Но, вопреки его ожиданиям, прием ему был оказан самый прохладный. Он отвесил Дафне подчеркнуто-изысканный поклон, поднес ее пальцы к губам и запечатлел на них долгий поцелуй; наконец, она высвободила руку.
Он уселся на софу, не дожидаясь, пока ему это предложат. Откинувшись назад, он протянул ноги в блестящих высоких сапогах к камину и одарил Дафну улыбкой, которую сам считал неотразимой. Однако на этот раз победительная улыбка пропала впустую.
– Дорогая моя мисс Селвуд. Мисс Дафна. – Его ленивый взгляд скользил по ней с нескрываемым восхищением. – Какое это облегчение – увидеть, что вы пока живы и невредимы, а ваша школа пока открыта.
– Эта ситуация будет сохраняться еще весьма долго, могу вас уверить.
Она не стала садиться, желая дать ему понять, что беседа будет короткой.
Он засмеялся и беспечно покачал монокль на ленточке.
– Я просто восхищен вашим самообладанием. Такой безграничный оптимизм перед лицом таких мрачных перспектив. Честное слово, дорогая, я вами любуюсь.
Она с радостью сообщила бы ему, что никакая она ему не «дорогая», ни при каких условиях. Но заставила себя сдержаться и вместо этого обронила:
– Если вы считаете наше положение таким бедственным, то я могу вас успокоить: вас ввели в заблуждение.
Он прищурился и перестал играть моноклем.
– Да ну? Так, значит, вас все еще навещает всего лишь один призрак?
– Откуда… – начала она, пораженная, но вопрос не слетел с ее губ. Неужели ему что-то известно о трех призраках, которые прошлой ночью суетились в роще? Не был ли он сам одним из них?
Медленная, неприятная улыбка наползла на его лицо.
– Ах вот как, значит, это правда. – Стеклышко возобновило свой ритмичный танец. – Теперь я хотел бы выяснить, какой награды, по-вашему, может ожидать тот, кто сумеет положить конец этим явлениям? Они, должно быть, очень вас огорчают. И такие сокрушительные последствия для вашего любимого пансиона!
Дафна похолодела.
– Что вы имеете в виду?
Он поднялся, с томным видом подошел к Дафне и остановился прямо перед ней. Она вдруг с непонятным чувством тревоги подумала о том, какой он высокий, хотя и не такой высокий, как мистер Карстейрс; правда, рост мистера Карстейрса не порождал в душе тревогу, а, наоборот, успокаивал.
Он провел пальцем по ее щеке.
– Если я смогу как-нибудь помочь вам отделаться от этих ваших призраков, чтобы они прекратили разыгрывать у вас свои фокусы – будете вы мне благодарны? Как вы считаете?
Она оторопела.
– Вы хотите сказать, что могли бы покончить с ними?
Его мягкий смех звучал неприятно.
– Вряд ли было бы разумно обещать что-нибудь определенное, вы согласны? Но человек никогда не знает заранее, на что он способен, когда появляется достаточная побудительная причина.
Он обвил рукой ее талию и притянул ее к себе. Она не сопротивлялась и подалась ему навстречу, подняв к нему лицо. Его водянистые голубые глаза заблестели, и когда он попробовал привлечь ее еще поближе, она сжала кулак и точным ударом по всем правилам бокса двинула незадачливого ловеласа в левое ухо.
Он отшатнулся, прижав руку к пострадавшему месту, с искаженным от ярости лицом. В этот момент Дафна уже ничего не боялась, ее захлестывал гнев.
– Как вы смеете мне угрожать! Как вы посмели дотронуться до меня своими грязными лапами!
Он судорожно пытался вздохнуть, лицо у него посерело. Несколько мгновений он махал пальцем у нее перед носом, словно лишившись дара речи. Наконец снова обретя власть над своим голосом, он прошипел:
– Ты пожалеешь об этом, девочка моя, попомни мои слова. С твоим пансионом покончено, и с тобой тоже. – Он издал короткий злобный смешок. – Твоя репутация…
– Ее репутация, – донесся до них спокойный голос мистера Карстейрса, стоявшего в дверях, – останется такой же безупречной, какой была всегда.
Щеки Дафны загорелись, когда она увидела вошедшего. Давно ли он стоял здесь? И все-таки по сравнению с огромным чувством облегчения, которое она испытала при его появлении, все прочие чувства казались незначительными.
Он сделал шаг вперед; лицо у него было непривычно жестким. Его присутствие заполняло комнату, словно это был ангел мести. Увидев приближающегося противника, мистер Инджелс заметно съежился и попятился назад, оказавшись перед таким живым воплощением силы и решимости. Поражена была и Дафна: теперь она смотрела на мистера Карстейрса совсем другими глазами.
Он стоял перед мистером Инджелсом со сжатыми кулаками, словно собирался перейти к действиям, совсем не подобающим священнику. Дафне почти хотелось, чтобы так и вышло. Почти. Она видела, как побелели его суставы, и воздавала должное его умению владеть собой.
