– Почему ты всегда сомневаешься в том, что я говорю?
– А почему ты все время лжешь? У тебя был роман с Мариусом; меня это не касается, но ведь наверняка вы где-то тайком встречались.
– Я никогда не спала с ним. Фридрих был неправ, утверждая это.
– Хорошо, пусть не спала. Но ты же встречалась с ним там, где он жил.
Девушка молчала.
– Где это было, Кассандра?
– Я не могу тебе сказать. Ведь тогда ты помчишься туда, чтобы найти Джулиана, верно?
– Конечно.
– Ну так вот, я решила, что не хочу, чтобы ты его нашел.
Он сердито воскликнул:
– Тогда почему ты поехала со мной? Почему дала мне свою машину?
– Чтобы убедиться, что ты его не поймаешь. Видишь ли, у нас вот-вот должен кончиться бензин. Сам увидишь.
И она мягко рассмеялась.
Это был не обычный смех. Он был тих, но в нем чувствовалось глубокое чувственное наслаждение, а сама она глубже забилась в угол сидения, как котенок, свернувшийся в уютном и безопасном месте.
Несколько мгновений спустя мотор «мерседеса» кашлянул и заглох. Указатель топлива в баке стоял на нуле, как она и предсказывала.
Дарелл позволил тяжелому спортивному автомобилю медленно соскользнуть с дорожного полотна на обочину. В наступившей тишине, пока они медленно двигались накатом, он слышал справа от себя за стеной, ограждавшей дорогу, пение цикад в полях, а слева – вздохи прибоя на берегу, там где Северное море с приливом вновь и вновь пробовало свои силы в борьбе с дамбой. Сдерживая ярость, он откинулся на спинку сиденья.
– Ну, вот, мы сели на мель. У тебя найдется сигарета?
– В ящичке для перчаток, – ответила девушка.
– Что же нам теперь делать?
– Мы можем вернуться обратно пешком. Или подождать здесь. Скоро кто-нибудь проедет мимо.
– В такую туманную ночь это может случиться не скоро, – заметил он.
– А тебе не хочется немного посидеть здесь со мной?
– Не следовало устраивать мне такую ловушку, – безразлично обронил он. – Добраться до Джулиана Уайльда было слишком важно.
– Я не хочу, чтобы он попался. Сегодня вечером он разорвал мои цепи и освободил меня.
– Ты не похожа на скорбящую вдову.
– А я и не скорблю. Ты же видел, на кого был похож мой муж... как он угрожал мне, что он обо мне думал. Почему я должна его оплакивать? О, он так хотел жениться на мне, когда думал, что любит меня и когда его воспламеняла страсть. Единственный раз в своей дурацкой жизни я поступила правильно, и он от меня ничего не добился, ну, ты же понимаешь, до тех пор, пока мы не поженились и он не подписал завещание на все свое имущество в мою пользу. Я могла стать богатой женщиной. Но даже тут просчиталась. Суд Западной Германии отобрал у него все, что было. Он жил на поддержку неонацистской партии. Ему помогали те, кто все еще мечтал о новой славе и власти. Но сам фон Витталь остался без гроша. – Она горько рассмеялась. – Зато теперь яхта и все, что на ней, принадлежит мне. Так что после всех оскорблений и унижений, которых я натерпелась, мне все же кое-что осталось. Стоило потерпеть.
– Ты когда-нибудь любила фон Витталя?
Она раскурила ему сигарету. При свете спички ее рот, красивый улыбающийся рот, казался влажным.
– Нет, я никогда никого не любила.
– Он думал, что ты любишь Мариуса.
– Мариус не был для меня настоящим мужчиной... Я прекрасно себя чувствую, – вдруг заявила она. – Мне хочется петь и танцевать. Я чувствую себя свободной! Ты можешь это понять?
– Думаю, да.
– Мне хочется совершить что-нибудь безумное. Я хочу пойти искупаться. Пойдешь со мной?
Неожиданно она распахнула дверцу, выпрыгнула из машины и побежала на другую сторону дамбы. Ее высокая изящная фигура исчезала в тумане.
– Кассандра!
Она оглянулась, махнула ему рукой, а потом нашла ступеньки, ведущие к узкой полоске берега на морской стороне дамбы, и стала спускаться вниз. Дарелл распахнул свою дверцу и выскочил наружу. Он испытывал какое-то трудно объяснимое чувство заботы о ней, мешавшееся с остатками злости за то, что она сорвала его охоту на Джулиана Уайльда. У него еще оставались вопросы, которые следовало ей задать и получить на них ответы. Оставив включенными габаритные огни «мерседеса», чтобы потом найти его в темноте, он побежал по окутанной туманом дороге за девушкой.
На одном из песчаных островов в море возвышался маяк, сноп света которого ритмично описывал дугу, освещая море и землю. Он регулярно падал на дамбу, превращая тьму в искрящийся алмазами туман, затем снова сгущался холодный мрак. В тот момент, когда дамба была освещена, Дарелл обнаружил ступеньки и скатился вниз.
– Кассандра, – позвал он снова.
– Я здесь. Я иду в воду.
