ему большую часть своего времени. Если он снимет свой фильм, он станет состоявшимся человеком, но совершенно очевидно, что в будущем – его будущем – места для нее не найдется. Как она могла так ошибиться? В последнее время она что-то предчувствовала, это и явилось причиной ее попытки заполучить назад Виктора, но и здесь она опоздала. Выходит, она потеряла все, но ради чего? Да еще совершенно напрасно вовлекла Тома в безрезультатные хлопоты!
Лора заморгала глазами, чтобы прогнать непрошеные слезы. Но Нильс заметил, потому что тотчас же нежно обнял ее.
– Не плачь,– прошептал он,– не надо, прошу тебя... Все уладится, вот увидишь...
Неужели он стал настолько зрелым, что перестал думать исключительно о себе? Во всяком случае, ей не хотелось сочувствия с его стороны. Внезапно ее охватила злость, и она оттолкнула Нильса от себя. Возможно, он и прав, наверное, они не созданы, чтобы жить вместе, но, несмотря на это, она чувствовала себя совершенно вытесненной из жизни.
* * *
Марсьяль ухватил Виржини за руку.
– Я не хотел напугать вас, я отец Виктора!
Все еще находясь в шоке от только что пережитого страха, Виржини молча кивнула. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы узнать его: да, это тот самый человек, которого она видела в Пюи-Робер, в тот вечер он ужинал со своей любовницей. Она даже вспомнила, что обратила внимание на ярко-синие глаза, точно такие, как у Виктора.
– Извините, что побеспокоила вас,– пробормотала она.
После тех неприятных слов, которыми они с Виктором обменялись на дороге, Виржини изводила себя упреками. Почему она не сумела быть хотя бы естественной, когда обращалась к нему?
Не имея возможности извиниться, она решила оставить маленькую записку под дверью. Ворота были открыты, она подошла к дому, и в тот момент, когда наклонилась, чтобы подсунуть листок, Марсьяль резко открыл дверь.
– Виктор отъехал в Сарлат, я думаю, он будет с минуты на минуту. Но давайте вашу записку, я ему передам.
Виржини чувствовала себя тем более глупо, что Марсьяль уже властно протянул к ней руку. Она подчинилась почти против воли. Записка исчезла в кармане его рубашки.
– Не хотите кофе? Кажется, он еще не остыл... А может быть, стакан воды? Заходите, прошу вас.
– Нет, я...
– Да, да!
Наверное, он был доволен, что она составит ему компанию.
– Вы знаете этот дом?
– Да, он великолепный, я его обожаю.
– А я здесь родился! И мой отец тоже. Уверяю вас, когда я вижу, как мои внуки играют на этом газоне, это производит на меня удивительное действие... Кстати, меня зовут Марсьяль.
– Виржини Клозель, очень приятно.
– Вы знакомая Виктора? Мне кажется, я однажды видел вас вместе с ним.
– Я его соседка. Живу недалеко отсюда.
– Стало быть, вы из наших краев?
– Нет, я приехала из Тулузы, я архитектор.
Увидев, что он волевым решением налил ей большую чашку кофе, она села на табурет.
– Кажется, у Виктора сейчас много забот,– сказала она непринужденно.
– Эвфемизм... Скажем так, у него очень серьезные проблемы в семье, о которых лучше с ним не говорить. Но это все уляжется, не беспокойтесь.
Заинтригованная его объяснением, которое, впрочем, ничего не объясняло, равно как и бесконечно грустным тоном собеседника, она сделала несколько глотков кофе, просто ради приличия. Марсьяль был ей симпатичен не только своей схожестью с Виктором, но также тем, что в нем чувствовалась какая-то теплота, открытость, дружелюбность.
Телефонный звонок не дал им продолжать разговор. Марсьяль немного поколебался, но все-же снял трубку.
– Нет, его отец... Лора? Какой сюрприз...
Виржини заметила противоречивое выражение его лица и услышала, как он сменил тон.
– Нет, не звоните ему на мобильный, он оставил его здесь. Лучше позвоните завтра... Или сегодня вечером, если сумеете застать его, да... Я об этом совершенно ничего не знаю! Как дела у Тома? Замечательно. Поцелуйте его за меня.
Без всяких любезностей он повесил трубку и, явно раздраженный, уселся за стол напротив Виржини.
– Бывшая жена Виктора,– пояснил он презрительным голосом.– Настоящая дрянь.
Возможно, истинной причиной озабоченности Виктора была Лора? Виржини почувствовала укол ревности. Виктор с ума сходил от своей жены и признавался в этом без всякого стыда. Так, может, он все еще продолжает ее любить. Это объяснило бы то, что он не способен привязаться к другой женщине.
– Я пойду, господин Казаль. Благодарю вас за кофе.
– Спасибо вам за доставленное удовольствие. И рассчитывайте на меня, я обязательно передам вашу записку, как только Виктор вернется.
У нее не было ни малейшего желания, чтобы Виктор прочел ее, но она не видела способа заполучить записку обратно, не показавшись смешной.
Виржини вышла из кухни, догадываясь, что Марсьяль провожает ее взглядом. Оставшись один, он и в самом деле смотрел ей вслед.