Тем не менее, когда он заговорил, голос у него звучал удивительно мягко.
– Боюсь, Инджелс, ваша шуточка сейчас не вполне своевременна. Мисс Селвуд не в том настроении, чтобы получать удовольствие от подобного юмора.
Светлые глаза сверкнули.
– Я… – начал он, но краткая вспышка возмущения быстро потухла, и мистер Инджелс умолк.
– Вот и хорошо. – Мистер Карстейрс улыбнулся, но ничего хорошего эта улыбка не обещала. – Для вашего здоровья было бы небезопасно возвращаться сюда… под любой личиной. Я выразился достаточно ясно?
Взгляд мистера Инджелса обежал высокую, мускулистую фигуру мистера Карстейрса и задержался на все еще сжатых кулаках. Он облизнул губы и кивнул.
– Превосходно. – Мистер Карстейрс разогнул пальцы, а потом взял гостя за руку. – Я провожу вас до выхода.
Без всяких видимых усилий он выставил юного франта в коридор.
Дафна стояла неподвижно, погруженная в вихрь своих эмоций. Страх, ярость, а потом… благоговение? Благодарность? Или восхищение? Наконец, она почувствовала, что ноги ее уже не держат, и упала в стоявшее поблизости кресло. Она знала, что способна на многое. Она знала, несмотря на все теории дяди Тадеуса, что выбрала для себя именно ту жизнь, какая ей нужна. Верность своему делу, упорная работа составляли смысл ее жизни. И самостоятельность.
Но когда мистер Карстейрс спокойно принимал на себя ответственность, ограждая ее от опасностей или неприятностей – это доставляло ей радость.
Предательское, предательское сердце…
Он вернулся в библиотеку и прислонился к дверному косяку.
– Он ушел, – вот все, что сказал Адриан.
Дафна смотрела куда-то в сторону и отчаянно боролась с желанием разразиться слезами.
Глава 8
Заняться обследованием подвалов удалось далеко не сразу: целая стайка учениц загорелась желанием пойти порисовать на природе, чтобы успеть изобразить игру теней в лучах угасающего дня. Для такой вылазки требовалось участие Дафны, и она смогла освободиться только поздно вечером, когда развела девочек по спальням. К этому часу время для солидных изысканий в погребах было уже упущено, и Дафне следовало занять свой ночной наблюдательный пост для охоты на привидений.
Уверенная в том, что мистер Карстейрс намерен расположиться в засаде среди завалов чердачной кладовки, Дафна пристроилась у окна своей спальни. Она долго вглядывалась в темноту, но никакое призрачное существо не потревожило окрестностей, и в эти одинокие часы у девушки нашлось в избытке времени, чтобы перебрать в памяти беспокойные события минувшего дня. Но, несмотря на водоворот эмоций, которые бушевали в ней, веки стали тяжелеть, а мысли путаться.
Внезапно она проснулась от резкого стука в дверь. Голос Дэйзи, одной из двух горничных, возвестил, что уже пора вставать и приниматься за дела. Дафна потянулась, обнаружила, что так и сидит, скорчившись, в своем кресле у окна, и не очень уверенно встала на затекшие ноги.
Вероятно, ее кузины уже в кабинете и занимаются составлением планов на день. Позднее пробуждение Дафны означало, что девочки, как безумные, носятся по лестнице, поскольку некому призвать их к порядку.
Все еще ощущая, как слипаются у нее глаза, она побрызгала водой себе на лицо, натянула темно-серое платье, которое считала подходящим для учительницы рисования, и расчесала свои длинные волосы. Сооружение прически какого-либо определенного стиля заняло бы слишком много времени, поэтому она просто стянула непокорную массу волос на затылке ярко-синей лентой, вышла в коридор и поспешила к мебельной кладовой, где в одиночестве стоял на страже мистер Карстейрс.
Незадолго до этого он вышел из своей комнаты в безупречном облачении священнослужителя. На первый взгляд он казался отдохнувшим, но она заметила морщинки и темные круги вокруг его внимательных серых глаз.
– Вы не?.. – начала она и тут же смолкла. Вопросов можно было не задавать: бесплодность ночного бдения ясно читалась у него на лице. – Почему вы не пытаетесь поспать хотя бы сейчас?
Он покачал головой.
– По утрам у меня есть некоторые обязанности. Пойдемте.
Он пропустил ее вперед и последовал за ней по лестнице вниз.
Она не могла побороть тревогу и оглянулась. Он шел, высоко подняв голову своей обычной пружинящей походкой, которая выдавала скрытую в нем энергию. Как ему это удается? Он провел здесь без сна уже две ночи и в лучшем случае пару раз вздремнул на какие-нибудь несколько минут. Она надеялась, что ближе к вечеру он выкроит два-три часа для отдыха, но, насколько она успела его изучить, это было сомнительно. Скорее всего, он либо усядется за свой трактат, либо предпримет более скрупулезное обследование стен, чтобы в следующий раз не позволить привидению скрыться неведомо куда.