Когда он добрался до узкой полоски берега у основания дамбы, та показалась необычайно высокой. Волны прибоя мягко бились о берег, растекаясь в мелких заводях, оставленных отливом. Там, где вода и суша сливались друг с другом, как усталые любовники, рос высокий тростник. Он услышал, как девушка плещется на мелководье и как с испуганным криком вспорхнула из зарослей разбуженная утка.
Девушка мягко рассмеялась.
– Я здесь.
Очередной раз освещая горизонт, луч света маяка коснулся ее. Она опять распустила волосы, и те тяжелым золотистым каскадом струились по ее плечам. Рот ее был приоткрыт, и когда она очередной раз от души рассмеялась, он увидел ее белоснежные зубы.
– Иди сюда, – позвала она.
– Возвращайся в машину, – велел Дарелл. – Ты не заболела?
– Нет, я прекрасно себя чувствую. Я чувствую себя счастливой и свободной. Дорогой мой, я хочу отпраздновать свое освобождение. Мне хочется знать, что я навсегда покончила с Фридрихом. Потом будет время разобраться во всех деталях. Предстоят такие скучные разбирательства с полицией, но все адвокаты Гамбурга не смогут снова собрать этого коротышку. Как могу я сердиться на Джулиана Уайльда? Он сделал то, чего я так хотела и на что не осмеливалась. Он разорвал мои цепи.
Она продолжала плескаться в теплом прибое. Ее голос звучал как-то странно и, казалось, предупреждал, что творится нечто ненормальное. Луч света с маяка снова коснулся ее и он увидел, что ее голова откинута назад, светло-карие глаза смотрят на него, а сама она протягивает к нему руки, стоя в потоке соленой воды, бурлящей между тростников.
– Иди сюда, мой дорогой. Я хочу тебя.
– Кассандра, твой муж...
– Мой муж мертв и потому я счастлива. Я хочу доказать это самой себе, разве ты не видишь? И доказать с тобой вместе.
Она пошла к нему по мелководью, где воды было всего по колено, приблизившись, сбросила кофточку, и он увидел, что на ней не было бюстгальтера, да она в нем и не нуждалась. Затем она на мгновение замерла, потом гибким движением бедер высвободилась из брюк, перешагнула через них и радостно швырнула их на берег.
Теперь обнаженная она стояла перед ним, раскинув руки.
– Иди сюда, – снова позвала она. Ее невидящие глаза были широко раскрыты. – Пожалуйста, ты мне нужен. Неужели ты не понимаешь? Он взял меня в Берлине, когда я была еще совсем ребенком и ничего не понимала. Он сказал, что богат, и если я дам ему то, что ему нужно, то он даст мне все, так он сказал. Я так и сделала. Я делала все, что он просил. Такие вещи, о которых до того я не имела ни малейшего понятия. Иногда я пыталась смыть с себя его прикосновения, принимая ванну за ванной, потому что он заставлял меня чувствовать себя простым животным. Потом он начал бить и ругать меня, называть меня дурой и обращаться как со скотиной, нужной ему только в определенные моменты. Понимаешь? Ты видел сегодня вечером, каков он. Как он собирался приятно поужинать, а я должна была стоять у стола и ждать как рабыня!
В ее резких словах выплескивалась наружу горечь. Она замерла, как белокурая Афродита, поднимающаяся из морских тростников. Молчаливый луч света от далекого маяка коснулся массивной стены морской дамбы, мрачно нависавшей над их головами, сверкнул на белом прибрежном песке и осветил все ее тело бледным перламутровым сиянием. Был какой-то вызов в том, как она стояла, в ее округлых бедрах, твердых грудях и плоском животе, а возле ее длинных крепких ног плескалось и журчало море.
– Мне кажется, что я пьяна, – шепотом продолжала она, – Понимаешь, мне что-то нужно. Иногда, после всех этих долгих лет, проведенных с ним, глубоко во мне что-то заходилось болью, и сегодня я должна от этого освободиться. В Амстердаме я играла с тобой, подчиняясь его приказам. А сегодня я свободна и делаю это потому, что действительно хочу этого, и ни почему больше. Я – сама себе хозяйка. Мы с тобой можем закончить то, что начали в Амстердаме. Ты же видел меня тогда такою, как видишь сейчас. Ты хотел меня тогда?
– Да, – сказал он.
– А сейчас ты меня хочешь?
– Да...
Они медленно вошли в теплую воду, по поверхности которой слабый бриз медленно гнал клубы тумана, а высокая стена дамбы продолжала нависать сверху. Ее била крупная дрожь. Губы ее впились в него с невероятной яростью. Тело ее раскачивалось и вздрагивало. Когда он ее обнял, голова девушки откинулась назад, и он увидел в этом призрачном свете, что глаза ее широко раскрыты... широко раскрыты, но ничего не видят, либо смотрят не на него, Сэма Дарелла, а просто на инструмент, способный доставить сексуальное удовлетворение по случаю смерти мужа.
Он ее отпустил.
Она страстно прижалась к нему, словно ища защиты.
Он опять отстранил ее.
