– Сладость и горечь… Как хорошо! Я бы хотела остаться здесь навсегда.
– Райские кущи.
– А мы Адам и Ева?
Они вышли на поляну, хранившую следы прошлых оргий. Келли наморщила нос при виде смятого презерватива.
– Вот свиньи! Следовало бы запретить им сюда приезжать. Гаррисон рассмеялся, палкой отшвырнул оскорбительный предмет подальше с глаз.
– Как насчет Адама и Евы?
Он бросил чехол и подушки на землю. Схватил Келли в объятия.
– Вы делаете мне больно, – поморщилась она.
– Извините. Я слишком давно не был с женщиной. Я, наверное, кажусь вам грубияном.
Келли провела руками по его бицепсам до самых плеч, прижалась всем телом.
– Секс вообще дело грубое. Когда пытаешься деликатничать, он многое теряет. Видите ли, я тоже давно не была с мужчиной. С настоящим мужчиной.
Выражение ее голоса говорило больше, чем слова.
Он целовал ее долгими пронизывающими поцелуями, язык к языку. Келли первая оторвалась, едва переводя дыхание. Оттолкнула его.
– Дайте же мне раздеться.
Она начала расстегивать перламутровые пуговицы на платье. Он тоже начал раздеваться, не спуская с нее глаз. Она не отворачивалась. Ее возбуждало то, что он наблюдает за ней. Она видела, как растет желание в его большом сильном теле. Раздевшись донага, они несколько секунд одобрительно смотрели друг на друга. Потом, не говоря ни слова, сошлись вместе.
Келли заговорила всего один раз, когда они уже лежали на подушках. Он наклонился поцеловать ее грудь.
– Мне это не нужно, Уэйн. Я готова. Скорее!
Они провели на острове еще два часа. За это время Гаррисон испытал три оргазма, Келли – пять. Потом они спустились к озеру и искупались.
– Я никогда еще не встречал такой женщины, как ты. А у меня их было множество.
Келли чуть улыбнулась, изогнув уголки губ.
– И ты каждой говоришь то же самое?
Ему, видно, ее шутка не понравилась.
– Я никогда еще не говорил этого ни одной женщине, потому что все они похожи друг на друга. А моя жена… – он содрогнулся, – это все равно что трахать покойницу.
На самом деле Келли ничего не имела против таких слов, однако сделала вид, что шокирована.
– Сенатор Гаррисон, как вы разговариваете в присутствии дамы!
Он подошел к ней вплотную. Обнял, обхватив ладонями ягодицы. Голос его звучал хрипло:
– Если бы ты была дамой, я бы не стал тратить время на эту поездку. С дамами я давно покончил.
Слово «дама» в его устах прозвучало еще более оскорбительно, чем все сказанное до этого.
На закате катер Гаррисона подошел к причалу. Келли сидела па корме, холодная и надменная, в накрахмаленном белом платье, причесанная волосок к волоску.
«Дамы», сидевшие на веранде, перегнулись через перила, устремив глаза на озеро. Прочистили глотки, приготовившись всласть посплетничать. Под тафтой, корсетами из китового уса и складками жира скрывалось не одно постыдное желание.
Они увидели, как сенатор Гаррисон, полный достоинства, легко спрыгнул на пристань и подал руку миссис Мейджорс. Она грациозно сошла на берег, поблагодарив его легким поклоном. Он сдержанно поклонился в ответ, улыбнулся и сказал несколько слов на прощание. Она ответила одобрительной улыбкой, и они расстались.
Все это выглядело настолько скучно и неинтересно, что никак не могло занять воображение дам, собравшихся на веранде. Стулья заскрипели – дамы откинулись на спинки, продолжая переваривать обильную еду.
Ни одна из них даже представить себе не могла, что на самом деле сказал миссис Мейджорс на прощание сенатор Гаррисон.
– Я очень надеюсь, что не будет дождей, потому что собираюсь возить тебя на остров каждый день и трахать до потери сознания.
Однако каждый день это оказалось невозможным для них обоих. Келли приходилось считаться с тем, что существуют Нат, Крис и мисс Хатауэй. А миссис Гаррисон зорко следила за сенатором. На неделе им удалось ускользнуть всего два раза, да и то посредством сложных махинаций.
В среду Келли поехала на такси в поселок Джордж купить себе новую шляпу. Там же она приобрела билет на экскурсию по озеру. В Болтон-Лэндинге она сошла на берег вместе с остальными пассажирами, которые устремились в антикварный магазин. Обратно на корабль она не вернулась. Гаррисон заехал за ней на своем катере и повез на остров. Обратный путь оказался таким же сложным. Он доставил ее на катере до поселка, откуда она взяла такси до отеля.
В воскресенье Келли повезла Ната, Крис и мисс Хатауэй на большую экскурсию по озеру на пароходе. Сенатор и миссис Гаррисон поехали вместе с ними. Они договорились, что сенатор отвезет всех в поселок Джордж на своем «додже». В машине Келли пожаловалась на боль в желудке, которая все усиливалась и к тому времени, когда пришла пора садиться на пароход, стала невыносимой. Сенатор выразил крайнюю обеспокоенность.
