— Люди, — сказала Салли Энн, бросив быстрый взгляд в сторону Летти, — поверят чему угодно.
Если Летти и допускала мысль, что тетушка Эм и Салли Энн считали возможным то, что Рэнни мог совершить преступления во время приступов безумия, она быстро от нее отказалась. Так горячо обе дамы его защищали и таким деликатным было ее положение, и как человека со стороны, и как бывшего противника в войне, что на это нельзя было и намекнуть. Летти еще ночью, в оставшееся до утра время после разговора с тетушкой Эм пыталась убедить себя, что это невозможно. Эта мысль упрямо не выходила из головы, доводила до исступления. В эту теорию легко вписывались все известные ей факты, и такую возможность нельзя было исключать.
Тетушка Эм проявила неожиданную терпимость. Летти не удивилась, если бы ей велели собрать вещи и указали на дверь еще до рассвета. Может быть, для нее так было бы и лучше. Чувствовалось, что, хотя ее хозяйка и кузина Рэнни не говорили об этом по причине благовоспитанности и из беспокойства за него, они расценивали попытку Летти заманить Шипа в ловушку как предательство. Может, они и сочувствовали ее стремлениям найти убийцу брата и отдать его в руки закона, но только не тогда, когда это грозило опасностью человеку, которого они считали своим защитником.
— Они не будут держать Рэнни долго, — повторила тетушка Эм, в глазах ее была боль. — Настоящий Шип обязательно объявится с новой вылазкой. И все увидят, как глупо держать под арестом Рэнни, и все кончится.
— Надеюсь, он скоро что-нибудь сделает.
Летти тоже на это надеялась. Ей так хотелось убедиться, что Рэнни был таким, каким она его знала: хорошим, нежным и славным.
— Полагаю, бесполезно оставлять для него записку в дупле и просить появиться где-нибудь на публике? — В голосе тетушки Эм была надежда.
Салли Энн взглянула на Летти. Летти подумала: как все-таки странно, обе они считали ее одновременно и вероятной сокрушительницей Шипа и большим знатоком всего, что касалось этого человека. И все же Летти произнесла как можно искренне:
— Думаю, если он прошлой ночью слышал шум и узнал, что случилось, он будет держаться от пруда Динка подальше.
Разумеется, если только он не сидел в тюремной камере в городе.
— Конечно, он узнает об этом, как же я сразу не подумала? Я не могу представить, что он захочет, чтобы Рэнни, страдал за то, что приписывают ему. Через день-два мы услышим о какой-нибудь его новой проделке.
Летти повернулась, чтобы лучше увидеть пожилую женщину.
— Вы говорите так, словно уверены, будто он живет среди нас.
— А ведь похоже на то, разве нет? Это должен быть кто-то, кому известно, что происходит в округе и кто нуждается в помощи. Он должен жить где-то в двух десятках миль или около того вблизи Накитоша и хорошо знать окрестности, чтобы водить за нос солдат. Он должен где-то жить, иметь какое-то убежище здесь же. А иначе как же удается словно сквозь землю проваливаться? А если нет убежища, то должны быть два-три человека, которые разрешают ему прятаться у них, пока не кончится погоня.
Эти рассуждения были слишком хорошо знакомы Летти.
— Если уж вы все это знаете, кто, по-вашему, это может быть?
Воцарилось напряженное молчание. С горечью Летти осознала, что, если они и знали что-то, ни тетушка Эм, ни Салли Энн не собирались произносить имени человека в ее присутствии.
— Пожалуйста, забудьте, что я об этом спрашивала, — сказала Летти.
— Ах, Боже мой, какие тяжелые времена! Когда я думаю, какой простой и приятной была наша жизнь раньше, мне хочется плакать.
— Сейчас происходят страшные вещи, — согласилась, Салли Энн.
Летти ухватилась за малейшую возможность перевести разговор на волновавший ее вопрос:
— Действительно страшные. Не думали вы о том, что во всех этих убийствах есть что-то… безумное?
— Безумное?
— Ну, например, вспомните, как тому несчастному сломали шею или как варварски спрятали тело Джонни.
— Это скорее напоминает животных, — заявила тетушка Эм. — Животных, для которых убить человека и прихлопнуть муху — одно и то же. Мне не раз приходилось сворачивать головы курам. Я делаю это потому, что так быстрее, меньше крови и шума, чем если это делать по-другому. Думаю, так было и с человеком, которого убили. Может быть, кто-то подходил или рядом было жилье и люди могли услышать выстрел и прийти на шум. А что касается Джонни, останки животных и другой мусор нередко сбрасывают в заброшенные колодцы. Сейчас, когда люди часто собирают вещи и переезжают с места на место, таких много. Думаю, так просто было удобно. Удивительно, что его вообще нашли.
— Так, вы полагаете, все это дело рук бандитов?
— Бандитов, джейхокеров, называйте их как хотите.
— И вы все же думаете, знак Шипа оставляют на трупах, чтобы свалить вину на него?
— Другого объяснения нет.
— А вам не кажется, что это слишком удобное объяснение?