Она застонала и внезапно выпрямилась. Лицо свело судорогой. Глаза ее широко раскрылись, из горла вырвался слабый стон. Потом она опустилась на колени в теплый соленый прибой.
– Пожалуйста... – прошептала она.
– Нет. Я принесу твою одежду, Кассандра.
Она с ненавистью уставилась на него.
– Мне очень жаль, что приходиться поступать с тобой так жестоко, – сказал он. – Хотя ты сама себя мучаешь. Одевайся, и я отвезу тебя в Амстердам.
– Я никуда не хочу с тобой ехать, – выдохнула она.
Потом встала, вышла из воды и подобрала свою брошенную на берег одежду. Не оглядываясь назад, она шагнула во тьму, в мрачную тень дамбы, и направилась в сторону города.
Дарелл позволил ей уйти, сам же вновь вскарабкался по ступенькам на дорогу и вернулся к «мерседесу». Там он сел и стал ждать, когда кто-нибудь проедет мимо и подвезет его до Амшеллига.

14

Шведская парочка в «сааб», направлявшаяся из Дании через Гронинген, подобрала его и подвезла до Амшеллига. Шведка всплеснула руками при виде его разбитого лица, что напомнило ему о разговоре с Эриком, но Дарелл заверил, что внешне все выглядит гораздо хуже, чем есть на самом деле. Муж просто угрюмо буркнул, чтобы жена не приставала к иностранцу.
Когда Дарелл вошел в свой номер в отеле, там уже поджидал инспектор Флаас. Сотрудник голландской службы безопасности выглядел как и в Амстердаме – солидным и решительным. И по-прежнему курил одну из своих вонючих итальянских сигар. На нем был коричневый костюм из индийской полосатой льняной ткани, темно-красный галстук и тяжелые башмаки. На башмаках налип песок, и, проследив за взглядом Дарелла, Флаас пожал плечами и улыбнулся.
– Что с вами случилось, дружище?
Сбросив одежду и забравшись под горячий душ, Дарелл рассказал Флаасу об убийстве Мариуса Уайльда генералом фон Витталем и о налете Джулиана Уайльда на «Валькирию». В поведении Флааса ничего не изменилось.
– Да, да, мне все это известно, – безразлично обронил голландец. – Но местная полиция в конце концов сама управится с этим.
– А что слышно о Джулиане Уайльде? – спросил Дарелл. – Теперь вы сможете задержать его по обвинению в убийстве.
– Предоставьте это нам.
– Что это значит?
– Именно то, что я сказал, господин Дарелл. Наше правительство вновь изменило свое коллективное решение. Как я предупреждал вас в Амстердаме, в нашем правительстве есть люди, отказывающиеся обсуждать угрозы со стороны бандитов, владеющих вирусом «Кассандра». Они хотят победить в открытой борьбе. И это, по-видимому, будет означать конец Джулиана Уайльда.
– А что должны делать вы?
Флаас долго раскуривал свою сигару.
– У нас ведь маленькая страна и очень сложная сеть дорог и каналов – вы наверное знаете, что можно здесь у Амшеллига начать путешествие на барже или моторной лодке, и через день оказаться в Амстердаме, а потом через Бельгию и в Париже, и при этом ни разу не покидая воды, хотя и находясь на много миль в глубине суши. Это правда. Но мы закупорили все мыслимые выходы из Фрисландии и Гронингена, и разумеется закрыли все границы. Джулиан Уайльд никуда от нас не денется.
Взбешенный Дарелл выскочил из душа, обмотавшись полотенцем.
– Надеюсь, вы это не всерьез? Вы же не собираетесь арестовать его до того, как найдете бункер с «Кассандрой», не так ли?
– Мне так приказано. Кстати, мой друг, ваши ссадины нужно показать доктору.
– У меня все в порядке, – коротко бросил Дарелл. – Джулиан Уайльд знает, где находится бункер. Он может разнести чуму повсюду, если решится это сделать. И он решится, как только узнает, что вы раскинули свою сеть над этим районом. Господи, вы же не можете...
– Я не могу изменить ситуацию. Она мне не нравится, но я не могу ее изменить.
Дарелл перевел дыхание.
– А где же мое место в этой новой ситуации?
– Нигде, друг мой. Именно это я и пришел вам сказать.
– Значит меня отстранили от работы?
– Мне очень жаль, но это действительно так.
– А кто еще считает так же?
– Голландская служба безопасности связалась с Вашингтоном. У вас репутация человека, способного создавать взрывоопасные ситуации, господин Дарелл. Но на карту поставлены жизни голландцев, и вообще существование всего нашего народа может оказаться под вопросом. Мы не можем позволить вам продолжать здесь орудовать.
– То, что случилось здесь, может произойти и в любом другом месте, – возразил Дарелл.
– Возможно. Но сейчас нас интересует лишь одно – задержать Джулиана Уайльда, и сделать все, что в человеческих силах, чтобы закрыть район, в котором находится опасный зверь. Вы можете с этим согласиться?
– Конечно. Но вы же знаете, что он поднял ставку. Теперь он требует десять миллионов.
– Мы согласились с этим требованием. Все уже улажено.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26