Но пока все было спокойно. Только ветер приносил из прерии запахи дикой природы, пенье птиц и жужжание насекомых. Здесь все было непривычным. В Миссури все были иначе. Эбби сидела на стуле, уперев ноги в перекладину под сиденьем и обхватив колени руками. Ожидая, когда закипит кофе, она размечталась. Неожиданно раздумья ее были прерваны:— Не могу ли я напроситься на кофе?Таннер. Молодой человек вступил в кружок света, отбрасываемого неярким костром. Эбби затаила дыхание. Она как раз думала о нем, вернее, старалась не думать, и вот он тут как тут, появился, словно по мановению волшебной палочки. Несмотря на ее постоянные усилия не поддаваться чувствам, сердце девушки колотилось, как бешеное. В тот же миг Эбби приняла более женственную позу: опустила ноги на землю, а руки положила на колени. Но вот прическа… И… ночная рубашка! Девушка перекинула за спину непереплетенную с утра косу и потуже закуталась в шаль.— Кофе? Да, пожалуйста. Он как раз заваривается. — Интересно только, как она встанет перед ним в ночной рубашке? Эбби указала Таннеру на папин стул. Этот человек всегда появлялся в неудачный момент. Сначала он вытащил ее из грязи. Потом застал за развешиванием белья. А теперь вот… она сидит перед ним в ночной рубашке.Таннер сел на предложенный стул. Молодой человек был высок, силен и хорошо сложен. Вытянув длинные ноги, Таннер едва слышно вздохнул. Только после этого Эбби заметила, что он очень устал.— Почему вы встали так рано? — спросила она.— Как известно, у домашней скотины не много мозгов, — улыбнулся Таннер. — Во время грозы животные разбежались по всей прерии, а некоторые завязли в непроходимых болотах. — Он наклонил голову и потер плечо. — Так что я встал не рано, а поздно. Но почему вы уже на ногах? Почему не спите сладко в своей постели?— Папа заболел. Я готовила ему настой от кашля.— И не могли после этого заснуть?— Я и не пыталась. Уже светает. — Их взгляды встретились, и он долго смотрел на нее. Несмотря на то, что оба молчали, живое воображение девушки подсказало ей слова, которые она могла бы от него услышать. Долгожданные, страстные слова. Глаза его молча пели хвалу ее красоте, он говорил, что очи ее подобны звездам небесным, что кожа ее подобна шелку.— А вам выдалось времечко, чтобы подумать над историями для детей.Комментарий Таннера вернул девушку в реальность, не отдавая себе в этом отчета, Эбби вся подалась вперед.— Ну да, конечно, я думала о моих мышатах, — девушка улыбнулась, изумленная и польщенная тем, что он не забыл о ее сочинительстве. И тотчас же мечтания о коже и глазах улетучились. Еще ни один человек, кроме ее юных учеников, не проявил интереса к ее смешным выдумкам.Эбби снова покраснела. На этот раз причина была вовсе не в романтических мечтаниях.— Большинство людей считают мою мечту написать книжку для детей глупостью.— Если эти истории делают вас и детей, которым они нравятся, счастливее, то кто может сказать, что это глупость? — низким шепотом спросил Таннер.Слабый свет костра в прохладе ночи придавал их беседе приятную интимность. В мире были только она и Таннер. Все остальные просто не существовали.— Я тоже так думаю. Но большинство людей… ну, они читают своим детям только Библию и ничего другого, хотя сами могли бы получать удовольствие от чтения этих дешевых книжечек. Я надеюсь, что мои книги будут стоить не дороже пенни, в том случае, конечно, если мне удастся найти издателя.— Должно быть, издавать книги в Орегоне будет нелегко— Да, я уже думала об этом, — вздохнула Эбби. — Большинство издательств находится в больших городах, таких как Нью-Йорк.— Я слышал, что несколько издательских домов есть в Чикаго.— Неужели? Но я полагаю, что мне следует послать письма сразу в несколько издательств, когда книга будет закончена. Ах, Боже мой! Какая я ужасная хозяйка! Кофе уже готов.Эбби поднялась и принесла две чашки; наклонилась к костру и, прихватив уголком шали ручку кофейника, налила себе и Таннеру по внушительной порции бодрящего напитка. Когда она подняла взгляд на своего собеседника, ее поразило странное выражение его лица. Упираясь локтями в колени, он весь подался вперед. Эбби была смущена напряженностью его взгляда.— Не хотите ли сахару? — спросила она, протягивая ему дрожащей рукой полную чашку кофе.— Я пью без сахара, — пробормотал Таннер. Мысли его были далеко. Водрузив шляпу на колено, он взял чашку из рук Эбби.Девушка, смущенная, направилась к своему стулу. И вдруг она пришла в еще большее замешательство: только сейчас Эбби вспомнила о своей ночной рубашке. Не удивительно, что Таннер так странно вел себя. Он, очевидно, поражен тем, что женщина может как ни в чем не бывало расхаживать перед посторонним в нижнем белье.Погруженная в размышления о том, что Таннер может о ней подумать, Эбби сделала слишком большой глоток горячего кофе и чуть не поперхнулась. Таннер тотчас же ринулся ей на помощь. Он легонько похлопывал Эбби по спине, пока девушка откашливалась.Это нечаянное происшествие сделало Эбби еще несчастнее, ведь теперь Макнайт решит, что она не только глупа, но и не умеет себя вести. А она-то надеялась поразить его!