– Не хочется вас пугать, миссис Мейджорс, но это может быть аппендицит. Я думаю, вам не стоит сейчас ехать на экскурсию. Надо показаться врачу.
– Ни в коем случае! Я не позволю какой-то пустячной боли в желудке испортить всем день. Я вернусь на такси в отель и проконсультируюсь с нашим врачом. А вы отправляйтесь на экскурсию, как будто бы ничего не случилось. Пожалуйста, я вас очень прошу. Я знаю, у меня ничего серьезного.
Сенатор разрешил эту дилемму с мужской категоричностью. Миссис Мейджорс права. Не стоит портить день маленькому Нату и остальным. Но миссис Мейджорс не придется брать такси и ехать обратно в отель. Он Гаррисон, отвезет ее к своему знакомому терапевту из Олбани, который летом живет у озера Джордж.
Он помог ей снова сесть в машину, и они умчались в тот самый момент, когда «Королева Миссисипи», протяжно свистнув, отошла от причала в клубах черного дыма. Они доехали до Болтон-Лэндинга, где Гаррисон накануне вечером оставил на якоре катер. Меньше чем через час после того, как Келли и Гаррисон распрощались со своими спутниками, они уже занимались любовью на своем райском острове. Палящее августовское солнце обжигало ему спину, жгло ей грудь и широко раскинутые бедра. После второго раза они пошли искупаться в чистой, спокойной воде бухты позади острова.
– Мне это напоминает тропическую лагуну, – сказала Келли.
– Тебе приходилось купаться нагишом в тропической лагуне?
Она плеснула ему в лицо водой.
– Не смейтесь надо мной, сенатор. Если бы ваши избиратели могли вас сейчас видеть, они посмеялись бы над вами.
Стоя по пояс в воде, он крепко прижал ее к себе.
– Мне все равно, что подумают люди. Пусть хоть весь мир пас сейчас увидит. Я даже буду горд. В этом штате ни у кого нет такой, как ты. Во всем мире такой нет.
Она рассмеялась жарким хрипловатым смехом, зашептала ему:
– Я думаю, всем политикам надо участвовать в избирательной кампании нагишом. Тогда женщины-избирательницы сразу поймут, кто лучший из мужчин.
Он шлепнул ее по мокрому заду.
– Нахальная потаскушка! Господи, что я буду делать, когда это лето кончится? Я сойду с ума со свой старой коровой.
Она подняла на него глаза.
– Не надо мне лгать, Уэйн. Джулия у тебя не единственная женщина. Я много слышала о твоих похождениях в те времена, когда ты был холостяком.
– Да, у меня были девушки, это правда, – не стал притворяться он. – Но Богом клянусь, Келли, ни одна из них не значила для меня столько, сколько значишь ты… У меня все чаще появляется искушение отказаться от карьеры, от брака, от всего, что я имею, ради того чтобы быть с тобой.
Он взял ее руку, поцеловал в ладонь. Келли ответила сладкой улыбкой.
– Приятно слышать. Но такие речи имеют смысл только тогда, когда стоишь, прижав чресла к чреслам. В пылу страсти чего только не наговоришь. Уэйн, дорогой, у тебя своя звезда, у меня своя. Нашим дорогам не сойтись.
– Наверное, ты права. Как всегда. И все же… – взгляд его устремился куда-то вдаль, – может быть, когда-нибудь наступит такой день, когда мы с тобой…
Она прикрыла ему рот ладонью, взглянула на заходящее солнце.
– Когда-нибудь… Уже поздно, Уэйн.
Они оделись и тронулись в обратный путь. Гаррисон вынул из кармана золотые часы.
– Как раз успею отвезти тебя в отель и доехать до поселка встретить пароход.
Без пятнадцати пять «додж» подъехал к отелю. Гаррисон старательно изображал заботу и беспокойство, помогая Келли выйти из машины. Поддерживая ее под локоть, повел по ступеням крыльца. Келли идеально играла свою роль. Голова опущена, глаза полуприкрыты. Она обмахивалась носовым платком, как веером.
Сенатор очаровательно улыбнулся сидевшим на крыльце.
– Миссис Мейджорс немного перегрелась.
Он приподнял свою яхтсменскую шапочку перед группой женщин, ответивших ослепительными улыбками, провел Келли через вестибюль к стойке регистратора и попросил принести ей в номер грелку со льдом.
– Миссис Мейджорс плохо себя чувствует. Я сам провожу ее наверх.
Они вместе поднялись на лифте на четвертый этаж, прошли к двери ее номера. Войдя в номер, он поцеловал ее, обхватил ладонями грудь.
– Если будешь продолжать в том же духе, у меня и в самом деле начнется жар. Иди, иди, пока не пришел рассыльный со льдом.
Он рассмеялся.
– Можешь налить мне чего-нибудь выпить. Или нет, давай будем пить коктейли внизу, когда я вернусь.
– Мне бы очень хотелось, но мы потратили столько сил, чтобы сделать из меня больную. Боюсь, им это покажется подозрительным.
– Да, наверное, ты права. Ну, я пошел.