Ее вдруг захлестнуло острое чувство вины. Сколько беспокойства она ему причинила, и его собственная работа совсем не продвигается. И что он получил за все свои труды с ее стороны? Только обидные выходки. Она старалась придумать, как выразить ему свою благодарность, но слова никак не приходили в голову, хотя потребность что-то сказать все росла и росла, пока не стала совсем уж невыносимой. И, наконец, она выпалила нечто совсем неподходящее:
– Мы опоздаем на утреннюю службу.
Он ехидно усмехнулся:
– Вряд ли там начнут без меня.
Ну что ж, по крайней мере, юмор ему не изменил. К сожалению, о себе она не могла сказать того же. Может быть, это потому, предложила она себе в утешение, что его самого события в пансионе никак не задевают. Насколько она могла судить, он вкладывал душу в любое свое занятие, и, взявшись за наведение порядка в чужих делах, воспринимал их как свои собственные и считал себя ответственным за их успешное завершение.
В гостиной уже толпились многочисленные обитательницы пансиона, собравшиеся на утреннюю службу. Мистер Карстейрс направился к кузине Софронии и, остановившись рядом с ней, своим звучным глубоким голосом принес извинения за то, что заставил всех дожидаться. Вслед за ним в гостиную вошла Дафна и прикрыла за собой дверь. Три ее кузины находились в разных местах помещения, выбранных таким образом, чтобы им было удобнее присматривать за своими подопечными.
Кузина Элспет выглядела, как всегда, безмятежной и изящной в своем гладком голубовато-сером шерстяном платье; ее голову венчала корона безукоризненно уложенных волос. На ее вопрошающий взгляд Дафна ответила, отрицательно покачав головой. Элспет вздохнула и переключила свое внимание на Марианну Сноудон, время от времени призывая ее к порядку, когда та начинала хихикать с подружкой особенно громко. Дафна метнула было на Джейн уничтожающий взгляд, но уже в следующее мгновение с девочкой совершилась разительная перемена: теперь она являла собой просто образец благопристойности. Ее глаза были прикованы к мистеру Карстейрсу, а по лицу разлилось мечтательное выражение. Дафна быстро обвела взглядом гостиную и отметила, что юные леди пожирали глазами нового священника с несомненным энтузиазмом, который не имел ничего общего с религиозным пылом.
О, Господи. Она понимающе усмехнулась. Ей-то нетрудно было догадаться, каким чувством были наполнены сейчас девичьи сердца. Что же происходит с ней самой? Тревога мешалась с изумлением. Когда она перестала смотреть на него с предубеждением? Долгие годы он был для нее всего лишь знакомым ее дядюшки. Им редко доводилось разговаривать, и никакого интереса он в ней не вызывал. А потом он стал ее сторожевым псом и опротивел ей.
А после? Что она чувствует сейчас?
Он очень красив – той красотой, которая дается решительным и властным мужчинам. Черты лица у него правильные, и в них отражаются доброта и сила, уверенность и благородство. Они притягивают взгляд. Ему незачем прибегать к театральным эффектам в мрачном байроновском стиле или рядиться в экстравагантные одеяния, чтобы произвести впечатление на окружающих. Она была уверена: он вообще не делает ничего для этой цели. Ему это просто не нужно.
Пока она предавалась размышлениям, он отошел от кузины Софронии и выступил вперед. Любое движение выдавало в нем тренированного спортсмена, и в то же время отличалось грацией и красотой; это привлекало восхищенное внимание каждой девочки, находившейся здесь. Когда он раскрыл молитвенник и начал читать, его паства стихла словно завороженная.
Почему она раньше не замечала, насколько он привлекателен. Такой… такой мужественный. И бесконечно одаренный – это она уже почувствовала. Просто она никогда не позволяла себе по-настоящему приглядеться к нему. И, ради собственного покоя душевного, лучше бы ей и впредь не приглядываться.
Но сейчас, когда она позволила себе посмотреть на него беспристрастно, открытыми глазами, она обнаружила, что забыть об этом будет трудно.
Она закрыла глаза и отдалась во власть чистых, глубоких тонов его звучного голоса. А ведь это всего лишь утренняя служба. Какова же должна быть сила его воздействия на прихожан во время пасхальной проповеди!
…Но ведь он не будет произносить проповеди. Он будет читать лекции избранной кучке молодых джентльменов, на которых и будут растрачиваться сокровища этого голоса. Он избрал для себя жизненный путь преподавателя в Оксфорде, отгородившись от мира академическими стенами. Никогда не придут к нему за утешением или советом в трудный час прихожане в надежде на его умиротворяющую мудрость и твердую направляющую руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44