Таннер и в самом деле был потрясен. В этой женщине была дьявольская смесь наивности и возбуждающей страстности. Набожная христианка, сочиняющая детские рассказики о мышках! Облаченная в домашнее фланелевое платьице красотка, пытающаяся поразить его своими хозяйственными талантами, — Таннер был уверен, что именно в этом заключалось ее намерение. И ее уловка сработала. Он захватил наживку. Но если бы она знала, о чем думал ее гость, когда от порыва ветра слегка задралась ее рубашка… Под рубашкой не оказалось даже панталон, только гладкая, бархатная кожа. Молодой человек сделал большой глоток крепкого обжигающего кофе и сам едва не поперхнулся.— Может, заварить еще? — смущенно спросила Эбби, старательно ища возможность выйти из затруднительного положения.— Нет, все в порядке, — уверил ее Таннер. И в самом деле все было в порядке. Он окончательно убедился в этом в тот вечер, когда был приглашен на ужин и девушка сообщила, что хочет открыть школу в Орегоне. Раньше он серьезно опасался, что она и есть внучка Хогана. Но, если бы это было так, она бы, безусловно, знала, что дед ее живет в Чикаго, а она и глазом не моргнула, когда он упомянул этот город. Таннер не мог допустить, что девушка умеет притворяться так искусно. И он вынужден был заключить, что она вовсе не та, кого он разыскивает. Это заключение принесло ему удивительное облегчение. Он не хотел, чтобы Эбби была внучкой Хогана. Но он так же не хотел заниматься самоанализом и размышлять над тем, в какой степени это касается лично его. Облегчение, тем не менее, он испытал. Молодой человек попивал кофе, с восхищением разглядывая девушку. Она была совсем другой, не похожей на женщин, с которыми он имел дело до сих пор. И теперь, когда он был уверен, что она не наследница Хогана, он не мог воздержаться от фантазий о том, какие прелести скрываются под тонкой ночной сорочкой. Он не хотел подавлять в себе похотливые мысли о том, как он прижимал, и о том, как будет прижимать к себе ее теплое тело. Обнаженное. Желанное.— Эбигэйл? — услышал Таннер оклик Роберта Моргана, и его словно окатили ведром ледяной воды. Эбби, напротив, подскочила, как будто обжегшись. Она бросила на Таннера умоляющий взгляд, который он безошибочно понял. Не показывайтесь на глаза моему папе, молил этот взгляд.Макнайт медленно поднялся. Он устал, чертовски устал после дня и ночи, проведенных в седле. Нетерпеливый окрик мистера Моргана только ухудшил его состояние. В самом деле, с какой стати он вертится вокруг такой женщины, как Эбигэйл? Она принадлежала к тем женщинам, на которых надо жениться, а он вовсе не был одним из тех, брак с которыми благословляет любящий отец. Как бы Таннера ни тянуло к ней, мистер Морган никогда не позволит Эбби выйти за него замуж.— Эбигэйл! — снова раздался требовательный голос.— Да, папа. Я иду. Я готовлю тебе лекарство, — успокоила отца Эбби, не отрывая, однако, взгляда от лица Таннера.Первым отвел взгляд Макнайт. Несмотря на то, что кофе был еще обжигающе горяч, он запрокинул голову и одним глотком осушил кружку. Затем встал, надел шляпу, коротко кивнул и исчез.Сердитый и опустошенный, Макнайт направился к своей палатке. Если бы он не был так изможден, то отправился бы в горы и скакал до тех пор, пока он сам и Мак не свалились бы на землю от усталости. Но Маку требовался отдых, да и скачка вряд ли поможет, подумал Таннер.— Сучье отродье, — процедил он сквозь зубы. Пятнадцать лет он ведет самостоятельную жизнь, и за это время ему ни разу не приходилось иметь дело с отцами его подружек. У тех женщин, с которыми он общался, вообще не было отцов. По крайней мере, они не жили с ними вместе. Но вдруг в его жизни появилась маленькая набожная христианка и ее отец с настороженными глазами-бусинками, который следил за каждым ее шагом, и он, Таннер Макнайт, начал увязать в своем чувстве, как в зыбучем песке.Зыбучий песок. Глина. Река. Что ему нужно, так это нырнуть в холодную реку Платт. Может, купание охладит его и уничтожит желание украсть поцелуй или кое-что еще у некой мисс Эбигэйл Морган!?Сказано — сделано. На топком болотистом берегу он разделся: снял с себя ботинки, джинсы, рубашку и куртку. Затем, немного поразмыслив, он снял и остальное. Над горизонтом только-только появились первые лучи солнца, да даже если кто и увидит его — что ж тут такого?! Кожа его тотчас же покрылась пупырышками, вода и глина холодили ноги, но Таннер заставил себя нырнуть в холодную воду.Она была святой невинностью и больше подходила добропорядочному молодому священнику, чем тому, кто в четырнадцать лет прикончил подонка, убившего его мать, а потом напился до бесчувствия. С тех пор жизнь его покатилась вниз. Нет, она достойна получить в мужья человека высоких помыслов, занимающего видное место в обществе. Хорошо образованного. Человека, который обеспечит ей уважение и почести, которых она заслуживает.Таннер резко бросил свое тело вперед, в неглубокую реку, и, когда ледяная вода обожгла его, оскалил зубы и выругался. Холоднее быть не могло! Но купание сделало свое дело. Пока он полуплавал-полубарахтался, всякий раз доставая руками до илистого дна, он был сосредоточен только на мысли о том, сколько еще времени ему придется провести в воде, чтобы его тело перестало реагировать на холод. Попутно Таннер заставил себя вспомнить о том, почему он оказался здесь. Он уже исключил Эбби и еще двух девушек из числа возможных внучек Хогана, но оставалось еще четыре кандидатуры. Если он хочет получить деньги, то лучше отказавшись от романтических бредней, переключиться на работу, за которую хорошо платят.