Он быстро прошел через холл, на секунду остановился у лифта, потом решил, что быстрее спустится по лестнице.
Через несколько минут после его ухода в дверь номера Келли постучали. Вошел рассыльный, больше похожий на военного, в форменной фуражке, рубашке с медными пуговицами и обтягивающих брюках с острыми складками. В руках он держал поднос с серой резиновой грелкой и чашкой со льдом. Еще на подносе лежало письмо, сразу вызвавшее любопытство Келли.
– Специально доставлено для сенатора Гаррисона, – сказал посыльный. – Оно пришло сегодня после полудня, но наш новый служащий узнал об этом только после того, как вы с сенатором поднялись наверх.
– Я отдам его сенатору. Поставьте поднос сюда.
Когда посыльный ушел, Келли внимательно осмотрела письмо. Почерк на конверте явно женский. И никакого обратного адреса. Странно…
Покусывая губу, Келли подошла с письмом к окну, подняла конверт к свету. Низкое предвечернее солнце напоминало огромный пылающий оранжевый шар, перекатывающийся по горной гряде над озером. В его свете конверт стал почти прозрачным, и Келли разглядела сложенный втрое листок бумаги, исписанный том почерком, что и адрес на конверте. Слов она, конечно, разобрать не смогла, кроме одной последней строки в нижней части листка: «Всегда твоя, Эвелин».
Нахмурившись, она отошла от окна, пристально глядя на концерт. Повернула его и так и этак, приложила ко лбу, плотно закрыла глаза. Келли верила в ясновидение, но если она и обладала таким даром, на этот раз он ее подвел. В конце концов, она отказалась от безуспешных попыток и положила конверт обратно на поднос.
Она прошла в спальню, разделась. Страшно не хотелось так рано ложиться в постель, тем более в такой жаркий вечер, но ничего не поделаешь. Не зря же она разыграла этот спектакль перед Натаниэлем, Крис и мисс Хатауэй, не говоря уже обо всех этих жирных наседках на веранде.
Позже, когда Крис привела к ней маленького Ната, Келли сыграла тяжелобольную. Медленно, с усилием открыла глаза.
– Я, наверное, задремала. Вы давно вернулись?
– Только что. Как ты себя чувствуешь?
– Уже лучше, спасибо. – Она протянула руки к Нату. – Ты хорошо провел время, дорогой?
– Да, там было так здорово, мама! Как жаль, что ты и дядя Уэйн не смогли поехать с нами.
Она прижалась щекой к его щеке.
– О да, дядя Уэйн был так добр ко мне. Ты не окажешь мне услугу, малыш? После того как дядя Уэйн уехал встречать вас к пароходу, тут для него доставили письмо. Оно на подносе на кофейном столике. Отнеси ему, пожалуйста, сразу же.
– Да, мама.
Он схватил письмо и выбежал из комнаты, крича во всю силу своих легких:
– Почтальон! Идет почтальон! Специальное донесение для дяди Уэйна!
Из-под полуопущенных век Келли тайком наблюдала за Крис. Золовка стояла у изножья кровати, сложив руки на груди, и внимательно рассматривала ее. Как будто изучала незнакомый предмет под лупой.
– Ты получила удовольствие от прогулки?
– Очень живописно. А ты как провела день?
Келли изобразила слабую улыбку.
– Не слишком живописно. Ведь нельзя же назвать живописными туалетный бачок или потрескавшийся потолок комнаты. Я смотрела на них по очереди, в зависимости от того, что пересиливало в данный момент – тошнота или головокружение.
Широко расставленные глаза холодно смотрели на нее.
– Я слышала, вы с сенатором вернулись довольно поздно.
– Наверное. Доктор, к которому он меня повез, – его старый приятель. Они давно не виделись, так что эта встреча стала чем-то вроде воссоединения старых друзей. Я расстроилась оттого, что он долго засиделся. Но, в конце концов, он был так любезен со всеми нами, а мы ему доставили сегодня столько хлопот. Я считала, что просто не могу жаловаться…
– Да, похоже, не можешь. – Крис смотрела на нее инквизиторским взглядом. – А что это за доктор, к которому вы ездили? В какой части озера он живет?
Келли слабо рассмеялась.
– Господи, Крис, я так отвратительно себя чувствовала, что ничего не замечала вокруг. Уэйн наверняка называл его по имени, но у меня как-то вылетело из головы. По-моему, Джек или что-то в этом роде.
– Что-то в этом роде…
– Спроси его самого. У меня глаза закрываются. Пожалуй, подремлю еще немного.
Она повернулась на бок, как бы отгородившись от Крис.
Лежа в темноте, Келли усиленно размышляла. Нельзя, нельзя недооценивать Крис. Она становится опасной. Надо избавиться от нее любыми способами. В крайнем случае, попытаться обезвредить.
Келли поужинала у себя в комнате – безвкусным куриным салатом, по предписанию строгой няни Хатауэй.
– После такого приступа, мэм, вам вообще следовало бы есть только жидкую пищу.
Но все эти мелкие лишения не казались слишком высокой платой за наслаждение, которое она испытала в этот день с Уэйном Гаррисоном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51