— Но все другие кажутся мне маловероятными. Чего ради человек, который, рискуя жизнью, спасает других, будет вдруг убивать?
— Например, чтобы спасти себя, если его разоблачили.
— Вы не хотите согласиться с этим, потому что это означало бы, что вы неправы, что ваш брат ошибался, — голос пожилой женщины звучал непреклонно.
— Ну, хорошо, — сказала Летти напряженно, — допустим, между Шипом и бандитами, которых знал Джонни, нет никакой связи. Предположим, кто-то хочет бросить подозрения в содеянном бандитами на Шипа. Но зачем?
— Думаю, вначале это нужно было, чтобы о существовании бандитов в округе узнали как можно позже. Может быть, впервые этим воспользовались, когда был убит ваш брат. И пока все бросились на поиски Шипа, у бандитов и их осведомителя было достаточно времени, чтобы избавиться от золота. Это сработало один раз, а потом опять и опять.
Летти слушала пожилую женщину, напряженно размышляя. Это было похоже на правду.
— А кто этот человек — осведомитель?
— Я об этом тоже думала. Это наверняка кто-то, кто знает Шипа, догадывается, когда он появляется и исчезает. Поэтому, если что-то делали, прикрываясь именем Шипа, не было случая, чтобы нашлись свидетели, которые видели бы его в это же время совершенно в другом месте.
— Кто же это?
Тетушка Эм всплеснула руками:
— Понятия не имею!
— Кто-то, кто изменяет внешность так же, как Шип, — ответила на вопрос Салли Энн.
— Может быть, — сказала тетушка Эм. Именно эта возможность вызывала дурные предчувствия, о которых Летти не хотелось думать. А вдруг человек, с которым она занималась любовью, был не Шип, а этот осведомитель?
Нет. Какое-то внутреннее чувство не допускало такой мысли.
А мог ли быть этим осведомителем Рэнни?
У него в эти прошедшие недели было много возможностей слышать разговоры офицеров федеральной армии, многие из которых дневали и ночевали у них в доме. Кроме того, он часто ездил в город, возил тетушку Эм, Салли Энн, да и ее саму. В его присутствии люди говорили обо всем, не опасаясь, хотя Летти часто казалось, что он слышал и понимал гораздо больше, чем все думали.
А если осведомителем был сам Шип? Если все его добрые дела были лишь прикрытием для других, более прибыльных преступлений?
Возможных вариантов было слишком много. Летти очень хотелось просто верить тетушке Эм во все ее объяснения. Их простота была такой соблазнительной. Зло и добро были очевидны, и каждое на своем месте. Шип представлял правое дело, бандиты были слугами дьявола, а Рэнни — несчастной жертвой. Однако, как выяснила Летти, все было гораздо сложнее.
Добро и зло. Ангел и дьявол.
Ее преследовали эти слова, как будто в них был тайный смысл, который нужно было расшифровать. И этот смысл все время ускользал от нее.
По знаку тетушки Эм Салли Энн взяла кофейник, о котором забыли, и стала разливать по чашкам горячий крепкий кофе.
— Думаю, нам придется подождать. Я просила Томаса, но он намерен задержать Рэнни. Наверное, это связано с тем, что завтра должен прийти еще один груз с золотом для армии. Когда он придет, а потом будет отправлен дальше, в Монро, Томас, возможно, станет более благоразумным.
— Он сказал вам о грузе? — Летти не могла сдержать удивления.
— Боюсь, я была слишком настойчива, а он знает, что может доверять мне. Он даже сказал мне, что будет еще один груз: во вторник, в четыре тридцать, в сопровождении двух человек.
— Если кто-то попытается напасть… — начала тетушка Эм.
— Тогда Рэнни будет спасен.
Все это время Питер играл во дворе с Лайонелом.
Лайонел не подходил близко к веранде и держался подальше от Летти. Она то и дело замечала, как мальчик бросал в ее сторону гневные взгляды. Странно, но отступничество Лайонела ранило больше всего. Летти ожидала, что он, как никто другой, поймет, что она меньше всего хотела причинить вред Рэнни, и очень сожалела, что именно Рэнни попал в ее ловушку. Больше того, она надеялась, что Лайонел немного привязан и к ней тоже.
Сейчас младший мальчик бежал к ним от другого конца дома и вверх по ступенькам.
— Посмотрите! — кричал он. — Смотрите, что я нашел!
— Не спеши так, а то шею свернешь, — поругала его Салли Энн, не отрывая глаз от чашки., в которую наливала кофе. Когда Питер перешел на быстрый шаг и, прижавшись к спинке ее стула, протянул к ней свой сжатый кулачок, она свободной рукой пригладила его светлые волосы, упавшие на лицо. — Тебе нужно причесаться.
— Да, ма, но посмотри. Он разжал кулак.
Салли, Энн вскрикнула. Кофейник с грохотом выпал из ее рук на стол. Тетушка Эм подалась вперед. Летти застыла.
Питер был так поражен их реакцией, что отпрыгнул. Панцирь саранчи выпал из его ладони, скатился вниз по юбкам Салли Энн, свалился на пол и лежал там как, опавший лист. Он лежал перед ними на освещенной ярким солнцем полоске пола, переливаясь словно золотой.