— Достань мне Библию. Большую. Семейную.Эбби сделала то, о чем просил отец, хотя семейная Библия, тщательно упакованная, хранилась в самом надежном месте. Мама вручила эту Библию отцу в качестве свадебного подарка, и отец заносил туда все памятные для их семьи даты. Но пользовался ею мистер Блисс только в самые тяжелые минуты своей жизни. Протягивая Библию отцу одной рукой, другую Эбби приложила ему ко лбу. Он сердито мотнул головой, но девушка успела почувствовать, что жара уже не было.— Я себя прекрасно чувствую, — прорычал он и тут же разразился лающим кашлем.— Тебе лучше, — согласилась Эбби, — но до прекрасного самочувствия еще далеко.— Я чувствую себя прекрасно, — упрямо повторил Роберт Блисс. — Я немного почитаю Библию, а потом спущусь и помогу тебе ухаживать за быками.Эбби забрала у отца пустую тарелку. По крайней мере, он хорошо поел. Это уже кое-что. Но вряд ли ему понравится то, что она собиралась сказать ему.— Ини, то есть Матвей, захромал. Виктор пригнал его и остальных, но несчастное животное повредило себе ногу.Отец выглянул наружу. После непогоды, бушевавшей последние дни, сегодняшнее утро было поистине райским. Но эта неземная свежесть резко контрастировала с осунувшимся, заострившимся лицом отца. Эбби казалось, она чувствует, как жизненные силы покидают его.— Так Матвей захромал? — переспросил мистер Блисс и плечи его безнадежно опустились.— У него изувечено коленное сухожилие. Наверное, это случилось, когда обезумевшие животные бросились бежать кто куда. Виктор поставил ему припарку и крепко обмотал ногу. Наверное, через несколько дней он уже сможет работать в упряжке, но, пока Матвей не поправится, фургон придется тащить трем другим быкам.Эбби нервно вытерла руки о передник, не желал говорить то, что должно быть сказано:— Нам надо немного разгрузить фургон, чтобы быки не надорвались. Кое-какие вещи придется выкинуть.Отец молчал. Эбби видела, как дрожат его пальбы поверх кожаного переплета Библии.— Выкинуть вещи? — он покачал головой и прижал Библию к груди. — Выбросить наши скудные пожитки? Вещи твоей матери?Он нахмурился, будто собираясь отказаться. Ни затем, помедлив, окинул взглядом убранство фургончика: бочки и бочонки, аккуратно выстроившиеся вдоль стен, перегружали повозку. Когда мистер Блисс заговорил, голос его дрожал:— Я хочу помолиться. Позволь мне немного побыть одному, дочка.Эбби покинула фургон, потрясенная реакцией папы. Она чувствовала, что добром его затворничество не кончится, но легче ей от этого не становилось. Сильного, волевого отца, каким она помнила его с детства, больше не было. Только сейчас Эбби начала понимать, какой надежной опорой была для папы ее хрупкая и нежная мама. Она же, Эбби, как ни старалась, не могла поддержать его. Она для этого не подходила.Подавленная, девушка направилась за быками, которые паслись на лугу, неподалеку от лагеря. Может, Сара права. Может, новый брак возродит его. Тогда он сможет думать о будущем, а не только о прошлом. Строить планы приятнее, чем сожалеть о прошедшем.Девушка накинула веревку на шею Ини и отвела его к повозке, где и привязала. Теперь надо отправляться за другими животными. Команда выступать может прозвучать в любой момент, и нужно быть к этому готовой. Отец вряд ли успеет запрячь быков, придется ей сделать это самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43