– А ведь ему повезло, Виктору...– буркнул он.– Ну что ж, посмотрим... Ссора влюбленных?
Не церемонясь, он вытащил записку и развернул ее. Окажись в ней злые слова, они могут причинить Виктору дополнительную обиду.
«Я не думала, что говорила тебе. Просто я очень сентиментальна. Давай поужинаем, когда ты захочешь».
Какой везунчик!
Его сын заслуживал быть счастливым, и Марсьяль надеялся, что эта милая женщина поможет ему в этом. Потому что – увы! – счастье проходит через женщин. А скорее, через ту единственную, найти которую, к сожалению, не всегда удается. Судьба была милостива к нему, и он встретил Анеке на жизненном пути, но...
Нет!
Он больше не хотел думать об этом. Если он начнет проливать слезы над своим прошлым и над теми годами, что он потерял, то останется только покончить с собой. Впрочем, впереди еще было время, он не считал себя стариком и не собирался опускаться до безграничного отчаяния и горечи. Засыпая накануне, удрученный, дошедший до изнеможения, он не мог не думать о Жюли. Он навязал ей разрыв, полагая, что завершает долгую карьеру покорителя женских сердец,– и теперь слишком поздно. Разве что... случай сведет их лицом к лицу. Или она узнает о его разводе с Бланш, а она об этом узнает очень скоро, в таком маленьком городе, как Сарлат, секреты долго не хранятся. Что же подумают люди об их запоздалом разводе? Мэтр Казаль, нотариус на пенсии, и его жена, весьма достойная женщина... Ну и пусть, на этот раз ему в высшей степени наплевать!
Марсьяль вымыл чашки и вытер со стола. С самого его детства кухня почти не изменилась, разве что стены многократно перекрашивались. Как он только что сообщил Виржини Клозель, и сообщил не без гордости, он здесь родился и здесь вырос. Он видел себя мальчишкой, молодоженом, он видел себя зрелым мужчиной, когда, убитый своим горем, пришел просить приюта у Бланш. И вот ему уже шестьдесят четыре. Так быстро прошла целая жизнь? От рождения до смерти некогда вздохнуть, оглядеться вокруг. Смешно, но в час подведения итогов он был готов строить планы на будущее.
Он посмотрел на парк через окно со свинцовыми переплетами. Рок... Счастливый дом или проклятый? Был ли он ясновидцем, уступив его Виктору, или простым эгоистом? На секунду увидел Бланш, стоящую на том самом месте, где он сейчас, вынашивающую свою месть.
Вцепившись обеими руками в подоконник, он также испытал жгучее желание убить.
10
Когда Виктор вошел в дом на улице Президьяль, ему все показалось ужасающе обычным. Словно и не было ничего, и в будущем ничего не изменится.
Он несколько раз окликнул мать, но напрасно. Наконец он обнаружил ее в спальне.
Вопреки ожиданиям, Бланш не казалась охваченной отчаянием, она была тщательно одета и скромно подкрашена, как обычно. Когда вошел Виктор, она сидела перед туалетным столиком, сложив руки на коленях.
Виктор почему-то готовился к тому, что найдет мать изменившейся, но она была все такой же, кроме, возможно, застывшего взгляда, будто она защищалась им, ожидая прихода Марсьяля.
– А, это ты...– сказала она, не поворачиваясь, глядя на него в зеркало.
Он понял, что мать была разочарована. Даже опасаясь гнева мужа, она предпочла бы увидеть его.
Виктор подошел, наклонился к ней и поцеловал в щеку.
– Отец не придет?
В этом тихом вопросе слышались и страх, и надежда, и он спросил себя, как она еще может на что-то надеяться.
– Нет, мама, он в Роке.
Он поискал глазами, на что бы ему сесть, и устроился на краю кровати. Они помолчали, наконец она повернулась к нему.
– Что он собирается делать?
– Ну, ты знаешь, пока... Он хочет получить свою одежду.
Виктор упрекнул себя за трусость, но он не мог сразу объявить матери, что ей предстоит развестись и покинуть дом. По крайней мере, он заставил себя выдержать ее взгляд и даже нарисовал на лице некое подобие ободряющей улыбки.
– Значит, это ты нашел тот старый блокнот...– обронила она.
Считала ли она его в какой-то степени ответственным за то, что произошло? Виктор хотел спросить ее, почему она не уничтожила этот блокнот еще тогда, тридцать лет назад, но вопрос так и не сорвался с его губ. Если он начнет расспрашивать ее, получится, что он ведет себя, как следователь.
– Ты, конечно, прочитал все до конца?
Он не ожидал этого вопроса, считая его риторическим. Он не только прочитал все до конца, но и перечитал много раз, вмешавшись таким образом в личную жизнь матери.
– Да, мама.
– Значит, ты знаешь, сколько я вынесла, когда твой отец уехал с этой потаскухой! – бросила она озлобленно.
Он ощарашено молчал, открыв в ее взгляде выражение, которого никогда не видел раньше. Убийство соперницы ничуть не успокоило ее. Несмотря на столько прошедших лет, она все еще испытывала ярость.
– Тебя шокировало это слово, Виктор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33