Тетушка Эм пришла в себя.
— Где ты это взял?
Питер был бледен и озадаченно озирался по сторонам.
— Там, у магнолии. Я не убивал ее. Панцирь был уже пустой. Рэнни говорит, что они остаются висеть на деревьях, когда больше саранче не нужны.
— Да, так и бывает каждый год, как раз в это время, — сказала тетушка Эм. — Помню, как я это рассказывала Рэнни, когда он был таким, как ты.
— Можно я это оставлю у себя?
— Разумеется, эту и другую такую же ерунду, какую найдешь.
Питер поднял панцирь, нацепил его себе на нос и вприпрыжку убежал. Салли Энн, прижимая руку к груди, вновь села.
— Я решила, это… это знак.
— Я тоже, — сказала тетушка Эм. — Жаль, что это не так.
Солнце медленно сползло по стене дома, заставив их перейти на переднюю веранду еще до приезда Тайлеров, матери и отца Салли Энн. Миссис Тайлер привезла с собой слоеный торт, покрытый ежевичным желе. Она сама, его испекла. К торту подали еще кофе, и они сидели и разговаривали мягкими негромкими голосами о Рэнни и его проделках в детстве и юности. Они не то чтобы игнорировали Летти, это было бы слишком очевидно, но им нечего было ей сказать. Летти обдумывала подходящий предлог, под которым можно было уйти к себе в комнату, когда приехал Мартин Идеи.
— Тетушка Эм, — сказал он, поднимаясь по ступенькам, держа шляпу в руке, — не могу выразить, как я сожалею о том, что случилось с Рэнни.
Тетушка Эм раскрыла руки, чтобы он подошел и обнял ее.
— Хорошо, что ты приехал, — сказала она.
— Я уже виделся с ним. Я сделал все, что в моих силах, чтобы убедить полковника Уорда в том, что он совершает ошибку. Но полковник так настроен найти козла отпущения, каким бы нелепым ни казался выбор, что и слушать меня не захотел.
— Не думаю, что это подходящее выражение в отношении Рэнни! — заметила ему Салли Энн.
— Извините, тетушка Эм. Я только хотел сказать, что…
— Неважно, Мартин, — прервала его пожилая женщина. — Я понимаю, что ты имел в виду.
— Могу ли я что-нибудь сделать для вас или Рэнни?
— Спасибо. Ничего не нужно. Не сегодня.
— Я подумал, с собой ли у него гармоника. Это могло бы его развлечь.
— Сейчас подумаю. По-моему, нет. Нет, он ее не взял. Я поищу ее, и ты сможешь ему передать.
— Хорошо. Мне будет легче, если я что-нибудь сделаю для него, пусть самую малость. Ведь меня не будет в городе день-два.
— Дела, Мартин? — спросила Салли Энн.
— Да, к сожалению.
— Федеральные дела, а впрочем, думаю, тебе приходится прыгать всякий раз, когда хозяева щелкают кнутом?
— Да, именно так, — сухо согласился он. — Жаль.
— Отчего же? Ты хотела о чем-то меня попросить? — Он склонил голову в исключительно очаровательном поклоне.
— Я-то думала, ты мог бы сделать что-нибудь, чтобы освободить Рэнни, а не просто передать гармошку, — вызывающе бросила Салли Энн.
Мартин улыбнулся:
— Не хочешь ли ты сказать, что сомневаешься в способности своего полковника-янки сохранить объективность?
— Оставь Томаса в покое. Он только выполняет свои обязанности.
— И в этом деле тоже?
— Что ты хочешь этим сказать? — Салли Энн подалась вперед.
— Ничего, ничего, — Мартин поднял руки, показывая, что сдается.
— Кроме того, это вовсе не мой полковник, — Салли Энн вновь откинулась к спинке кресла.
— Рад слышать это. Но какое чудо я должен совершить, чтобы Рэнни освободили?
— Не знаю. Что-нибудь. Что угодно. Используй свои связи.
— Сомневаюсь, что это поможет. Дело в руках армии, и шериф не станет вмешиваться. Губернатор тоже вряд ли будет этим заниматься, если здесь для него нет выгоды, — его лицо приняло лукавое выражение. — Конечно, я всегда могу попытаться дать взятку полковнику.
— Это не смешно!
— Да, он в любом случае богаче меня, не так ли? Что же остается?
— Рыцари?
Летти показалось, что, когда кузина Рэнни говорила это, она тайком бросила взгляд в сторону своего отца. Он стоял у перил и смотрел вдаль, как будто мысли его были далеко отсюда.
— Они не занимаются освобождением заключенных из тюрьмы.
— Может быть, и так, — согласилась Салли Энн, не сводя с Мартина глаз, — но это мог бы сделать Шип.
На веранде воцарилась тишина. В эту минуту все смотрели на Мартина. Он выглядел ошеломленным.
— Моя дорогая, я не тот, кто тебе нужен.
— Я и не ждала, что ты согласишься, но если тебе не безразличен Рэнни…
— Нет, — сказала Летти.
Мартин не был уже в центре внимания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48